Клайв Баркер - Абарат: Дни магии, ночи войны
Глядя на это, зетек Метис быстро понял, что с ним собираются сделать. Он начал метаться по клетке, осыпая всех проклятиями. Казалось, грубо сколоченная клетка сломается под его напором, но все же она выдержала ярость создания.
— Может, его стоит пожалеть? — спросила Кэнди.
— После того, что он сделал? — удивилась Галатея. — Вот уж вряд ли. Будь у него возможность, он бы тебя преспокойно убил.
— Наверное, ты права.
— И рыбу испортил, — добавил Шалопуто. — Настоящий злодей.
Зетек понял, что говорят о нем, и успокоился, переводя полный ненависти взгляд с одного собеседника на другого.
— Если бы взгляд мог убивать… — пробормотала Кэнди.
— Теперь мы вас оставляем, — сказал Шалопуто Скебблю, когда они находились в нескольких метрах от шоу уродов.
— Вам тоже кое-что причитается, — сказал Мицель. — Без вас мы бы никогда его не поймали. Особенно без Кэнди. Боже! Какая отвага!
— Нам не нужны деньги, — ответила Кэнди. — Шалопуто прав. Мы лучше оставим вас, чтобы вы смогли его продать.
Они остановились в нескольких метрах от входа и начали прощаться. Хотя их знакомство было недолгим, они дрались бок о бок, и потому в их расставании чувствовалась глубина, которой бы не было, проведи они время в обычном спокойном плавании.
— Как-нибудь загляните на Ифрит, — сказал Скеббль. — Там нет солнца, но вам всегда будут рады.
— У нас, конечно, есть кое-какие жуткие зверюги, — добавил Мицель, — но в основном они живут в южной части острова. А наша деревня — на северной стороне. Называется Пигея.
— Мы запомним, — сказал Кэнди.
— Не запомните, — усмехнулась Галатея. — Мы просто рыбаки, которых вы встретили во время своих приключений. Вы и имен-то наших не вспомните.
— О, она вспомнит, — сказал Шалопуто, глядя на Кэнди. — Она вспоминает все больше и больше.
Это была довольно странная фраза, поэтому все просто решили не обращать на нее внимания, улыбнулись и разошлись. Когда Кэнди обернулась в последний раз, четверка тащила клетку с Метисом под полог внутрь балагана.
— Думаешь, они его продадут? — спросила Кэнди.
— Наверняка, — ответил Шалопуто. — Он же такой урод. А люди платят деньги, чтобы поглазеть на уродов, разве нет?
— Думаю, да. А что ты имел в виду, когда сказал, что я вспоминаю?
Шалопуто некоторое время смотрел себе под ноги и кусал губы. Наконец, он сказал:
— Точно не знаю. Но ты ведь что-то помнишь?
Кэнди кивнула.
— Да, — сказала она. — Только я не знаю, что.
8. Жизнь в театре
Впервые за свое путешествие Кэнди и Шалопуто поняли, что у них разные вкусы. До сих пор они странствовали в согласии друг с другом, но перед лицом неограниченных развлечений и увеселений Балаганиума обнаружили, что сходятся далеко не во всем. Шалопуто собирался посмотреть зеленого оборотня-жонглера, а Кэнди ужасно хотелось прокатиться на Вестнике Гибели. Когда Кэнди возвестили гибель шесть раз, и она решила спокойно посидеть и перевести дыхание, Шалопуто был готов отправиться на Поезде Духов в Ад.
Так что они решили разделиться и следовать каждый своим фантазиям. Иногда, несмотря на невероятную плотность толпы, они встречались, как это бывает с настоящими друзьями. Пару минут они обменивались восторженными отзывами о том, что успели повидать, а потом разбегались в поисках новых развлечений.
Когда они встретились в третий раз, веерообразные кожные выросты Шалопуто топорщились от восторга, а на лице была задорная ухмылка.
— Леди! Леди! — воскликнул он. — Ты должна это видеть!
— Что — это?
— Не могу объяснить. Просто пойдем!
Его восторг оказался заразителен. Кэнди оставила мысль о том, чтобы взглянуть на хор Улиточной Скинии Хафука и последовала через толпу к палатке. Это оказалась не одна из тех больших палаток размером с цирк, а шатер, способный вместить две-три сотни посетителей. Внутри стояло около тридцати рядов деревянных скамеек, большинство которых занимали зрители, с ревом реагировавшие на пьесу, что разворачивалась на сцене перед ними.
— Сядь, сядь! — подтолкнул ее Шалопуто. — Это надо видеть!
Кэнди села на краю скамейки. Для Шалопуто места не было, и он остался стоять.
Декорации изображали большую комнату, доверху набитую книгами, древними украшениями и замысловатой мебелью, чьи ножки и ручки были вырезаны в виде скалящихся голов и огромных когтистых лап абаратских чудовищ. Конечно, все это являлось театральной иллюзией: большая часть комнаты была нарисована на холсте, как и детали мебели. Декорации оказались не слишком прочными. Если кто-то из актеров хлопал дверью или открывал окно, они начинали дрожать. А таких хлопков было много. Пьеса оказалась диким фарсом, который актеры исполняли самозабвенно, с криками и кривлянием, словно клоуны в цирке.
Аудитория хохотала так, что многие шутки приходилось повторять дважды, чтобы ими насладились те, кто не расслышал в первый раз. Поглядев на свой ряд, Кэнди увидела, как по щекам зрителей от смеха текут слезы.
— Что в этом смешного? — спросила она Шалопуто.
— Смотри, — ответил он.
Она так и сделала. На сцене происходил обмен резкими фразами между девушкой в ярко-оранжевом парике и странным персонажем по имени Капуто (так она услышала), который носился по комнате, как сумасшедший, прятался под столом, а через секунду уже висел на раскачивающейся декорации. Судя по реакции зрителей, это была самая смешная вещь, какую они когда-либо видели. Но Кэнди все еще не понимала, в чем тут дело, до тех пор, пока…
… на сцену не вышел мужчина в ярко-желтом пиджаке и не потребовал рому.
У Кэнди отвисла челюсть. Она повернулась к Шалопуто с выражением недоверия на лице. Тот улыбнулся до ушей, словно говоря: Да, верно. Это то, о чем ты думаешь.
— Почему ты держишь меня здесь, Джаспар Чтобтыпуст? — требовательно сказала девушка.
— Потому что меня это устраивает, Квэнди Крокенвдуш!
Кэнди расхохоталась так громко, что все вокруг на мгновение прекратили смеяться. К ней обернулось несколько удивленных лиц.
— Квэнди Крокенвдуш… — прошептала она. — Такое смешное имя…
Тем временем Чтобтыпуст говорил Квэнди:
— Ты — моя пленница и останешься здесь столько, сколько я захочу.
В этот момент девушка побежала к двери, но Чтобтыпуст проделал в ее направлении замысловатый жест, что-то вспыхнуло, заклубился желтый дым, и на двери возникло большое устрашающее лицо, ухмыляющееся, словно голодный зверь.
Капуто спрятался под стол, бормоча от страха. Зрители с ума сходили от того, что творилось на сцене. Шалопуто склонился и прошептал Кэнди:
— Мы знамениты. Это наша история, только оглупленная.
— Оглупленная? — переспросила она. Новое слово точно описывало тот вариант правды, что показывали актеры. То, что для Кэнди и Шалопуто было пугающим опытом, здесь являлось поводом для каламбуров, промахов, швыряния тортами и клоунады.
Зрителям, конечно, было все равно. Какая разница, правда это или нет? История есть история. Они просто хотели повеселиться.
Кэнди поманила Шалопуто, примостившегося рядом с ней на скамье.
— Как ты думаешь, кто рассказал драматургу о том, что с нами случилось? — прошептала она. — Ведь не ты и не я?
— На острове Простофиль полно духов, которые могли это услышать.
Тем временем пьеса подходила к концу, и события на сцене становились все более зрелищными. Крокенвдуш украла у Чтобтыпуста его магическую силу, после чего началась битва невероятных заклятий, где четвертым актером стали сами декорации. Мебель ожила и начала бродить по сцене; предки Чтобтыпуста, одетые в желтое, сошли с картин на стене и принялись отплясывать чечетку. Наконец, Квэнди использовала заклинание, чтобы открыть в полу отверстие, куда провалился зловредный Чтобтыпуст и все его чудовищные трюки, и где, по предположению Кэнди, находилась абаратская преисподняя. К всеобщему удовольствию, стены дома сложились и втянулись в ту же адскую дыру, оставив свободных Капуто и Квэнди на фоне задника со сверкающими звездами. Кэнди испытала странное удовольствие, даже несмотря на то, что эта версия событий была далека от правды. Когда зрители встали, награждая кланяющихся актеров овациями, она тоже поднялась, хлопая в ладоши вместе с остальными.
Наконец, раскрашенный занавес опустился, и зрители начали расходиться, оживленно болтая и цитируя друг другу любимые строки.
— Тебе понравилось? — спросил Шалопуто.
— Как ни странно, да. Было приятно услышать смех, и…
Она замолчала.
— Что случилось? — спросил Шалопуто.
— Кажется, кто-то меня позвал.
— Здесь? Нет, я…
— Вот! Меня кто-то зовет! — она с удивлением оглядела толпу.
