Эдуард Успенский - Таинственный гость из космоса
По случаю отсутствия сварочных и слесарных работ дядя Коля стал являться на работу в научный филиал, то есть Катину дачу, в полном параде, даже при галстуке. А так как вид у него был солидный и лысый, его немедленно приняли за крупного специалиста.
И вот на подходе к калитке дядю Колю остановили два плотненьких типа с явным отсутствием мысли на лице. С такими лицами ходят студенты, которых приняли в институт без экзаменов за первый разряд по карате.
— Ты учёный? — спросили типы.
— Учёный, — ответил дядя Коля.
Дядя Коля ответил так неспроста.
В его ответ было вложено два смысла: тот, что дядя Коля — человек, учёный жизнью, и тот, что дядя Коля явно связан с научной работой. Чем дядя Коля чрезвычайно гордился.
— Требуется научная консультация, — сказали типы.
Они надели на голову дяди Коли потрёпанную спортивную сумку с верёвочками и быстро запихнули его в незаметную серую «Волгу» у забора.
После этого типы отвезли дядю Колю на большой, почти огромный дачный участок с соснами на окраине Клязьмы и выгрузили из машины. На участке при большом деревянном доме в три этажа стоял ещё маленький каменный домик на две семьи с погребом. Дядю Колю запихнули в этот погреб.
Один из «баранов» вытащил сотовый телефон из пистончика и секретно сказал в трубку:
— Кудеярыч, всё о’кей! Птичка в подвале!
И дядя Коля сразу понял, что его похитили.
Глава двадцать пятая
Министерство иностранных дел ведёт переговоры
«С кого начинать?» — думал министр иностранных дел господин Борис Пастухов.
Мало того, что он никогда не был светочем разума, он ещё и никогда не торговал инопланетянами.
Он решил:
— Первым делом надо познакомиться с объектом торговли.
Он попросил учёных, работавших с пришельцем, выслать ему по факсу фотографии.
Фотографии его не обрадовали.
— Этот резиновый коврик для ног не потянет и на пару миллионов. Стоит ли чикаться?
Хотя министр Пастухов не был лучом света в тёмном царстве, у него было одно светлое качество — он очень любил советоваться. Он пригласил к себе для разъяснения научного консультанта министерства.
Консультантом работал его родной дядя профессор технических наук Милашевский Андрей Андреевич.
— Скажи-ка, дядя, ведь недаром наш президент хочет продать это сомнительное изделие из космоса за два миллиарда долларов? — спросил Пастухов Милашевского.
Он показал фотографии пришельца со штампом: «Совершенно секретно». И с надписью: «Из министерства не выносить. Не копировать».
— Конечно, не даром, — сказал дядя.
— Почему?
— Да потому, что появление пришельца — может быть, самое главное событие в жизни человечества за все века.
— Как так?
— А так. Ты, Борис, сам посуди. Когда человечество ступило на Луну, это был самый важный шаг за всю историю людей. Шаг более значительный, чем строительство египетских пирамид, открытие Америки и создания атомной бомбы. Правильно?
— Ну, уж ты скажешь!
— И скажу. Человечество все века, все, все века смотрело на небо, на Луну и ломало голову: что там в небесах — дырка в три метра, полтонны сыра висит или это серебристый космический корабль, набитый лунятами. Наконец собравши все силы, человечество допрыгнуло до Луны — сделало первый шаг в космос.
— Понимаю, — сказал министр.
— Так вот, твой инопланетянин есть второй шаг в космос. Вернее, шаг ИЗ космоса к нам. Его появление означает переворот в научных исследованиях и в электронике. Схватываешь?
— Схватываю.
— Если это робот, — продолжал Милашевский, — то это новые технологии, новые научные разработки, новые металлы и сплавы. Если это живое существо — новый поворот в генетике, зоопсихологии, биохимии, биофизике, биосинтезе и так далее.
«Так, — думал Пастухов, — за каждое „био“ — по сто миллионов. За каждый переворот — по пятьдесят».
Настроение его из упадочнического постепенно перешло в сдержанно оптимистическое. Он приступил к подготовке переговоров.
А его дядя Андрей Андреевич Милашевский, в далёком прошлом князь, насупился. Ему не нравилось, когда его племянник разбазаривал народное достояние — будь то золото, бриллианты или какие иные нефтяные богатства.
Глава двадцать шестая
Побег дяди Коли
Птичке, то есть дяде Коле Спиглазову, в погребе не чирикалось. Он с грустью ощупывал погреб и удивлялся, как плохо он был построен. Можно сказать, халтурно.
Вентиляция ни к чёрту — камни обросли плесенью, деревяшки сгнили.
Даже огурцы в банках, стоящие на полках, его не радовали.
Когда на второй день его глаза основательно привыкли к темноте, дядя Коля оторвал от погребных досок одну, самую толстую, и методически стал колотить ей по крышке погреба.
Сверху на него сыпались опилки, земля и мусор. Радостного было мало.
Тогда дядя Коля в сердитости стал бить доской по стенам со всей своей механиковской и сварщицкой силой. И вдруг одна стена продырявилась.
Дядя Коля стал колотить доской по краям дыры и скоро увидел подземный ход. Это был ход в другую половину погреба, потому что дом был на две семьи. Радостный дядя Коля полез вверх по маленькой лестнице. Он головой поднял крышку погреба, поднажал — и она с грохотом откинулась назад.
Дядя Коля выбрался на твёрдый пол.
Механик и сварщик одновременно, в парадном костюме, засыпанном щепками и мусором, был похож на выходца с того света.
— Есть тут кто? — спросил дядя Коля.
— А как же! — ответил скрипучий старушечий голос. — Ещё как есть! Мы это уже проходили.[5]
Глава двадцать седьмая
Пояснительное отступление[6]
Глава двадцать восьмая
Все изучают, а Катя играет
(но узнаёт больше)Первое, что заметила Катя, общаясь с пришельцем, это то, что Камнегрыз не любит круглое.
Если ему на пути попадался мячик или пластмассовая кегля, он немедленно старался их расплющить.
А если круглый предмет не расплющивался, Камнегрыз сердился, менял цвета, трещал ножками и шумел всё больше. Приходилось мячик отбирать.
Он очень любил асфальт и совсем не любил песок. В песке его ножки тонули, он беспомощно лежал ковриком и, казалось, плакал.
— Вот ты однажды уйдёшь из дома, — говорила ему Катя, — и пропадёшь. Сто лет будешь лежать на песке.
Катя теперь в школу не ходила, но от этого ей было не легче. Папа задавал ей задание сам, хуже самого строго учителя. А вечером проверял, что Катя выучила.
— Ну-ка, дочка дорогая, скажи мне, что ты запомнила о глаголах первого и второго спряжения. Доярки у нас доЯТ или доЮТ?
Катя отвечала ему:
— К глаголам первого спряжения относятся глаголы, которые на вопрос… окончанием на… Доярки у нас доЯТ.
— Что ж, — говорил папа. — Не очень хорошо, но это не клиника. А вот теперь скажи мне, прекрасное создание, что ты выучила о квадратных уравнениях. И чем квадратное уравнение отличается от круглого или, например, прямоугольного?
— А мы круглых уравнений не проходили! — говорила Катя.
— Да? — удивлялся папа.
— И мы не проходили, — говорила мама.
— Вот видишь, — спорила Катя. — А Камнегрыз круглое вообще не любит.
И она рассказывала папе о чудачествах Камнегрыза.
— Мне кажется, — сделал вывод папа, — что тебя уже можно включать в научную группу академика Гаврилова в качестве старшего научного сотрудника.
Однажды папа зашёл в комнату и увидел, что Катя сидит на полу, а Камнегрыз летает вокруг неё, как подводный электрический скат. А на нём сидят Катины игрушки: мишки всякие потрёпанные, Буратино.
— Это что? — удивился папа.
— Это мой ковёр-самолёт.
— И давно он у тебя летает?
— Сегодня первый день, — сказала Катя.
Тут вмешалась мама:
— Я же говорю вам, что это больной ребёнок. Он просто выздоравливает. Его для этого к нам и прислали. Дальше ещё и не то будет.
И верно. Дальше было и не то.
Глава двадцать девятая
Жили двенадцать разбойников и депутат Кудеяр
Кочерга у бабушки была припасена как раз для такого случая с прошлого раза и лежала у неё под подушкой. Поэтому ничего не понимающий дядя Коля Спиглазов стал получать кочергой по башке, по плечам и по спине в ту же секунду, когда заявил о себе.
Он закричал:
— Спасите, люди добрые! — и бросился бежать. Бабушка гналась за ним, колотя что было сил.
Он прибежал к большому деревянному дому. Его быстро впустили, бабушку отогнали и сказали:
— Ну, теперь колись!
Это были как раз те люди, которые посадили его в погреб.
Беседу с созревшим для разговора дядей Колей вёл сам Кудеяр Кудеярыч.
