Вольфганг Хольбайн - Открытие
Тишина продлилась ещё мгновение, — а потом вся сотня собравшихся учеников разразилась громовым издевательским смехом.
— Что… что же на этот раз случилось? — пробормотал Фемистокл сконфуженно.
Ответом был новый взрыв хохота. Некоторые ученики от смеха держались за животы, а два или три даже попадали со скамеек. Фемистокл чувствовал себя всё более беспомощным. Он даже не заметил, как тем временем не только достиг своего нормального роста, но и продолжал уменьшаться.
— Ну хватит, — произнёс он.
Нельзя сказать, чтобы его слова произвели впечатление. Наоборот, — смех, гогот и улюлюканье стали ещё громче, будто он рассказал лучший анекдот сезона.
— Тихо! — приказал он.
Издевательский смех стал ещё громче, тогда Фемистокл пробормотал заклинание и заорал усиленным магией голосом, от которого зазвенели окна и задрожал пол:
— ЦЫЦ!
На этот раз шум действительно прекратился, — наверное, оттого, что у большинства учеников заложило уши и они сами себя не слышали. То есть смех почти прекратился. Но на одном из передних рядов всё ещё хихикали и размахивали руками.
Фемистокл смерил дебоширов суровым взглядом. Их было четверо: два юных дракона, тощий гном, возраст которого Фемистокл определить затруднялся, — так как гномы всегда выглядят древними, даже когда делают свои первые шаги, — и нечто взъерошенное, словно состоящее лишь из шерсти, глаз и многочисленных ножек.
— Я разве не достаточно ясно выразился? — спросил Фемистокл уже не громовым голосом.
Вдруг он щёлкнул пальцами — и над четвёркой оболтусов пронёсся ледяной ветер, — такой холодный, что у них от мороза перехватило дыхание, а на волосах и чешуе заискрился иней. Наконец и они стихли, с удивлением и страхом глядя на Фемистокла.
— Вот так-то лучше! — сказал Фемистокл.
Он постарался придать взгляду надлежащую жёсткость, но это у него не совсем получилось. Ему с трудом удавалось выглядеть так, чтобы внушать почтение. А всё из-за того, что пришлось встать на цыпочки, чтобы увидеть хулиганов поверх кафедры. И только потом его осенило, что увеличивающая волшебная сила всё ещё действует, только в обратном направлении: теперь он был меньше своего обычного роста. Маг тут же поспешил исправить свою ошибку, прежде чем сжаться до размеров кухонного таракана и провалиться в какую-нибудь щель между половицами.
Разумеется, его оплошность не осталась незамеченной. Кое-кто пытался спрятать улыбку, хотя многие ученики по-прежнему сидели, прикрыв уши руками.
— Вижу, я сказал что-то смешное, — прогремел Фемистокл.
Он подался вперёд, прищурив глаза, и остановил взгляд на более крупном драконе из тех двух. У него была сверкающая тёмно-красная чешуя, оттопыренные уши и до смешного маленькие крылышки.
— Вот ты! Как тебя зовут?
Сначала дракон не ответил, вызывающе глядя на Фемистокла, и вдруг злорадно улыбнулся, оскалив свои страшные зубы, длиной с палец.
— Огонь, — наконец нехотя процедил он.
— А тебя? — Теперь Фемистокл обратился к другому дракону. Тот был чуть меньше ростом, с чешуёй тускло-серого цвета и очень большими крыльями, сложенными на спине вроде мантии.
— Ураган, — ответил дракон.
Фемистокл на некоторое время задумался, пока до него не дошло, что означают эти имена. У драконов принято давать настоящие имена только тогда, когда они становятся почти взрослыми, по окончании обучения. А до той поры их называют по той магической силе, которой они обладают.
— Значит, ураган и огонь, — вздохнул он.
— Огонь и Ураган, — поправил его Огонь.
Фемистокл наморщил лоб. Ему вдруг подумалось, что он ещё намучается с этими двумя субчиками.
— Ну ладно. Вы оба и два ваших друга, которым моя речь показалась слишком смешной, через час зайдите ко мне.
— Через час мы собирались встретиться на опушке леса, чтобы полетать наперегонки, — сделал кислую физиономию Огонь.
— Боюсь, из этого ничего не получится, — ответил Фемистокл. И чуть громче продолжил: — И других это тоже касается. Я хотел бы, чтобы вы мне уже сегодня показали учебники и тетради, чтобы я имел представление о ваших знаниях.
Его слова вызвали всеобщее волнение, в котором можно было расслышать протестующие и даже сердитые реплики.
— Но мы каждый вечер встречаемся на опушке! — возмущался Огонь.
— А кроме того, у нас осталось ещё два дня каникул! — присоединился к нему Ураган.
— Вот именно! — строго сказал Фемистокл. — Вот вы, четверо, подойдёте ко мне через час, а потом остальные. А теперь всем разойтись по своим комнатам!
Если он думал, что его приказ будет тотчас же выполнен, то сильно ошибался. В первые секунды никто даже не пошевелился. Все ученики смотрели на него растерянно. Да нет, отнюдь не все. С одной парты глядели скорее озлобленно; и только когда Фемистокл ещё раз и с некоторым нажимом повторил свои слова, аудитория стала постепенно редеть, и от волшебника потребовалось строгое покашливание, чтобы зал наконец полностью опустел.
Правда, он не совсем опустел. Фемистокл встал за кафедру и оглядел длинные ряды парт, из-за которых постепенно выходили ученики. Его взгляд задержался на Урагане, Огне и их двух странных приятелях, которые неохотно покидали помещение. Он ни капельки не удивился, когда Огонь у самого выхода снова обернулся и бросил на него враждебный взгляд.
— С этой парочкой вы ещё намучаетесь.
Прошло несколько секунд, прежде чем Фемистокл осознал, что эти слова кто-то произнёс вслух, так как они абсолютно совпадали с той тревожной мыслью, которая только что пронеслась у него в голове. Он недоумённо оглянулся и обнаружил говорившего недалеко от того места, где сидели Огонь и Ураган. Это был стройный темноволосый юноша, на котором был простой костюм из коричневой замши, а вовсе не чешуя или перья, не было также ни крыльев, ни дополнительных конечностей. Он смотрел на Фемистокла с сочувствием.
— Наверное, ты прав, сын мой, — грустно вздохнул Фемистокл. — Но кто ты?
— Я Пэр Андерматт, — ответил юноша.
Фемистокл, немного порывшись в памяти, кивнул: «Пэр» в данном случае было не именем, а званием, которое не то что бы равнялось титулу принца, но было не так далеко от него, а Андерматт — именем королевского рода Кайваллонов, повелителей гордого народа Степных Всадников.
— Эта четвёрка — самые отъявленные хулиганы во всей школе, — продолжал Андерматт. — Они и их драконья банда терроризируют весь Драгенталь.
— Я знаю, — вздохнул Фемистокл. — Я займусь ими в ближайшее время. Но скажи, Андерматт, что ты тут делаешь? Насколько я знаю, народ Степных Всадников не наделён магическим даром. Что же делает будущий король Кайваллона в университете волшебников?
— Вы сами себе ответили, мастер Фемистокл, — ответил Андерматт.
«Он очень серьёзен, — подумал волшебник, — гораздо серьёзнее, чем мальчики его возраста».
— Когда-нибудь я буду правителем Кайваллона и, соответственно, большой части Сказочной Луны. Мой отец считал очень важным, чтобы я тоже немного знал магию. Даже если у меня не будет возможности её применить.
«Наверное, так оно и есть», — подумал Фемистокл. Но у него было ощущение, что у Пэра Андерматта есть ещё одна, очень личная причина, чтобы находиться здесь.
— А ты? — спросил он. — Что тебе самому здесь нужно, помимо того, что исполняешь волю отца?
Андерматт улыбнулся, но не ответил на вопрос Фемистокла. Немного постояв с таинственной улыбкой на губах, он повернулся и степенной поступью вышел из аудитории.
Фемистокл хотел пойти следом, но уже возле двери юный Степной Всадник остановился и обернулся:
— Мастер Фемистокл…
— Да? — отозвался старый волшебник.
Андерматт смущённо улыбнулся и показал куда-то вверх. Фемистокл поднял голову и вздрогнул.
Прежде чем покинуть помещение, он щёлкнул пальцами, чтобы освободить тролля и дракончика, которые всё ещё беспомощно болтались под высокими сводами купола…
Несправедливое наказание
Что-то было не так. Замок Драгенталь был не таким, каким должен быть. Или снова стал таким, каким должен быть, по крайней мере как на рекламных буклетах. Но кто, собственно, сказал, что на фотографиях Драгенталя изображено то, что есть на самом деле?..
Ребекка решила не думать об этом: всё равно ничего не изменишь, только наживёшь головную боль, да и без того забот полон рот.
Она всё-таки переоценила свои силы. Пройдя всего несколько шагов, она споткнулась и упала, разбив нос, потом поднялась и шла ещё минут десять. За это время она успела и пожалеть себя, и отругать за собственную глупость, а потом не торопясь рассмотрела замок, который на ближайшие двенадцать месяцев должен был стать её домом. Странно, но она могла бы поклясться, что у массивных ворот, через которые можно было войти во внутренний двор Драгенталя, была только одна створка…
