Инесса Шипилова - Тыквенное семечко
В этот момент к аптеке подошел Фабиус, держа перед собой поднос с завтраками. Он недоуменно оглядел кикиморов, вытворявших неизвестно что у дверей его аптеки.
Брат Тюсы, обхватив маму за талию, сосредоточенно пытался танцевать вальс, в то время как она явно танцевала танго. Бабушка, приложив к глазам здоровенный носовой платок, рыдала в голос, покраснев до корней волос.
Тюса, явно вкладывая в безумный танец всю свою душу, мотала несчастного отца из стороны в сторону, бесконечно выкрикивая: 'Только бы это был не сон! От счастья она охрипла, в горле у нее что-то булькало, но, тем не менее она продолжала добросовестно выкрикивать эту фразу как заклинание. И отпрашиваться у аптекаря она начала именно с нее.
Все семейство направилось по тропинке в сторону Северных гор, оживленно жестикулируя и перебивая друг друга. Тюса отметила про себя, что впервые в жизни младший брат не раздражал ее совсем. Напротив, она чувствовала к нему огромную нежность.
Когда они подошли к новому дому — небольшому уютному холмику, расположенном в переплетенной чащобе кустов и всевозможной зелени, — солнце было высоко над верхушками деревьев. Горный ручей, извиваясь по камням, спускался вниз небольшим водопадом. Сотни крохотных брызг блестели на солнце, как драгоценные камни.
— Бриллианты, вот они, настоящие бриллианты, я их нашла! Где там этот балбес Зак, я его обещала позвать! — Тюса с братом залезли в ручей и стали брызгаться.
— Не зря его называют Бубенцы. Слышите, как капли звенят? — отец наклонил голову и прислушался к шуму падающей воды.
Все сразу замолчали и тоже прислушались. Тюса отчетливо услышала нежный звон, не похожий ни на что.
В этот самый момент Зеленыч подошел к книжному шкафу и открыл наугад толстую книгу.
— Там, где играют бубенцы,
Научатся летать птенцы…
Он почесал задумчиво бороду и посмотрел в окно, в сторону гор.
Глава 12. Восход солнца
Накануне, двадцатого марта, совершенно неожиданно выпал снег. Было это для Северо-западного леса в диковинку, когда такое было в последний раз, никто и припомнить не мог.
— Чтой-то в нашем лесу пошли сплошные беспорядки, — пожаловался Шишел своей старухе, орудуя большой деревянной лопатой около пня. — Сперва кикиморы в деревья полезли, потом тролли раскурочили пол-леса, опосля холмовики стали по лесу разгуливать, как у себя дома! Девки вырядились в мужские штаны и хулиганят похлеще парней, а кое-кто из мужчин юбчонки стал примерять! — леший сузил глаза и громко сплюнул, было видно, что последний пункт его расшатанная нервная система отказывалась принять категорически.
— Это все оттого, что некоторые, вместо того чтобы на своем пне сидеть, полезли в генералы да министры, — съязвила бабка, с раздражением откидывая снег от пня. — Вот в природе все вверх тормашками и перевернулось! Теперича у нас не праздник Большого Дерева, а Рождество! А на Рождество, глядишь, по грибочки да ягодки пойдем. Как говорила моя бабушка: всяк сверчок — знай свой шесток!
Она воткнула лопату в сугроб и поздоровалась с Роффи, которая прошла мимо них с ведром воды.
— И где ж это ты видала, старая, чтоб сверчки сидели на шестах, как почтовые голуби у Локусты? Это совсем не так говорят, погоди, дай вспомнить… всяк грибок — знай свой роток! Так старики наши говорили, дескать, одному надо опят, другому — лисичек…
— А третьему — мухоморов, — ехидно добавила бабка, подбоченившись.
— Чтой-то ты сегодня вредная, погода, должно быть, действует, — проворчал Шишел, воткнув свою лопату рядом.
— Говорю тебе, там не про грибы было, я пока из ума не выжила!
— А, вспомнил — всяк росток знай свой листок! Это про современную молодежь. Дескать, ежели ты береза, нечего из себя дуб корячить. А то, понимаешь ли, развелись в лесу петарды, не пройти, не проехать, — леший поморщился и задрал голову. — Я вот давеча сделал из министерства кормушку для перелетных птиц, такая красота стала! Можно теперь как раньше на пне сидеть.
Шишел с огорчением вспомнил номер 'Вечернего схода', где на четверть страницы была напечатана его фотография с обезумевшим лицом. Под фотографией крупные буквы извещали: 'Был Шишел, да весь вышел!
На дереве покачивалась металлическая табличка с загнутыми краями, доверху заполненная зерном. В ней сидел взъерошенный скворец, во взгляде которого Шишел прочел огромную благодарность к своей персоне.
— Нонче день пригожий будет. Видала, художница с полным ведром прошла. Стало быть, нам с Марфуткой на празднике подфартит! — Леший довольно крякнул и ткнул бабку в бок.
*** *** ***
Роффи открыла глаза и посмотрела на пыльную медную люстру с цветочками из белого стекла. Рядом на подушке спал Грелль, укрывшись одеялом с головой. Она вспомнила, как вчера они переносили ее вещи, увязая в глубоких сугробах. Один раз они остановились передохнуть, и Грелль с размаху упал спиной в снег, раскинув руки.
— Дай мне руку, — закричал он Роффи, сплюнув мокрый снег.
Он с удовлетворением посмотрел на четкий плюс, получившийся при его падении, и обнял Роффи.
— Признаюсь честно, Зеленый Горошек, сегодня вы мне помогли справиться с непосильной задачей, — прошептал он ей на ухо.
— Грелль, мы еще не перенесли мои вещи, а ты уже надо мной издеваешься! — Роффи вырвалась из его объятий и стряхнула с полей шляпы снег.
Грелль громко расхохотался, спугнув стаю ворон с ближайшего дерева.
Роффи вытянула вверх руку и посмотрела на маленькое золотое колечко с прозрачным камушком, который сверкнул, отразив утреннюю синь за окном. Вспомнив, что в доме нет ни капли воды, она резко встала и, скрипнув половицей, вышла из комнаты, подхватив в сенях пустое ведро.
Сегодня был ее любимый день — праздник Большого Дерева, и ей хотелось растянуть его как можно дольше. Возвращаясь, она шла, пританцовывая, с полным ведром, и еле сдерживалась, чтобы не заорать во всю мочь что-нибудь совершенно бессмысленное, что-то типа 'тра-ля-ля'.
Подойдя к ясеню, она в недоумении остановилась и резко поставила на снег ведро, выплеснув почти треть воды.
Вокруг ясеня, взявшись за руки, кружили крохотные лесные карлики. Они смешно топали малюсенькими ножками, резко вскидывая вверх сцепленные руки. Один из них, видимо, главный, что-то пронзительно крикнул, улыбнувшись сморщенным личиком, и хоровод завертелся так быстро, что Роффи, которая только собралась их пересчитать, тут же сбилась со счета. Над верхушками деревьев появилось сиреневое солнце и брызнуло лучами во все стороны. Карлики продолжали вертеться в хороводе; вскоре мелькающие шелковые цилиндры и остроконечные шапочки слились воедино, и Роффи увидела светящееся золотое кольцо вокруг ясеня. Оно пульсировало и переливалось искрящимся светом несколько секунд, превратив старый ясень в белый столб света, а потом растаяло в воздухе, оставив после себя лишь широкую проталину.
В этот момент над ее головой захлопал крыльями голубь и сел ей на руку.
Роффи сняла с его лапки письмо для Грелля.
— Я должен срочно быть во дворце, — сказал Грелль, пробежав глазами по белоснежному свитку. Он быстро вышел из комнаты, а Роффи огорченно подумала, что даже не успела ему сказать про карликов.
'Ничего, я нарисую такую картину', - подумала она, глядя в окно на Грелля, взбирающегося на коня.
*** *** ***
Зеленыч вынырнул из озера и внимательно посмотрел на восток. Сквозь заснеженные ветки просвечивало утреннее солнце, отражаясь мелкими искрами в льдинках снега.
— Восход сегодня необычный… — пробормотал водяной, поглаживая бороду.
Он открыл сапожную мастерскую, улыбнулся Дульсинее, которая сидела на голове Болтуция и сонно на него таращилась.
Зеленыч походил в задумчивости перед аквариумом, потом надел очки и наугад раскрыл толстую книгу.
Он молчаливо уставился в нее, подняв от удивления брови, потом шумно захлопнул книгу и поставил на полку.
— Ну и дела… — пробормотал он, вышагивая по мастерской, заложив за спину руки. — Когда часы пробьют одновременно…
В этот момент у двери в занавеске из сухих водорослей просунулась голова Фабиуса.
— Утро доброе, господин водяной, — смущенно проговорил он и вздрогнул, взглянув на себя в зеркало. — На долю секунды показалось, что я там не один, — сказал он, показав на свое отражение.
Он сел в кресло и стал озираться по сторонам, протирая стекла очков большим платком.
— Вот ведь дело какое. Я, собственно, заказ хочу сделать, на две пары туфель… праздничных, — поспешно добавил он и надел очки. — Готовы когда будут?
— Это смотря чего вы хотите, — ответил ему Зеленыч, роясь в тумбочке. Наконец водяной извлек две пары подписанных следов и бросил их на стол.
— Вот, ваши и госпожи Мимозы. Она совсем недавно делала заказ, думаю, перемерять не стоит.
