Тимур Ибатулин - Стрелок

— А как ты думаешь, куда Григорий Яковлевич отправился? — спросил Мишка.

— Точно не знает никто. После входа в гиперпространство след его потерялся, на связь не выходил.

— …?

— Я могу только предположить, — Грея поправила выбившуюся прядь, — Григорий любил этот рассказ о Натаниэле. Думаю, дед на «Леде» — на планете, которую открыл Брат Натаниэля — Александр Снег.

— Александр Снег, тот самый?!!! — Мишка во все глаза смотрел на Грею, потом повернулся к экрану, там в виде заставки мерцали звезды. Приближались. Сливались по бокам в полосы. Это притягивало взгляд — можно смотреть бесконечно, как на огонь, и думать… Мишка молчал, Грея тоже. Каждый думал о своем.

— Ты теперь, наверное, по сети где угодно можешь быть? — спросил Миша.

— Не совсем так. У человечества «длинные руки» и чуткие, опасные стражи. Я была не согласна умирать и раскидала себя мелкими программами в глобальной сети, а потом программы слились и в момент установки программного обеспечения на Корабельный Расчетный Модуль видоизменили систему. Последние десять лет мне удавалось это скрывать, я маскировалась под обычный модуль.

— С ума сойти! А еще такие «модули» есть?

— Не знаю…

— На корабле мы одни?

— Да.

— А почему открылась мне? — Мишка почувствовал, что сейчас покроется испариной. Так велико было в нем напряжение на этом вопросе.

— Ты никогда не считал меня просто машиной… и я видела, как ты переживал за друга.

— Друга?

— Стрелка.

Словно кишки наизнанку выкрутили. И пришла надежда.

— А ты смогла бы рассчитать курс на Бету?

— Да, но мне не хватит моих ресурсов. Часть модулей снята ремонтниками для проверки. Придется использовать внешние мощности, это заметят, и меня заблокируют раньше, чем успеем взлететь.

Мишка сник.

— Есть другой способ, — Грея лукаво улыбнулась, — Месяц назад готовили экспедицию, было рассчитано два времени старта (одно запасное). Через тридцать четыре минуты как раз наступит время запасного вылета. Проблема только в людях — сейчас идет заправка топливом, через тридцать минут она закончится. Если персонал не запоздает, мы успеем взлететь.

Маршрут проложен, посадка рассчитана. Ты готов?

— Да, — сразу ответил Мишка.

Грея исчезла. На всю рубку официальным тоном прозвучало: «Пункт пятый свода корабельных законов: «Капитан обязан принять меры к обеспечению безопасности каждого члена экипажа. В экстремальной ситуации, требующей немедленного решения, любой, старший по званию член экипажа становится исполняющим обязанности капитана корабля».

— Капитан, займите кресло пилота!

— Но я даже не член экипажа!!!?

— Во время предыдущего рейса Вы были зачислены в штат, поставлены на довольствие — Вы член экипажа. Подпункт седьмой: «Друзья человека, принадлежащие к любой галактической расе, рассматриваются как члены экипажа в случае непосредственной угрозе их безопасности». Стрелок твой друг. Капитан, займите место пилота!

Секунды тянулись. «Это же невозможно долго — думал Мишка, — пытка, какая, скорей бы уж! А если опоздают с топливом!!! Что будет с мамой, папой? Ну, взлетим отправим сообщение… Как бы папу за такие фокусы не уволили с работы вместе с Эдуардом Абрамовичем и тетей с проходной… Что-то очень, очень важное крутилось в голове, что же это?!!!»

— Время! — раздалось из динамиков.

Мишка аж подскочил на месте от неожиданности.

— Жми на кнопку! Я сама не могу… это должен капитан!

Мише вдруг стало страшно — один в космосе, с ненормальным расчетным модулем! В уме ли он?!!! А как же мама, папа, и… прощай Земля?!!!

— Ну, что же ты?!!! — голос Греи ударил в уши.

Страх не отпускал, он нарастал. Рубашка в момент взмокла и липла к телу. В голове царила паника. Миша чувствовал, что еще миг, и он сбежит! Грея словно уловила это — экраны выключились, огоньки на пульте погасли, освещение стало приглушенным, открылся выход из рубки. Мишка изо всех сил зажмурил глаза. Стало только хуже. Перед мысленным взором сидел одинокий щенок, с высунутым, розовым языком. Мишка заплакал, остервенело рванул крышку и до отказа вдавил в панель красную кнопку.

Ничего не произошло. А через долгую секунду, случилось все сразу: включились огни на пульте, ожили экраны, задрожал корабль, прижало к креслу, мысли метались по голове, как по консервной банке, отскакивая от стенок, гул тоже был — сам по себе.

На запросы они не отвечали, внешнюю связь заблокировали, чтобы исключить управление с Земли.

— Ты уверен, что не надо вернуться? — спросила Грея, она заново сидела рядом, в соседнем кресле.

Эти слова принесли Мишке спокойствие.

— Да, уверен. Скажи, почему ты для меня это сделала? Ведь ты понимаешь, что тебя после такого разберут!!!

— Так поступают друзья. И не переживай, меня все равно разобрали бы…

— Значит… ты мне, друг?

Грея не ответила. Мишка понял правильно — разве о таком спрашивают?

Дни пробегали незаметно. Перед гиперпереходом отправили сообщение для родителей, конечно, в одностороннем порядке, чтоб не услышать: «Срочно возвращайся, дома я ещё с тобой поговорю!» Не сообщить о себе тоже было невозможно, Мишка бы с ума сошел от переживаний «как там мама с папой», и так тоска по дому периодами не давала покоя.

Как Грея догадывалась о Мишкиной хандре — загадка, как узнала про песню с космодрома — неизвестно. Но в самые трудные моменты из динамиков слышалось:

…Первый тайм мы уже отыграли,И одно лишь сумели понять:Чтоб тебя на Земле не теряли,Постарайся себя не терять!Не страшит нас Вселенной пространство,Эти звезды сияют для нас!Наша жизнь потому и прекрасна,Что живем мы единственный раз…

Потом эти слова звучали внутри Мишки, как струна, и как стержень поддерживали в невзгодах…

С Греей было не скучно: играли в шахматы, головоломки и даже в прятки. В прятки играть было интересно, но необычно. Грея выключила датчики движения по всему кораблю, а камеры включала только поочередно и через равные интервалы времени — не длинные и не короткие, в самый раз, чтоб была возможность перебежать в другое место, если увидел зеленый сигнал перед включением. А где были голографы, она вообще бегала в своем обличии, и камеры включала только по направлению своего взгляда — чтобы честно.

Перекрестных камер по кораблю много — бывало, и Грея хитрила. Получалось у нее это необидно. Она могла найти за секунду, но ей нравился звук детского смеха и искры счастья в Мишкином биополе.

Второй раз сообщение отослали уже от Беты.

Грея осталась на орбите (топлива было мало). Спускался посадочный бот в автоматическом режиме, Грея по связи контролировала процесс. Приземлились мягко. Щенка пришлось искать. Грея занялась сканированием местности. Мишка огляделся. Все осталось прежним: лужайка, кустарник, деревья, законсервированные надувные домики станции и, бабочки…

Мишка вышел из флаера на откосе холма и сбежал вниз к речке. Наклонившись, Стрелок лакал воду. Вода везде во Вселенной одинаковая, вкусная — если чистая. Здесь она была девственно чистая, и щенок это понимал. Потом, он, увидел друга, и окружающий мир ему стал неважен…

Весь день они играли. Носились друг за другом по лужайке. Купались. Загорали. Играли в игры. Придумывал, конечно, Мишка. Стрелок не обижался и с удовольствием включался в каждую, вносил от себя суматоху и азарт. В движениях щенка сквозила дурашливость, в действиях сообразительность, неожиданность. Они отдавались игре живо, с радостью. За папу с мамой Мишка не волновался. После посадки Грея организовала полноценный сеанс связи. О-о, что тут было: и радость, и слезы родителей, и угрозы выдрать, как сидорову козу — все вперемешку…

Подключился капитан, сказал Мишке все, что он думал по поводу его, Мишкиной, деятельности, и последствий от оной. Затем велел «от базы ни ногой», потому что они уже в пути и скоро будут. Конечно, за все будет нахлобучка. Лишат компьютера. Это, пожалуй, самая малая из бед. Еще будут взывать к совести, разуму…

— О-о, слово-то, какое, придумали — целое предложение: «Где твой разум?!!» Это когда Грея установила связь с Землей, и был разговор с родителями. Ох, и попало! А что «разум»? Мишка так и сказал папе: «А ты бы смог друга в беде… одного?!!» Папа не нашелся, что ответить, и дальше разговор вела мама.

Разум… Он подсказывал, что еще, может, не поздно! Или это было сердце? Ведь говорят, что сердце всегда чувствует правду! И ведь, действительно, слава Богу — жив!!!

Друг меня ждал…, как же он ждал!!!