Джон Пристли - Сноггл
— Считаю, что вы с Джеймсом совершенно правы, — почтительно ответил Робин. — Они привезли Сноггла с собой, как мы могли бы привезти собаку.
— Так ты думаешь, что он в самом, деле котик или песик? — с надеждой спросила Пег.
— Да, вот почему они его и выпустили. — Но тут же принялся все портить: — Если, конечно, он не робот, этакая разновидность маленького разведывательного устройства.
— Не будь дураком! — разозлилась Пег. — Ты только посмотри на его чудные глазки.
— Это еще ничего не значит. Глаза могут быть искусственными. У роботов тоже бывают глаза.
— Ух, заткнись! — Она нагнулась вперед. — Это твои глазки, правда, Сноггл? Как хочется, чтобы ты заговорил или хотя бы издал какой-нибудь звук, ну, полаял бы или помурлыкал. Дедушка, неужели нельзя его чему-нибудь научить?
Дедушка раскурил свою трубку.
— Можно попытаться, но установить контакт будет нелегко. Главное — не забывать, что хотя Сноггл — их домашнее животное, они настолько высоко развиты, что, должно быть, даже он покажется нам невероятно умным, и мы с полным основанием сможем считать его башковитым малым. Ну кто из вас попробует: одно-два простых слова? Ты, Пег?
— Хорошо. Только, чур, не смеяться над нами, — потребовала она. — Не исключено, что Сноггл — легко уязвим. И даже если он — нет, то я — да. Так, Сноггл, лапушка, смотри на меня.
Сноггл смотрел.
Она подошла ближе и протянула к нему руку, фиксируя на себе его взгляд.
— Девочка, девочка, — с нажимом выговорила она, подчеркнутым жестом указывая на себя. — Девочка, а теперь — мальчик, — она показала на Джеймса, потом на Робина, — мальчик.
У нее получилось достаточно четко и выразительно, но она проделала все снова, хотя и чувствовала себя глуповато.
— Теперь я не буду показывать. Сноггл, где мальчик, мальчик? А девочка? Мальчик?
Но Сноггл не реагировал, он стоял по-прежнему, внимательно глядя на нее.
— Нет, он не понимает, правда? Может, он просто глупенький?
Она видела, что Робин теряет терпение, наконец он взорвался:
— Сама ты глупенькая, Пег! Я так и думал, что твои «мальчики» и «девочки» не сработают. Слишком непонятно для него, правильно, дед?
— Думается, он прав, Пег. Тут требуется нечто более универсальное, скажем, направление…
— Именно это я и хотел предложить!
Робин был уже малиновым от нетерпения:
— Он понятия не имеет, что такое девочка или мальчик, но он должен представлять, что такое верх и что такое низ.
— Должен был бы. Он ведь сначала летел все вверх и вверх, а теперь опустился ниже не придумаешь, — пошутил Джеймс.
— Не остроумно. Так вот, Сноггл, смотри на меня!
Сноггл послушался, потому что Робин привлек его внимание, помахав рукой. Робин показал на потолок:
— Верх, верх, верх. — Потом на пол: — Низ. Низ. Низ. — Потом опять показал на потолок и с самым идиотским видом начал все сначала: — Верх, низ, низ, верх. Низ, верх, низ. Отлично. Теперь ты, Сноггл, отличись-ка.
И Робин стал медленно и важно повторять те же слова, уже не показывая на пол и потолок. Но Сноггл смотрел только на него и ни разу не перевел взгляд ни вверх, ни вниз.
— Нет, ты самый круглый дурак из всех, что мне приходилось видеть, — заявил Джеймс.
— Да? Прекрасно, а вот иди-ка сам попробуй.
— Именно это я и собираюсь попробовать: походить. В наш урок нужно включить движение.
Джеймс любил изображать из себя главного. И сейчас он взял на себя эту роль.
— Вы с Пег отправляйтесь вон туда, я встану рядом со Сногглом. Нет, отойдите дальше, как можно дальше. О'кэй, достаточно. Когда я скомандую «подойдите!» — вы оба подойдете ко мне, потом я скажу «отойдите» — вы повернетесь кругом и зашагаете обратно. Только не волочите ноги и не сутультесь, делайте всё четко, по-военному. Готовы? Подойдите!
Когда они трижды промаршировали туда и обратно, Джеймс решительно заявил:
— Хорошо, достаточно, вам — вольно. Теперь испытаем Сноггла.
Сноггл стоял перед Пег. Джеймс жестко уперся в него взглядом, Сноггл, казалось, отвечал тем же.
Джеймс дал команду:
— Подойди! Подойди!
Сноггл не шелохнулся. Джеймс был возмущен.
— Хорошо, тогда отойди! Отойди!
И — ничего!
Пег хлопнулась на диван. Она была явно обескуражена.
— Безнадежно. Ему ничего не объяснить.
— Может, он действительно робот и его нужно включить? — сказал Робин.
— Нет, исключено, — ответила она. — И не может быть, что он совсем глупый. Взгляните на него. Мы его расстраиваем. Говорите, что хотите, — и она с вызовом посмотрела на мальчиков, хотя никто ничего и не говорил, — а я уверена, что он каким-то образом улавливает наши чувства. Он хочет нам нравиться, а когда им недовольны, у него меняется выражение глаз, и он весь сникает и, хотя с его яйцеобразной фигурой это трудновато, будто съеживается!
Неожиданного союзника она нашла в Джеймсе.
— В этом что-то есть, — поддержал он. — Я заметил: его кожа, или что там у него, постоянно меняется. Совсем неприметно, если специально не наблюдать. Когда ему хорошо — она ярче. Когда он расстраивается — она тускнеет.
— Джеймс, ты — умница! — воскликнула Пег. — Ты прав, честное слово, прав!
— А мне кажется, вы оба перегибаете, — сказал Робин, но не обидно, а мягко. — Не могу отделаться от мысли, что Сноггл какое-то устройство — своего рода робот-разведчик, как по-твоему, дедушка?
Дедушка выждал немного, попыхтел своей трубкой и спокойно, но очень убежденно ответил:
— Не думаю, что Сноггл — механизм. Он — живое существо. И мы не вправе заключать, что он глуп. Для меня очевидно, а я наблюдал наивнимательнейшим образом, что он ничего не слышит, в том смысле, как мы это понимаем. Антенноподобные штучки у него на голове не уши и, видимо, выполняют совсем другую функцию…
Пег не удержалась и вставила:
— Одна из них передает ему, что чувствуют люди.
— Возможно — да, а возможно, и нет. Бесспорно одно: они относятся к средствам коммуникации, принцип действия которых мы не в силах понять.
— Дедушка, я уверен, ты угадал! — закричал Робин. — У них на планете нет звуков, они обходятся чем-то другим.
— Мне иногда хочется, причем все чаще и чаще, чтобы и у нас обходились чем-нибудь другим. Я бы с удовольствием отдохнул на планете Молчания.
— Но если Сноггл и не слышит, он видит, — напомнила Пег.
— Да, он видит, сомневаться не приходится, — дед вытолкнулся из кресла. — И сейчас мы еще раз испытаем его, но будем использовать зрение, а не слух. И возможно, ну чтобы доставить удовольствие Пег, — чувства тоже. Мы должны хотеть, чтобы Сноггл присоединился.
— Присоединился к чему? — спросил Джеймс.
— Не спеши, мой мальчик.
Дедушка направился к двери.
— Ну и вы все идите сюда. Когда я дам сигнал — шагайте к Сногглу, вместе, дружно, в хорошем ритме — левой, правой, левой, правой! Подойдите к Сногглу, резко повернитесь и идите обратно, потом снова разворот и к нему, только не останавливайтесь. И учтите — не слишком быстро. Примерно так: левой-правой, левой-правой. И держите шеренгу. Готовы? Пошли! Левой-правой, левой-правой!
Потом, вспоминая приключение со Сногглом, перебирая в памяти каждую деталь, Пег неизменно приходила к выводу, что дедушкина затея с маршем была, пожалуй, самым радостным и светлым эпизодом в этой истории. Хотя бы потому, что затея эта сразу превратилась в развлечение, а предшествующие ей словесные упражнения навевали только безысходную скуку.
Шагая в ногу и громко топая, они направились к Сногглу — левой-правой, левой-правой — повернулись и двинулись обратно, потом опять к нему и снова назад, и так два, три раза. Но когда они подошли к Сногглу в четвертый раз, произошло потрясающее и счастливое событие. Лишь только они развернулись, Сноггл присоединился к ним.
Естественно, маршировал он не блестяще, не с его коротенькими ножками, им пришлось даже замедлить ритм, но он все равно не успевал держаться в ногу, зато был вместе с ними, принял их игру, и она ему нравилась, Пег это чувствовала. Она не видела глаз Сноггла, но была уверена, что они так и сияют. А когда она поглядела вниз, ей показалось, что одна антенна, одна из четырех, мягко светится. Пег была охвачена таким восторгом, что рискнула дружески похлопать Сноггла по спине, если, конечно, это можно назвать спиной, причем ощущение было такое, будто она похлопала железного крокодильчика.
— Есть контакт, дедушка! — прокричал Джеймс.
