Алексей Олейников - Сон Видящей
Рядом переминается Кристофер. Этот человек все больше раздражал Торнфельда. Поодаль застыл Адонис Блэквуд, он смотрит на колдуна, и чистый восторг плещется в его глазах. Откуда Фреймус вытащил этого парня? Совсем щенок, такому место в молодежном лагере, а не во главе проекта «Чертог». А ведь верно, уж не из «Утренней звезды» ли этот молодец? Один из выпускников, птенец гнезда Фреймуса, – чем он их вскормил, какой напоил отравой?
Слепцы заголосили громче, вода в озере взволновалась, волны ударили в камень, и Гарри поспешно отступил.
Голоса сплетались, бились о свод, падали вниз, отражались от воды и облетали пещеру по кругу, чтобы снова вернуться в хоровод выкриков и восклицаний. Постепенно они выстраивались в дикой, хаотичной гармонии, и все чаще билась там одна фраза, изгибалась, как безглазая гусеница, гремела в изломанные стены: Гвин ап Нудд, Гвин ап нудд, Гвин ап Нудд. Прожектора погасли, ослепшим глазам не было больше пищи – только крики, только вопль измученных тел носился во тьме, как дух безвидный до времени творения.
Над ухом сопел Кристофер Хойл.
Торнфельд не выдержал, обернулся, чтобы ткнуть этого червяка…
Свет вставал над развалинами Каэр Сиди, призрачный, словно камни этих руин отдавали лунное сияние, которое когда-то впитали камни замка Гвин ап Нудда.
Хор смолк, липкую холодную темноту расколола вспышка, над островом будто склонила лик ущербная луна, огромная сверкающая серебром дуга прокинулась от края до края озера и все больше надвигалась, внутри нее толпились тени, клубился сверкающий туман…
– Повелитель! – сильный голос Фреймуса без труда долетал до берега. – От тебя нет вестей, повелитель. Все, что мы задумали, увенчалось успехом. С помощью твоего дара я создал миньонов! Наша сила растет, очень скоро я добуду последнюю печать, и тогда Врата Фейри распахнутся. Дикая Охота вновь понесется по миру, и теперь эта скачка продлится вечно, весь мир будет скакать с тобой, повелитель!
Из тумана проступила фигура всадника на черном коне с пылающими углями глазами. Два пса бежали по бокам – бледные тени с багровыми глазами. Всадник навис над колдуном, облик его становился все четче: вот проявились доспехи, на голове воздвигся стальной шлем с загнутыми полями, лицо всадника было черно, будто обожженная головня.
Всадник склонился ниже, рука его скользнула к бедру, в ней сверкнул меч …
Адонис закричал, нет – он выдал дикий посвист, разорвавший туман, сорвал перчатки, и в руках его заворочался алый огонь. Он выбросил узкий игольный луч, ударил в камень перед всадником. Конь встал на дыбы, издавая беззвучное ржание.
Черный клинок всадника миновал Фреймуса, столкнулся с алой иглой и отлетел прочь, озаренный злыми искрами. Колдун прыжком отлетел назад.
– Повелитель! – В сдержанном голосе шефа Торнфельд впервые услышал страх. – Я твой верный слуга, повелитель…
Колени у Торнфельда подломились, схватившись за виски, он рухнул на острые камни. Обжигающий голос Господина Дикой Охоты бился в голове:
Я буду гнать тебя до конца времен как зайца, до края мира и за краем, Альберт Фреймус. Я не оставлю тебя никогда, где бы ты ни прятался. Ты мой, ты добыча Дикой Охоты!
Прожекторы вспыхнули, вытеснив тьму, сверкающая дуга побледнела, она таяла, туман растворялся в темном воздухе, и тени исчезли.
Конь встал на дыбы, всадник взмахнул клинком, слепцы взвыли и тут же замолкли, повалившись на камни.
За спиной Господина Дикой Охоты поднялись шесть теней, закружились в хороводе и исчезли. Но всадник все цеплялся за существование в этом мире, упрямо не желая уходить. Черный клинок указывал на Фреймуса, тянулся к нему, но игла алого огня перечеркнула фигуру, и всадник исчез.
Адонис погасил пламя, натянул перчатки и прыгнул в лодку.
– Господин! – быстрыми гребками он погнал лодку к острову. – Господин, вы целы?
Фреймус не отвечал, он смотрел на пустоту, где только что был Хозяин Дикой Охоты.
Колдун был готов поклясться, что в последний миг, перед тем как исчезнуть, вспышка философского камня высветила черты лица под шлемом. И он узнал это лицо – лицо его заклятого врага. Марко Франчелли.
Глава седьмая
Она искала его всюду. Она обошла Дорогу Снов как девочка из сказки, были бы железные башмаки – истоптала бы, был бы железный хлеб – изгрызла. Марко, Марко, дедушка, где же ты? Нет даже эха на Дороге Снов, только черная мгла клубится над курганами Венсброу, смерч, проницающий все слои Дороги, и к нему не подойти – таким ужасом оттуда веет, холодом разверстой могилы, которая приготовлена для нее. Даже с Ласом не прорваться, даже с Арветом, которого она разыскала в этом его глупом лесу, где он гоняет диббуков.
Их отшвыривает прочь как щепки.
– Тебя не хотят пускать, – сказал Арвет, когда они безуспешно пытались прорваться в последний раз. Они отступили прочь, встали на Дороге Снов, в плотных ее слоях, повторяющих очертания Внешних земель. Какой-то холм с зеленой травкой, городок вдали. И хобот смерча, обманчиво медленно вращающийся на горизонте, над раскопками Венсброу.
Здесь было спокойно, но стоит только подняться выше – и ветер сбивает тебя с пути. Ветер воет на всех путях Дороги Снов, ветер несет стаи бездомных духов, которым нет места ни в Скрытых землях, ни во Внешних. У этого ветра странная природа и своевольный характер, Дженни была готова поклясться, что он очень похож на дыхание. Словно какое-то существо, огромнее любого дракона, просыпается и выдыхает. Дженни никогда не слышала о подобных созданиях – кто способен вносить такие возмущения в Дорогу Снов, кому такое по силам?
– Я пробился глубже, мы с Зарницей нырнули во внешние слои смерча. Там Охота, Джен, они скачут по кругу – бесконечно, сотни, тысячи теней на призрачных лошадях, белые псы бегут с ними, и черный всадник возглавляет их.
– Гвин ап Нудд, – вытолкнула Дженни. Как она ненавидела это имя – оно бьется в зубы, будто во рту ворочается отвратительное насекомое.
– Господин Охоты, – сказал Арвет. – Он скачет впереди, но не ты его цель, я не услышал этого. Странно, Охота должна была бы рваться к тебе, как только ты приблизишься, а они отталкивают… – Он помолчал. – Если это только тень Дикой Охоты, которую она отбрасывает на Дорогу Снов, что же творится сейчас в Скрытых землях?
– Не знаю, ничего не знаю, – подскочила Дженни. Она не могла сидеть, не могла бездействовать.
Арвет обнял ее, она откинулась назад, опираясь на его плечо. Теплое дыхание Арвета запуталось в волосах, по шее потекли мурашки.
– Когда ты вернешься, Арви? – жалобно спросила она. – Я спать не могу. Как глаза закрою – снится лагерь, снятся ребята… Что с ними сотворил Фреймус!
Арвет тихо поцеловал ее в затылок:
– Я скоро буду. Я иду по следу, они хитры, эти твари, они прячутся в любом живом существе. Весь лес как ловушка, они следят за каждым моим шагом. Но я поймаю Клементину, и тогда уж берегись!
Он обнял ее, поднял в воздух.
– Хватит, Арви!
Он поставил ее, развернул. Глаза у него были серьезные, сосредоточенные, словно он строил внутри длинную фразу на плохо знакомом ему языке.
Лас ловил кузнечиков, Зарница деликатно отвернулся, щипал траву.
«Бывают сны, когда не хочешь просыпаться. Этот из таких».
Прохладный ветер овевает ее, мягкая земля осыпается под ногами, солнце выглядывает из-за быстрых туч, шуршит и вздыхает трава. Жужжит жук. На горизонте тяжко вращается черноглавый хобот колоссального смерча.
Арвет совсем близко, тихо касается губами ее щеки, затем ее губ – и тут же отстраняется. Он так близко, что трудно сосредоточить взгляд. Она закрывает глаза.
– Дженни…
Губы у него мягкие, он пахнет снегом и малиной. Почему малиной?
Он отступил, Дженни еще чувствовала его запах, след его родного дыхания, но что-то переменилось.
Она открыла глаза. Арвет седлал Зарницу.
– Арви, ты куда? До рассвета еще столько времени.
– Они рядом, Джен, – Арвет сел на оленя. – Я же сплю, здесь солнце, а там ночь. Я в палатке сейчас, вокруг тает снег, падает с веток. Так не хочется уходить в этот темный лес.
Дженни покусала губы, кивнула:
– Иди и поймай уже эту дрянь бестелесную. Все эти свидания на Дороге – отличная штука, но мне эта виртуальная реальность уже надоела. Хочется тебя обнять, Арвет Андерсен.
– Обязательно обнимешь, – пообещал Арвет. – Хоп, Зарница, хоп!
Солнечный олень прыгнул с места, оттолкнулся от воздуха и через мгновение уже мчался под облаками. Вот он толкнулся еще выше, блеснул яркой звездочкой и исчез.
– А меня можно просто накормить вырезкой, – заметил Лас.
– Бесчувственный ты зверь, Лас!
– У меня полно чувств, – оскорбился фосс.
– И каких же?
– Чувство голода, чувство холода и еще жажда. Вполне хватает.
– Кто о чем, а Лас о мясе, – Дженни обхватила его шею, зарылась в блестящую, жесткую коричневую шерсть. От зверя остро пахло, но ей нравился этот запах – это был запах радости, запах дружбы, запах детства.
