Евгения Бабина - Чудеса в подвале
Ворочаясь в своей неуютной кровати, Нафаня стал понемножку успокаиваться. «Вот если бы сейчас у меня опять был бы браслет! Тогда они не смогли бы меня избивать», — вспомнил он про свое необычное сокровище.
Нафаня еще долго мечтал, как с помощью чудесного браслета он смог бы выстоять в этом, опостылевшем всего за один день, детском доме. С этими мыслями страдалец, наконец, уснул…
6
— Чего ты кочевряжишься? Нос воротишь! Государство из последних сил старается накормить, одеть и обуть таких как ты, всеми брошенных. И чем тебе не нравятся эти ботинки? — вопрошала кладовщица. — Не из дома моделей конечно! Но, зато какие крепкие. Им сто лет сноса не будет. Кто-то, правда, их уже разок относил, пока ему малые не стали… А они, глянь, после этого все равно как новенькие! Еще и ты сезон поносишь, пока не вырастешь. Потом сдашь их мне, а там кто-нибудь следующий возьмет… У нас штиблеты несколько поколений ребятишек держатся. Детский дом специально берет такую, чтобы попрочнее… Иначе на вас не напасешся. Если модную обувку брать, так это на один раз… Сразу разваляться. Разве сейчас умеют крепкие башмаки делать?! Вот раньше… У меня дед в одних валенках сорок лет проходил…
Нафня с тоской взирал на обувь, которую ему выдали. Ботинки эти не просто некрасивые — они были ужасны. Страшнее вселенской катастрофы… С одной стороны, башмаки более походили на девчачьи: на старомодной платформе, с высоким каблуком. С другой, для девчачьих они были очень уж огромными. Как для слоновой ноги. Просто невероятно большие. А цвет! Надо же — синие ботинки! Причем не однородно синие, а местами переходящие в черный цвет. Какой уважающий себя пацан подобное носить будет? Засмеют! Вот клоуну они подошли бы, запросто!
— Пожалуйста, посмотрите, может у вас хотя бы целиком черные есть… Пусть такие же неуклюжие, но хотя бы нормальным цветом, — взмолился Нафаня. — Даже такие же старенькие, но черные…
— Чего захотел! Нет у меня сейчас больше ничего. Весной сдадут, тогда… Купи черного крема, да и чисти их каждый день… Всему вас молодежь учить нужно. Вот у моего деда…
— На какие деньги я куплю крем? — перебил Нафаня.
— Ничего, раздобудешь! На сигареты где-то берете… Меньше курить будешь…
— Да не курю я…
— Тем более! — кладовщица захлопнула двери своей каморки прямо перед носом мальчика, давая ему понять, что разговор окончен.
«Сговорились! Все словно сговорились, меня доконать!», — страдал Нафаня. Еще бы! Он уже три дня жил в детском доме, а за это время ему не разу не удалось толком поесть. Мало того, он пропускал школу. Да и спал Нафаня очень немного. После ежедневной вечерней трепки, которую ему задавали воспитанники детдома, сон не приходил долго. Бить его продолжали так же жестоко, молча, и ничего не требуя. Дикость какая-то. Никакой логики. Что им нужно?!
Проходя мимо зеркала в коридоре детского дома, Нафаня остановился. На него смотрел совсем другой человек. С темными кругами под глазами, с дурацкими ботинками подмышкой, он лишь слегка напоминал того беззаботного подростка, каким был прежде.
Нафаня прерывисто вздохнул и понуро побрел в спальню.
— Ну что ж! Хотя бы вновь начну завтра учиться, потому как будет в чем идти в школу… А там, может быть, что-нибудь изменится к лучшему, — попытался успокоить он сам себя.
В спальне Нафане внезапно стало плохо. Острая боль пронзила живот. Не выдержав и, застонав, бедняга свалился на кровать. Крутило так, что в глазах потемнело. Нафане казалось, что он умирает. Прежде с ним такого никогда не случалось.
В комнате без дела болтался мальчик, назначенный дежурить сегодня по кухне. Первоначально он с безразличием взирал на Нафаню. Но потом, видимо поняв, что происходит все-таки что-то серьезное, сбегал и сообщил о происшествии Козлявской.
— Что тут еще у нас? — с решительным видом появилась она. — Опять у этого новенького проблемы? Многовато он нам их создает в последнее время. Нужно как следует с этим разобраться!..
Козлявская пронесла это тихим голосом, но очень зловеще.
Нафаня, схватившись за живот, скулил…
— Живот болит?! Это бывает у новеньких! На воле изголодаются, потом попадают к нам на хорошее питание, и на тебе: от переедания расстройство желудка… Пойдем со мной в медпункт, там тебе клизму врач назначит, и все пройдет… — Козлявская произнося эти слова, вовсе не шутила. И даже не злобствовала. Она действительно верила в то, что сейчас говорила…
Превозмогая боль, Нафаня поплелся за старшей воспитательницей. А что ему еще оставалось делать.
На удивление в медпункте Нафане понравилось. Здесь все сверкало белым. И было как-то, как ему поначалу показалось, совсем спокойно. Но это только поначалу…
Ночью Нафаня проснулся от непонятного звука. Впервые за последние несколько дней он спал спокойно. Еще бы! Вечером, в нарушение традиции, его никто не избил. Когда такое было?!
Да еще радость: Нафаню положили в одной комнатке с его новым знакомым — Алексеем Бушилой. А куда еще размещать? Медпункт совсем крошечный: кабинет врача, процедурная, и один бокс на две койки…
Мальчики за весь день так ни разу и не пообщались. Буш почему-то все время спал. Даже когда ему делали уколы или капельницу. Добудиться его не было никакой возможности. И хотя Нафаня дважды пытался это сделать, тот в ответ только мычал. Вот и сейчас, Нафаня слышал равномерное дыхание, доносившееся с соседней кровати. Буш не просыпался даже тогда, когда им приносили еду из столовой.
Нафаня без всякого угрызения совести съедал порции обоих: не пропадать же добру. Пища — это еще одно из самых больших преимуществ пребывания здесь. Не надо стоять в дикой очереди, где тебе все равно ничего не хватит, потому что к раздаче в первых рядах не прорваться. Сюда-то, слава богу, твою гарантированную порцию каши принесут обязательно. Правда, предлагаемая еда и здесь особым разнообразием не отличалась. Все та же овсянка и хлеб. Но, это лучше чем совсем ничего…
Опять послышался какой-то шорох. Нафаня понял, что загадочный звук идет от окна. Он, привстав на локтях, обернулся и замер от ужаса…
В окне страдалец заметил чье-то страшное неподвижное лицо, подсвеченное синим светом луны…
Таких кошмаров Нафаня не видел даже в кино. Лицо за окном было непропорционально большим и абсолютно безжизненным, а от этого, наверное, еще более жутким. И что самое скверное, это НЕЧТО, каким-то образом торчащее среди ночи на уровне второго этажа детского дома, явно следило за Нафаней…Живыми глазами — на мертвом лице…
Нафаня соскочил с кровати, и босиком выбежал в коридор медпункта. Он в панике кричал и стучался во все двери. Но где там! Все было заперто. В медпункте сейчас находились только двое — он и Буш…
Вспомнив о Буше, Нафане стало как-то даже стыдно. Потому что бросил товарища наедине с этим НЕЧТО. Он тихонечко приоткрыл двери в бокс, и заглянул вовнутрь, ожидая увидеть страшную картину.
Но в комнате было абсолютно спокойно. Тихо посапывал на своей койке Буш. В окне никого. Нафаня на цыпочках, осторожно прокрался к окну. Заснеженный двор детского дома, насколько позволял его разглядеть свет луны, ни коим образом не напоминал сцены из фильма ужасов. Никаких монстров, ни этого НЕЧТО со страшным лицом, ничего подобного там не наблюдалось… Совсем пусто и безжизненно. Что это было? Куда оно делось?..
Нафаня еще раз попытался растолкать Буша. Но где там…
«Почему он все время спит? И днем и ночью! Странно!» — Нафаня размышлял об этом, перестилая постель на другую сторону. Так чтобы лечь лицом к окну. Мало ли что там еще появится! Нужно быть готовым ко всему.
Он снова улегся, но сон так и не шел. Нафаня лежал, поглядывая в окно, и старался не думать о загадочном страшном лице, так напугавшем его сегодня. Нервничая, он слегка постукивал кончиками пальцев по стене.
— Кто здесь? — вдруг прозвучал вопрос. Голос был приглушенный, напоминал замогильный…
Нафаня подскочил.
— Кто здесь? — повторно спросил Буш. Он почему-то все же проснулся и, так вот, очень неожиданно для Нафани, заговорил…
Сообразив кому принадлежит голос, Нафаня подался к Бушу: — Леша, это я! Ты разве меня не узнаешь?
— …Узнаю!.. Как ты сюда попал?
И не дождавшись ответа, Буш попросил:
— Пить!..
Нафаня спешно включил свет и стал наливать в стакан воду из крана, расположенного в углу палаты. Попутно, взахлеб, он рассказывал Бушу о том, как так получилось, что его положили в изолятор. Нафаня старался выложить все побыстрее, словно опасаясь, что Алексей вот-вот опять провалится в свой бесконечный сон…
— Я съел всю твою кашу, — честно признался Нафаня, заканчивая свою речь.
— Ничего, ничего! — с трудом прошептал Буш, из последних сил борясь с собой, чтобы снова не впасть в забытье.
Понимая, что его товарищ вот-вот снова уснет, Нафаня поспешил задать вопрос, так мучивший его все это время:
