Владислав Крапивин - Фрегат Звенящий

Вася Лис вытер о рубашку (словно о фартук) ладони, будто и впрямь работал с краской и кистями.

— Теперь можно спускать?

— Ну, если краска высохла…

— Высохла! — дружно решили все.

— Тогда выбиваем из-под днища и бортов подпорки. Только осторожнее, чтобы никого не придавило… Нет, подождите!

— Что еще? — досадливо спросил Вася.

— Мы же до сих пор не придумали название! Нельзя спускать на воду безымянный корабль. Это плохая примета! Надо было подумать о названии до закладки судна, да вот заговорился, не сообразил…

— Еще не поздно, — рассудил Вася.

— Я знаю! Пусть называется «Гроза морей»! — подскочил Антон Штукин.

Яков Платонович покачал головой:

— Зачем мы будем кому-то грозить? Мы готовим корабль для путешествий и открытий… Почему-то многие, когда речь заходит о флоте, прежде всего вспоминают о пушках, абордажах и пороховом дыме над мачтами. Но ведь корабли всегда строились не только для войны. Прежде всего — для дальних экспедиций, для торговли, для перевозки пассажиров и для других мирных дел…

— А если нападут пираты? — слегка обиженно спросил Антон.

— Если нападут — как-нибудь отобьемся. А сами ни на кого нападать не будем. Лучше отправимся открывать неведомые земли…

— Ой, поплыли скорее делать открытия! — воскликнула Ксеня. — Во мне все звенит от нетерпения!

— Тогда назовем наш корабль — «Звенящий», — предложил Слава.

— А что… по-моему, неплохо, — сказал Яков Платонович. — Ведь хороший парусник похож на музыкальный инструмент. Снасти натянуты как струны, в корпусе отзывается эхо от их звона, от ветра и ударов волны. Резонанс — как в гитаре или скрипке. У хорошего поэта Эдуарда Багрицкого есть строчки:

…Гуди на мачтах полотно,Звени и содрогайся судно! —

Это когда он пишет о спешащем на родину корабле.

— Замечательно, — сказала Ксеня.

— Ага, — согласился простодушный Антон.

Вася ничего не сказал. Было обидно, что не он придумал имя кораблю. Но и спорить не хотелось: название в самом деле неплохое.

Чтобы не догадались про его досаду, Вася напомнил:

— Когда спускают корабль, об него разбивают бутылку шампанского.

— Давайте представим, что разбили, — предложил Слава.

— У нас есть настоящая бутылка! — вспомнила Ксеня. — С апельсиновой газировкой!

— Она ведь пластиковая, не разобьется, — хмуро возразил Вася.

— А мы и не будем бить! Представим, что грохнули бутылку о форштевень, а сами выпьем газировку за здоровье «Звенящего». Дедушка, можно так?

— Думаю, что этим мы не нарушим морского обычая, — ответил старый боцман Пёрышкин.

Так они и сделали. Выпили апельсиновую воду, ударили деревянными колотушками по подпоркам на стапеле, и скоро корабельный корпус уже покачивался на синей ряби недалеко от берега.

На него перекинули длинный гибкий трап. Осторожно прошли на борт. По стрингерам, как по лестнице, спустились в корабельную глубину. Пахло сухим теплым деревом, смолой и краской.

— Надо посмотреть, нет ли течи. Будьте внимательны, сразу ее заметить трудно.

Антон запрыгал на широком кильсоне.

— Я знаю, что надо сделать! Надо наловить на острове крыс и пустить сюда! Если побегут обратно, значит, есть дырки. Крысы всегда бегут с корабля, если в нем течь!

— Ну и придумал! Гадость какая! — возмутилась Ксеня. — Лучше пустить котов. Синтаксис не терпит сырости, тут же начинает фыркать и поджимать лапы… Ой, а где же коты?

Лишь сейчас все спохватились что Синька и Василиса не присутствовали на занятиях.

— Наверно, Василиса увел Синьку на прогулку, — виновато вздохнул Вася. — Март месяц, дело такое… Теперь, небось, загуляют до ночи.

Но тут сверху послышалось:

— Мяу! Мр-р!

Две ушастые головы над бортом на фоне безоблачного неба. Вот, мол, мы! Никуда не девались!

— То-то же, — строго сказала Ксеня. А Слава Воробьев деловито заметил:

— Сколько у нас еще работы. Даже палубы нет.

— Мы, конечно, поспешили, — сказал Яков Платонович. — Палубу полагается настилать, когда корабль еще на стапеле. Но вам так не терпелось поскорее спустить «Звенящий» на воду. Ладно, будем достраивать корпус на плаву…

ПАЛУБА

Палубой решили заняться на следующий день.

Когда все собрались, Яков Платонович сразу предупредил:

— Наберитесь терпения. Палуба — вещь сложная. Разговоров о ней будет много. Работы тоже.

— Почему? — удивился Антошка. — Постелить доски на бимсы, вот и все дела!

— Не торопись. Сначала несколько объяснений… Во-первых, ПАЛУБОЙ на судне принято называть не только верхний настил, но и всякий пол. Даже если в каюте уронили что-нибудь на пол, моряк скажет: «Подбери с палубы…»

Кроме того, на больших судах — и старых, и современных — палубами называют этажи — и открытые, и закрытые, с помещениями разного назначения. Для грузов — грузовая палуба, для двигателей — машинная палуба, для кают — пассажирская палуба. А над ними — прогулочная, шлюпочная (где спасательные шлюпки и плоты).

Когда военный флот ходил под парусами, на кораблях были орудийные палубы. Тоже в несколько этажей. Орудия на лафетах рядами стояли у бортов перед квадратными люками. Помните у Лермонтова? «И молча в открытые люки чугунные пушки глядят»… Люки эти называются порты.

Иногда палубу называют английским словом «дек». Тогда все названия звучат по-иностранному. «Твиндек» — межпалубное пространство на многоэтажных судах. «Спардек» — легкая палуба, которая находится выше главной. И так далее.

Но нас прежде всего интересует верхняя палуба на корпусе парусного судна.

В давние времена не все корабли, даже большие, были палубными. Без палуб часто строились и новгородские ладьи, и быстрые остроносые драккары скандинавских морских воинов — викингов. Но в конце концов моряки поняли, что палуба необходима. Она защищает внутренность судна от перехлестывающих через борта волн. А волны в океане случаются ого-го какие! Не успеешь отчерпать — дорога твоя прямехонько на дно.

Кроме того, палуба — это крыша для внутренних помещений, где и люди обитают, и грузы лежат. Под крышей-то гораздо удобнее, особенно в непогоду.

Поэтому надо запомнить: водонепроницаемость палубы так же важна, как водонепроницаемость обшивки. Что хорошего, когда во время долгого плавания вам все время капает за ворот? Да и грузы портятся, и гниль по всему корпусу…

Палубы чаще всего делают из досок. Даже на старых броненосцах и крейсерах (например, на знаменитом «Варяге») поверх броневого палубного покрытия лежал дощатый настил. Приятнее ходить по чистому теплому дереву, чем по раскаленному от солнца или ледяному от стужи железу. Да и красоты больше. Но потом военные моряки от таких палуб отказались. Красота красотой, да уж очень легко загораются доски во время боя.

Но у нас парусник. Здесь без палубных досок не обойтись. Давайте сделаем их ровными и положим на бимсы очень плотно друг к другу. А затем щели придется проконопатить и залить особым составом из смолы. Получаются тонкие черные полоски. Их можно видеть и на современных палубах — не только на парусниках, но и на пассажирских теплоходах.

Драить палубу — то есть чистить ее до блеска, а потом «скатывать» — то есть мыть потоками воды и швабрами — это известная матросская работа. В прежние времена старпомы (то есть старшие помощники капитанов, отвечавшие за чистоту и порядок) иногда так тряслись над внешним видом своих палуб, что матросы просто скрежетали зубами. И порой доходило до бунта.

Особенно гордились своими палубами офицеры знаменитых английских клиперов. Только начиналось утро, как свистели в свои дудки боцманы — и начиналась работа! Матросы таскали вдоль по доскам тяжеленные каменные плиты. В плитах были отверстия с продетыми в них веревками. Грубый песчаник скреб и начищал дерево. Потом в дело шли плиты полегче, с более тонкой поверхностью. Затем доски полировали щетками, натирали воском и покрывали лаком. Дерево палубы начинало блестеть как на музыкальном инструменте. После этого ходить по палубе матросам разрешалось только в мягких войлочных туфлях.

Конечно, красиво выглядела такая палуба. Но какого тяжкого труда это требовало! Мы нашу палубу будем держать в чистоте, но каменными плитами скрести не станем.

— А то как бы не получилось бунта! — воскликнул Антон Штукин.

Вася строго посмотрел на него.

А Слава спросил:

— А что, мы уже настлали палубные доски на бимсы и полубимсы?