Варвара Еналь - Мы остаемся свободными

У Эммы с собой не было планшета, но она в нем теперь не нуждалась. Шагнув в темноту, она безошибочно нашла дорогу к тем ангарам, где спала стая. С каждым шагом, с каждым погружением во мрак в ней оживали древние, могучие инстинкты, которые пришли в ее жизнь вместе с вирусом. Инстинкты выживания. Она знала, как выжить. И теперь она точно знала, что стая поможет ей уничтожить роботов.

Здесь все спали, холод замедлял движения жизни и навевал сонливость. Но Эмма знала, как пробудить стаю. Она подняла голову, последний раз оглянулась назад, туда, где вдруг замерли Колькины выстрелы. И горестный вой сорвался с ее губ. Она не стала думать, как это получается и как это выходит.

Она просто могла – и все. Резкие звуки отразились от стен и потолка, повторились далеким эхом, и звучащая в них голодная ярость достигла самого высокого накала.

Добыча есть, охота будет славной! Вперед, рвать и жрать. Все, что попадется на пути, все, что двигается и издает звуки. Жрать и уничтожать, потому что сама станция, само это темное место навевает злость. Настоящую злость, копившуюся годами, день за днем. Тщательно спрятанную и убранную, чтобы никто не заметил, никто не осудил.

Теперь можно! Теперь можно все! Теперь наступила свобода. Для всех свобода! Свобода быть самим собой.

Из-за поворота высунул голову первый зверь – здоровенный, огромный, белоголовый. Прыгнул, обнюхал Эмму, присел, мотнул башкой и замер, готовый двигаться вперед.

Он безошибочно признал в Эмме вожака.

Глава 5

Таис. Яростные всполохи ночи

Обратный путь показался гораздо короче, может, потому, что торопились. А может, из-за той радости, что бурлила где-то внутри у Таис. Она и подумать не могла, что однажды будет так счастлива оттого, что услышит голоса Эммы и Кольки.

На самом деле она сильно соскучилась по станции. И как бы ни была прекрасна Земля, как бы ни пах травой и хвоей прохладный ветер и как бы ни блестели по ночам на небе звезды, все равно вспоминалась станция с ее бесконечными коридорами и кладовками, с темными ангарами и шумной ребятней. И думалось о том, как бы они сейчас собрались все вместе, посмеялись и пошутили, послушали умные речи Мартина, выпили бы кофе с шоколадом, и неугомонный Пушистик слопал бы сразу с десяток конфет под шуточки Колючего.

Таис вздохнула. Пушистик убежал и не желает возвращаться. Вряд ли он погиб, этих тварей так просто не убьешь, раны на них затягиваются в считаные часы. Скорее всего ему понравилась свободная жизнь на острове, и он не торопится к хозяевам. Это же фрик, он не умеет привязываться. В этом как раз главная его проблема. Фрики всегда будут сами по себе.

А Таис успела полюбить пушистого большеголового зверька и временами скучала по нему. Почти так же сильно, как по родной станции.

– О каком Пушистике вы говорили своим друзьям? – спросил вдруг Григорий.

О зверьке ему рассказать еще не успели, и Федор быстро восполнил этот пробел. Сказал, что подобрали маленького брошенного детеныша фриков и оставили себе.

– А зачем? Зачем вы его подобрали? Он же потомок ваших врагов, можно сказать, – не понял Вар.

– Мы его пожалели. – Федор сказал это так, будто сохранить жизнь врагу было самым обычным делом, таким же будничным, как, например, помыть посуду или написать программу. – Это Таис пожалела.

Федор выразительно глянул на Таис и слегка улыбнулся.

– В который раз убеждаюсь, что люди редко следуют логике, – ответил Вар и подпрыгнул.

Он вообще подскакивал и подпрыгивал всю дорогу, словно в нем был избыток энергии и ее хотелось непременно выплеснуть, иначе она сама перельется через край.

Молли наконец отцепилась от ладони Таис и поплелась где-то сзади, а после и вовсе исчезла. И неясно было, на каком этапе робот-девочка пропала, просто когда добрались до причалов и холодный морской воздух с запахом рыбьей чешуи и мокрых досок напомнил о том, что они вообще ничего не ели с самого утра, Вар оглянулся и спросил:

– Эй, а где Молли?

Таис, которая начала с тоской поглядывать на сумку с едой, висящую у Григория на плече, лишь пожала плечами. Оглянулась и буркнула:

– Фиг ее знает. Думаешь, она потерялась?

– Нет, она не может потеряться, это же робот. – Вар фыркнул. – В этом мы имеем определенное преимущество. Мы всегда возвращаемся к своим хозяевам. Только я не могу понять, куда она пропала. Я не видел, чтобы она обгоняла нас.

– Доберется домой сама, – равнодушно ответил Григорий. – Мы сейчас сделаем небольшую остановку и поедим. Устроимся прямо на деревянном причале. Доски теплые и не слишком влажные, нам будет удобно.

Таис уселась на самом краю, стянула кроссовки и спустила ноги к воде. Подошвы горели от усталости, и прохладные брызги оказались очень кстати. Вгрызаясь в картофель, она думала, что такой вкуснятины не ела еще ни разу в жизни. Самая обычная еда – холодные рыбные котлеты, холодные лепешки и холодный картофель – казалась теперь невероятно вкусной, и хотелось есть, есть и есть.

А когда Таис подумала о том, что в деревянном домике их ждет мама Найда и в казанке кипит картофельный суп с рыбой, а на сковородке потрескивает масло, в котором жарятся новые лепешки, ей вдруг страшно захотелось вернуться. Вернуться домой.

Она даже сказала об этом Федору.

– Первый раз хочу вернуться не на станцию, а в домик к маме Найде. Это странно, да?

– Ничего странного. – Федор разломил картофелину и отправил в рот большой рассыпчатый кусок. Прожевал, после поглядел на Таис, указательным пальцем убрал непослушные волосы с ее щек. – Мне нравится тут на Земле, вообще-то. Здесь настоящая свобода, никакие роботы не мешают, – пояснил он.

Вар в это время плескался по колено в воде и их разговора не слышал. Зато Григорий, сидевший в стороне, улыбнулся и сказал:

– Про Вара и говорить нечего. Но андроиды двадцать первые и двадцать третьи лично мне значительно усложняют жизнь. Если бы их не было, я бы тоже согласился с тем, что все мы свободны. Свободны до тех пор, пока не начнет свирепствовать вирус.

– А ты попробуй кого-нибудь полюбить, – сказала Таис и тут же подумала, что выдала глупость.

Но Федор не засмеялся и не одернул ее. Он опустил руки – на его больших ладонях уже не осталось шрамов от укусов, посмотрел вдаль, туда, где медленно перекатывался тяжелый и угрюмый океан, и ничего не сказал.

Григорий швырнул в воду недоеденный кусок лепешки и ответил:

– Хотелось бы кого-то любить. Только ведь не осталось никого. Сначала мы учились воевать и ненавидеть. А ненависть плохо совмещается с любовью. Когда ненавидишь врага сильнее, чем любишь родных людей, тогда, как правило, принимаешь неверные решения. Я в свое время покинул мать и сестер и теперь понятия не имею, что с ними случилось. Наверняка им нужна была моя помощь, они остались одни, без мужчины, способного их защитить. В городе, где они оставались, уже ставили чипы, и я подумал, что вирус моим родным не будет страшен и я могу спокойно идти воевать. Тогда я и присоединился к повстанцам. Свой собственный чип я получил от них и в дальнейшем выполнял их распоряжения. Теперь, когда я думаю обо всем этом, меня все время терзают мысли: а не использовало ли руководство повстанцев наши чипы, чтобы управлять нами?

– Почему ты так думаешь? – нахмурился Федор.

– Потому что некоторые вещи, которые я тогда делал… – Григорий замолчал, и тишину нарушали только плеск волн и крики чаек.

– Что дальше? Какие вещи ты делал? – нетерпеливо переспросила Таис.

– О таком обычно не рассказывают… – Григорий потер глаза, словно проработал перед мониторами несколько часов и смотреть на яркий дневной свет ему было нестерпимо больно. – Но сейчас я бы не стал делать того, что делал тогда.

– Потому что не надо никому давать возможность залезать в твою голову, – угрюмо проговорила Таис. – Твоя голова принадлежит только тебе и дана для того, чтобы ты мог ей думать.

– Логично. А Вар еще упрекал нас в отсутствии логики! – Григорий посмотрел на Таис, и в его голубых глазах мелькнули веселые искры. – Как бы там ни было, нам пора домой. Таис права, мама Найда наверняка наварила вкусного супа и уже заждалась нас. К тому же сейчас солнце сядет, и станет холодно. И Таис может замерзнуть.

Котлеты, картошка и лепешки были съедены, компот выпит, и на причале больше нечего было делать. Таис затопала обратно, и теперь, на сытый желудок, ей самой захотелось подпрыгнуть и послушать, как спружинят доски.

– Сможете заблокировать чип Найды? – тихо спросил Григорий у Федора.

– Конечно.

– Тогда давайте сделаем это сегодня ночью. Освободим Надю. Она до сих пор любит своего маленького умершего сына, я в этом уверен. Поэтому, если следовать вашей теории, вирус ей не страшен.

Темная треугольная крыша домика показалась Таис родной и желанной. Запахи еды и горьковатого дыма вмиг напомнили о том, как она устала и проголодалась, несмотря на трапезу у моря. Их встретили с теплом и радостью, Вар тут же отправился греть бак с горячей водой, Григорий принялся рассказывать, что рыбы толком не поймали, зато хорошо отдохнули, Федор завалился на матрас, вытянул ноги и с наслаждением закрыл глаза.