Феликс Дымов - Аленкин Астероид
Анемоны и кораллы яркими цветами цепляются за стены.
А золотые рыбки и рачки прогуливаются дружными стайками, как бабочки над лугом. Сбежались со всех сторон, носами тычутся, любопытными глазами играют. Дядя Исмаил отогнал их. Взялись мы за руки, вплыли в грот. Внутри вытесаны каменные столы рядками. Такие же скамьи. И в огромных вазахракушках — груды фруктов.
— Извини за скромное угощение! — Дядя Исмаил придвинул мне вазу. — Не можем сообразить, какая пища в воде не размокает. Вот, кроме фруктов, ничего не выдумали. Ешь на здоровье.
Я грушу потолще выбрала и растерялась: дальше-то что с ней делать?
— Смелее, смелее, — подбадривает дядя Исмаил. — Хоп!
Поднесла я грушу ко рту. Локоть в воде, а кисть вблизи лица в воздухе Капельки воды, не задерживаясь, сбегают по руке. И никакой преграды между мной и водяной толщей!
Мне на миг холодно стало: вдруг не выдержит невидимая стенка, которую вода перед носом огибает? Но я себя пересилила.
Откусила от груши. Вкуснотища!
— Дядя Исмаил, неужели вам не скучно со мной?
— А тебе?
— Что вы! Я вам очень-очень рада… А вот вы? Что вам-то за интерес со мной возиться?
Дядя Исмаил лег на спину на каменную скамью, закинул руки за голову. Лежать в воде легко, удобно. И немножко знобит. Но не от холода. А от вида простуженных в вечной сырости стен.
— Здесь обстановка ленивая, думать не располагает. Если объяснить попроще, я все время мечтал о младшей сестренке…
— Здравствуйте! А мама?
— Ну, мама… Она всего лишь на год моложе. И слишком любит командовать… Не замечала?
— Еще как! А вы не любите?
— Тоже люблю. Я ежедневно отдаю себе массу команд.
Некоторые даже с удовольствием.
— А я похожа на маму, когда она была маленькой?
— Скорее уж на меня, когда я стал большой… Наелась?
Не пора ли нам покинуть сие гостеприимное кафе?
— Пора, — согласилась я не без сожаления. — А то в другие места опоздаем, где солеными орешками потчуют.
— Цыц, насмешница! — прикрикнул дядя Исмаил. — Смотри, лишу своего доверия!
— Да-да-да, а с кем же вы тогда пооткровенничаете? Вон вы какой большой и какой одинокий…
Я, может, чересчур самоуверенна. Только со мной дяде Исмаилу притворяться незачем. Нет у него друзей. Он, помоему, и веселый и шумный от застенчивости…
Выбрались мы на берег. Обсохли. Переоделись. Отправили по адресам купальники в непромокаемых пакетах. И опять в «Стрекозу». Но не успели над озером развернуться, как дядин видеобраслет зачирикал и синими вспышками поторапливает — кому-то ужасно некогда. Дядя Исмаил перекинул изображение с браслета на приборный экран. И к нам в кабину ворвался шустренький такой, звонкий, белокурый… И без запятых и пауз выпалил:
— Слушай Исмаил здравствуй девочка Чикояни врачи на три дня с полетов сняли не можешь послезавтра заменить?
— Привет, Тобол. На стартовой?
— Где согласишься. Могу в резерве.
— Нет уж. Ты же знаешь мою программу: если работать, то на максимум. Что с Валерой?
— Нервы. Говорит, с Линой рассорился. Ей его домашние шашлыки надоели. ж — Узнаю Валеру. Лишь это и может вывести его из себя.
— Так я побежал. На дежурстве встретимся. Договорились?
И, не дожидаясь ответа, исчез. Дядя Исмаил задумчиво поскреб подбородок:
— Эх, служба! Хотел, как все люди, старт по видео наблюдать. Так надо ж, не вышло!
— А почему не отказались?
— Что ты! Я уверен, он и так ко мне не к первому заглянул.
— Почему?
— Накануне дежурства мы в дубль-резерв поступаем.
Резерв резерва. Значит, никого не нашел.
Я расстроилась, что у нас выходной поломается. А он утешает:
— Не волнуйся. Ночным рейсом подамся.
— Ваш Тобол ещё больше любит командовать, чем даже мама, правда? — заметила я, чтобы только не молчать.
— Правда. И у него к этому талант. Кто бы его иначе назначил командиром разведчиков?
— Он же ещё не очень старый? Года двадцать два ему?
Или больше?
— Угадала, двадцать три. Но разведчику голова нужна.
А не борода.
— Да, а вы на целых шесть лет старше!
— Тихо! — Дядя Исмаил зажал мне рот. — Хочешь, чтобы меня с работы шуганули, как переростка?
Мне не понравилось, что он снова все в шутку обернул.
И я ехидно поинтересовалась:
— А у вас к чему талант? Дразнить электронных нянь?
— И к этому тоже. Если Тобол Сударов выставит меня из разведки, пойду в испытатели воспитателей.
— Представляю, какая жизнь начнется у роботов! — Я фыркнула. — Защекочете!
Тут опять зачирикал его браслет.
— Не дадут отдохнуть! — возмутился дядя Исмаил. — Что за мода — проводить совещания в выходной день?
Включил экран, и я прямо остолбенела, увидев Виктора Горбачева. Мне на ум сразу пришли слова, которые выдумали журналисты специально для своих репортажей: «Взгляд далеких, пронзительных, припорошенных звездами глаз…» Хотя глаза у него и впрямь необыкновенные. В один день такая удача — сначала командир разведчиков, теперь сам капитан трансфокалыюго корабля «Гало»…
Горбачев кивнул мне и больше не замечал.
— Май, я обещал до последней минуты держать для тебя место Эта минута истекает. Сейчас списки уйдут на окончательное предполетное утверждение.
Такое сокращение от имени Исмаил мне очень понравилось: Май… Впрочем, в Викторе Горбачеве мне все понравилось. Дядя Исмаил не торопился с ответом. Он прошелся пальцами по приборному щитку, извлекая массу ненужных сигналов. Пощелкал набором адресника, и я уловила, как напрягается «Стрекоза» в ожидании приказов. Нагнал в кабину запах свежеразрезанного арбуза. Лишь после этого посмотрел на экран:
— Мне нечего добавить к тому, что я сказал раньше, Витя.
Сегодня я ещё раз все продумал…
— Немногим хватило бы мужества отказаться от участия в первом ТФ-переходе.
— Но если бы все улетали к звездам, кто бы делал Землю Землей! У тебя тысячи добровольцев. Уступи одному из них.
— Мне будет не хватать именно тебя, Май, твоего чутья опасности. Я привык к твоей безмятежности: коли ты безмятежен, значит, на борту все спокойно…
Дядя Исмаил повернулся в профиль к экрану и гордо задрал подбородок сначала над одним плечом, потом над другим:
— С детства не слыхал комплиментов. С трудом вспоминаю, насколько это приятно. Ты завидуешь, что я не такой бука, как вы, межзвездники?
Виктор Горбачев неожиданно рассмеялся:
— Посмотрим, кто кому будет завидовать через пяток лет.
После нашего возвращения.
— Слушай, Витище. У нас с тобой ещё найдется для беседы полчаса перед стартом. А вот в Дом Чудес мы с Аленой можем не поспеть.
— Ну ладно. Хороших вам приключений.
— К черту, к черту. Заскочи утречком в кубрик. Есть несколько свежих мыслей о векторах информации…
— Хорошо. До утра.
Виктор чуть помедлил и отключился. Изображение таяло неравномерно. Дольше всего не исчезал его необыкновенный взгляд…
Мне стало стыдно. Я по глупости ругала дядю Исмаила, что его не берут в этот перелет, а он, оказывается, сам не хочет. Капитан за ним, понимаешь, по Солнечной системе рыщет, обойтись без него не может. А он — вот он, племянницу развлекает! Для Земли себя бережет. Да скажи мне кто — от всего бы на свете отказалась, лишь бы среди первых на ТФ-корабль вступить. Только кому я нужна? Кто меня когда-нибудь всерьез замечал?
Дядя Исмаил еле слышно вздохнул и перевел браслет в режим «Не беспокоить»:
— Надеюсь, не у каждого найдется причина для экстренного вызова?
Мы причалили на крыше Дома Чудес. Спустились на этаж мультфильмов.
— В какую серию пойдем? — спросил дядя Исмаил.
— В пятую. Там космики здорово Луну грызут.
Дядя Исмаил щелкнул пальцами, и к нам подлетел роботконтролер. Расшаркался в воздухе, так и сияет вниманием:
— Желаете программу средней трудности?
— Самую страшную! На двоих! — закричали мы, не сговариваясь.
Робот вздернул хвостик вопросительным знаком, покачал им, определяя нашу суммарную психологическую устойчивость.
И, приняв решение, повел нас в кабину 2-5у. То есть на двоих, пятая серия, усиленная ужасами. Сели мы в кресла, пристегнулись. Свет померк. Тряхнуло какой-то случайной перегрузкой…
Мы очутились за пультом разведочного корабля. Скафандры плотно облегали тела. Пахло резиной. В лобовой экран ломился Сатурн. Сзади, непривычно маленькое, нас провожало Солнце.
Внезапно из-за планеты высунулся могучий детина. Заржал, увидев нас. Поманил пальчиком. Сказал «Цып-цыпцып!» Наш «Муравей» по сравнению с ним величиной с голубя.
Или даже с воробья.
— Вляпались! — Дядя Исмаил нажал на тормоза.
Нас шарахнуло об экран. «Муравей» встрепенулся, попятился. А потом задал такого стрекача, что звезды растеклись по небу серебряными ниточками. Детина — это был гигантский космический вурдалак Гурий — ринулся вдогонку по Сатурновому кольцу, легко перескакивая с обломка на обломок.
