С. Гроув - Стеклянная карта

София выбежала на снег и стала оглядываться, но кругом была только белизна. Потом сзади родился некий звук: разом лопались, гибли тысячи карт. Обернувшись, София увидела окончательное разрушение Большого зала. Стены трескались и разлетались. Прозрачные листы сталкивались и крошились, взметая ввысь тучи снега и ледяных брызг. Пирамида ушла в небытие, оставив лишь груду битых карт над опустевшим ложем Карты Всех Карт, чьи воды впитывались в теплую землю пещер. Где-то в недрах этой груды упокоилась Бланка.

Потом стало тихо. Воздух словно замер.

Испытывая странную смесь ужаса и надежды, София медленно отвернула от развалин лицо. Увидит ли она его? Он придет?..

Она прищурилась, глядя на север. Там, где раскинулся Нохтланд, не осталось и следа грозовых туч. Яркое солнце играло на льду.

И там, по ту сторону ледника…

Сердце отчаянно заколотилось. Над белой поверхностью что-то сверкнуло, крохотное, но яркое, точно далекая звездочка…

38. Попутный ветер, дружеская рука

2 июля 1891 года, 10 часов? минут

Лакрима – от латинского «слеза», родственно просторечному «lágrima». В Пустошах и на сопредельных территориях так называются безликие существа, которых чаще слышат, нежели видят. Их плач овеян легендами. Согласно поверью, услышать голос лакримы – значит постичь всю глубину человеческого горя.

Когда рухнул Зал поминовений, ослепительный свет, окутывавший фронт ледника, померк сам собой; медленно надвигавшиеся льды остановились. Некоторое время голубая стена высилась на равнине совсем рядом с Нохтландом. Однако перемены не заставили себя ждать. Жаркое солнце Пустошей стало плавить ледник. Побежали потоки воды – так и не наступившая эпоха таяла, словно кубик льда, забытый на кухонном столе. Сперва это было едва заметно, но солнце пригревало вовсю, и ручьи делались все говорливее. Начался потоп.

Кое-кто оказался неплохо подготовлен к наводнению. Близ высокого ледяного утеса, что составлял передовой выступ ледника, на головоломной скорости, разбрызгивая колесами воду, мчалась величественная болдевела. Следуя вдоль края льдов, она шла на колесах, пока вода не стала достаточно глубокой. Тогда болдевела поплыла, подгоняемая холодным ветром, который наполнял ярко-зеленые паруса.

У руля, выкрикивая команды, стоял не кто иной, как учтивый пират Бартон Моррис.

– Я сказал «канаты», а не «лопатить»! – заорал он на Персика, спешившего к нему с ведерком и шваброй.

Моряки «Лебедя» решили в кои-то веки вспомнить свои пиратские навыки. Услышав о небывалом погодном фронте, надвигавшемся с юга, они отправились вглубь страны, завладев по дороге из Веракруса великолепнейшей болдевелой; на ней-то они и прибыли в столицу. В Нохтланде царил полнейший разброд. А дальше… В общем, Бабуля Перл решительно настояла, чтобы они выдвинулись на юго-восток, прямо навстречу ледникам. Объяснялось ли такое решение одной лишь удачей или, может быть, чем-то большим?.. Как знать! Нам лишь известно, что среди каменистых холмов у озера Сицекпан болдевела остановилась. Стоя на палубе, старая женщина внимательно прислушивалась к чему-то.

«Неужели ты что-то слышишь в подобную бурю?» – усомнился Персик.

«Тихо! – вскинула руку старушка и повернулась к нему: – Здесь где-нибудь есть пещера?»

Вот так и получилось, что они прибыли непосредственно к темному устью пещеры, замеченному в холмах. И весьма вовремя: наружу из тоннелей выбрались Каликста с Барром и еще четверо «спелеологов», мокрых, грязных, озябших.

Теперь все они мчались на подгоняемой ветром болдевеле – к пирамиде, которая рушилась в вихре белого снега…

София бежала навстречу серебряной вспышке, приближавшейся к ней по льду. Мокрые ботинки облеплял снег, передвигать два тяжелых снежных кома делалось все труднее. Тем не менее ей казалось, что фигура человека увеличивается. София ненадолго остановилась, чтобы сбить снег с ботинок. Дышать было трудно. Она наклонилась вперед и вновь побежала.

По ее представлениям, прошло много часов, но наконец перед ней предстал Тео. Он размахивал рукой, обмотанной серебряной пряжей.

«Так вот каков был ваш замысел, Судьбы! – ловя ртом воздух, сказала себе София. – До чего же ловко вы все устроили».

Они столкнулись на бегу. Тео, хохоча, сгреб ее в охапку. София спотыкалась в неуклюжих, облепленных снегом ботинках.

– Ты ее уронила! – кричал Тео. – Уронила!

София мотнула головой, выдыхая в морозный воздух облачка пара:

– Я не роняла…

– Как не роняла? Смотри, она рухнула!

Оглянувшись, София увидела, как оседает снег над руинами пирамиды.

– Бланка… – кое-как выговорила она. – Мы с ней… вместе…

– Бланка? – прищурился Тео. – И где же она?

София вновь покачала головой:

– Она… она не… – Девочка вцепилась в лямки рюкзачка и отвела глаза. – Ее больше нет.

Тео бросил взгляд на развалины, потом повернулся влево.

– Пошли-ка отсюда, – сказал он. – А то я в сосульку превратился! – Оглянулся и заулыбался. – Пираты корабль захватили!

И, щурясь на яркий солнечный свет, они побежали к обрывистой кромке льдов, отмечавшей пределы Передовой эпохи.

– Где остальные? – пропыхтела София. Говорить на бегу было трудно, но не спросить она не могла.

– Все на корабле! – ответил Тео.

– А из тоннелей как выбрались?

– Шадраку спасибо! Он знал карту наизусть. Твой дядя водил нас кругами, пока мы не отделались от големов. Каликста и Барр дали им бой, завладели парочкой револьверов… Потом много часов искали выход наружу. Но выбрались!

София облегченно вздохнула. Шадрак был жив!

Приблизившись к обрывам, они замедлили бег, потом, скользя и спотыкаясь, стали спускаться по выростам льда. Оба то и дело падали: шершавая некогда поверхность быстро становилась скользкой под яростными солнечными лучами. У Софии занемели руки: приходилось часто подниматься, хватаясь за выступы льда. Тео немного опережал ее. Вдруг у него вырвался восторженный вопль.

– Смотри! – Он указал рукой вдаль. – Все тает!

Внизу открывалось зрелище невообразимое и незабываемое. Город Нохтланд едва виднелся в отдалении сероватым пятном. А повсюду вокруг его стен – россыпью черного песка по светлому камню – стояли толпы народа. София не поняла бы, что это люди, если бы вереницы беженцев не тянулись к городу от самого уреза наступавшей воды. Все они спасались от ледников: кто на болдевелах, кто в фургонах, а кто пешком. Одни пытались увезти с собой скарб, другие шли с пустыми руками. Наводнение наступало беглецам на пятки. Возле края талого льда плавал мусор, торчало разломанное колесо болдевелы…

Тео вновь принялся размахивать рукой. Серебряные нити, удерживавшие повязку, разбрасывали яркие блики.

– Вон они!

Он указывал в сторону Нохтланда. Оттуда, расталкивая плавающий мусор, к ним мчалась стройная болдевела.

София смогла разглядеть Барра в смотровом гнезде наверху мачты. Вот болдевела замедлила ход, Барр замахал рукой.

– Привет терпящим кораблекрушение! – прокричал он и что-то бросил в их сторону, вытравливая веревку. – Закрепите хорошенько!

В лед воткнулась четырехзубая кошка. Тео как следует вколотил ее ударом ноги. Пока он закреплял якорь, София затянула на груди лямки рюкзачка.

– Давай ты первая, – сказал Тео.

София повисла на веревке и, обхватив ее лодыжками, проворно съехала в сторону корабельной мачты. Барр сгреб девочку поперек туловища и поставил на подножку среди подстриженных ветвей.

– Сама вниз слезешь?

София кивнула, но прежде, чем спуститься, вскинула голову и посмотрела на Тео. Он с легкостью скользил по тросу. София нащупала ногой нижнюю ветку, чтобы встать на нее и освободить место для Тео. Это было все равно что слезать по дереву. В следующий момент Барр подхватил Тео и поставил его на ту же подножку. Затем пират перерезал веревку и крикнул:

– Отваливаем!

Как только ботинки Софии стукнули о палубу, ее окружили со всех сторон.

Самой первой девочку обняла Вересса:

– Как же мы за тебя волновались!

София рассеянно улыбалась, ища глазами единственного человека.

– Где дядя Шадрак?

– Я тебя к нему провожу, милочка, – взяла ее под руку Каликста. – Он на нижней палубе отдыхает.

Мартин положил ей на плечо ладонь, крепко сжал:

– Как здорово, что ты снова с нами, София!

На болдевеле был винтовой трап, выводивший в длинный коридор. Стены покрывал плющ, усеянный светлыми цветами. Следуя за Каликстой, София вошла в обширную спальню. В иллюминаторы лился солнечный свет, падавший прямо на постель, из трещин между половицами росли лютики. В расшитом кресле у постели несла вахту Бабуля Перл. При виде племянницы Шадрак приподнялся на подушках: