Владислав Крапивин - Голубятня на желтой поляне
— И всё же?..
— Я мотался по Планете, кричал, убеждал, получил кличку Дикий. Писал книги… Кстати, выражение «люди, которые велят»,- это моё. Так называлась одна моя книга, её очень быстро сожгли…
— Кто? О н и сожгли?
— Нет. Те, кто считали, что и х нет. Вернее, делали вид, что и х нет. Многим так спокойнее и безопаснее жить… Иногда я опять начинал стрелять. Потому что когда чистишь кухню, тараканов тоже надо выметать. Не ждать же, когда они вымрут… Тем более что кусачие тараканчики-то: сколько раз пытались меня прихлопнуть или упрятать за проволоку. Не сами они, конечно… Здесь на всех материках ужасно безалаберная система управления, никаких строгих юридических норм, но всё же меня дважды приговаривали к виселице «общественные штабы по борьбе с эпидемиями»…
— За книги? — спросил Тик.
— Да. И за стихи. Особенно за одну песню… «Пять пальцев в кулаке годятся для удара. Годятся, чтоб держать и молоток, и меч…»
Алька вскинул ресницы — они золотились от лампы. Он звонко спросил:
— Из-за этой песни они и боятся цифры пять?
Глеб засмеялся:
— Спасибо, Алька… за такое допущение. Знаешь, я считал бы себя ужасно счастливым, если бы это было так… Нет, они боятся пятикратности не потому.
— Почему же? — спросил Яр. — Никто не мог мне до сих пор объяснить.
— Я, наверно, тоже не объясню толком… Но мне кажется, дело здесь в свойствах пятиугольника. В том, что он чем-то похож на круг…
— Пятиугольник? — воскликнул Алька.
— Да. Некоторыми свойствами. Я имею в виду пятиугольник с равными углами и сторонами… Вот такой… — Глеб концом чайной ложки нацарапал на сукне фигуру. На ворсе остался заметный след. Пятиугольник был чётко вписан в окружность.
— Ну и… — с любопытством сказал Яр.
— В конце концов, что такое круг? — увлекаясь, проговорил Глеб. — Тоже равносторонний многоугольник, только с бесконечным числом сторон. Кое в чём они с пятиугольником схожи.
— Движением? — спросил Игнатик.
Глеб вскинул на него очки:
— Ты читаешь мысли?
— Он может… — хмыкнул Алька.
— Я догадался, — сказал Игнатик.
— Да… — Глеб скатал из хлебного мякиша горошину. — Если мы пустим по периметру пятиугольника шарик… Ну, скажем, по желобку с такими вот поворотами, он будет катиться, пока есть инерция… В треугольнике шарик застрянет в остром углу. В квадрате — отскочит на повороте и пойдёт назад. А здесь — неохотно, со скрипом, но будет продолжать путь. По рикошету…
— Ну и ладно… Ну и что? — озадаченно спросил Яр. — Пусть продолжает. Им-то что, этим манекенам? Жалко, что ли?
— Наверно… — Глеб развёл руками. — Видимо, они боятся всяких построений, которые приближаются к кругу. Боятся, что будут раскрыты или нарушены какие-то законы их развития.
— Но есть многоугольники, которые гораздо больше похожи на круг!
— Да, но у них много вершин, они склонны к дроблению. А пять — это прочный и опасный для манекенов минимум. Пятиугольник вписывается в круг, а потом рвёт его колючими углами… Яр, а как прекрасно в пятигранник врисовывается звезда с пятью лучами? Она всегда была эмблемой тех, кто дрался за свободу…
— Ну… это красивое объяснение, — сказал Яр. — Может быть, не хуже других… Но уж какое-то оно начерченное, бумажное. Как теорема в учебнике для шестого класса. При чём здесь всё-таки манекены, при чём их развитие? При чём круг?
— Но развитие всякой цивилизации, развитие Вселенной идёт не по прямой, это и дети знают…
— Да, но не по кругу же! По спирали!
— Ага! — торжествующе сказал Глеб и кинул в чашку зазвеневшую ложечку. — Вот именно! А наши милые глиняные друзья не прочь замкнуть спираль в круг. Хотя бы какой-то виток! Чтобы всё вертелось бесконечно!
— Зачем?
— Я считаю, что им надо выиграть время. Цель-то у них, прямо скажем, крупномасштабная. А Галактика наша не будет ждать, когда они напичкают её своим разумом, возьмёт да и разовьётся по-своему.
— Она может, — усмехнулся Яр. — Послушай, Глеб… А эта их бредовая идея о разумной галактике… Они в самом деле её как-то осуществляют? Или это просто религия какая-то? Философия?
— В том-то и дело, что осуществляют! Отсюда и все заварухи. Нашествия эти, и прочее…
— Но, может быть, это что-то вроде ритуала? Просто какой-то символ? Жертвоприношения?
— Нет, они уверены, что работают научно…
— Но как?
— Очень примитивно… Ты же сам заметил, что могущество и примитивность у них рядом. К тому же они паразиты. Недаром у них нет даже своей оболочки, они лезут в статуи и манекены. И в работе своей… Тьфу ты, даже неловко говорить про это «работа»… тут они тоже действуют чужими руками…
— Нашими? Как?
— Теория у них крайне наивная. Мне пришлось беседовать с одним глиняным философом, прежде чем его… — Глеб неловко глянул на ребят. — В общем, такая теория: галактика — это громадный мозг, только пока пустой. Не заполненный информацией. И они эту информацию посылают в пространство самым простым способом — с помощью взрывов.
— То есть?
— Ну, просто взрывов. Начиная от гранат и мин и кончая теми термоядерными взрывами, которые в своё время корёжили Землю…
— Ты считаешь, что эти взрывы — их рук дело? — с сомнением спросил Яр.
— Конечно, нет… Увы, это дело рук человеческих. Но т е очень умело их использовали… Как мы используем, например, энергию рек или ветра… Они, как могли, способствовали войнам. Потом — ядерным испытаниям. А когда люди малость поумнели, отыскали себе этот забытый богом угол Вселенной. И здесь развернулись вовсю. Сами начали организовывать войны, стравливать города и Берега.
— Но пока без атомных взрывов, — сказал Яр.
— Зато с нашествиями, — неожиданно сказал Игнатик. — И с эпидемиями. Это ведь тоже взрывы. Когда горе у людей взрывается… Это им тоже подходит…
Глеб с полминуты молча смотрел на Игнатика. Тот засмущался и сунул нос в чашку.
— А ведь прав малыш, — сказал Глеб.
— Ещё бы, — с дерзкой ноткой подал голос Алька. — Тик зря не говорит… Можно, я возьму ещё конфетку?
— Куда в тебя лезет, — сказал Яр.
— У меня кишечник спиральный и бесконечный. Как галактика, — объяснил Алька.
— Ещё один теоретик, — усмехнулся Яр. — Вот замкнём тебе кишечник в кольцо, тогда хватит одной конфеты на всю жизнь.
Тик фыркнул в чашку.
Алька сказал:
— Смотрите лучше, чтобы манекенчики не замкнули спираль Галактики. Они могут. Вот тогда повертимся…
— В самом деле… — полусерьёзно сказал Яр.
Глеб опять зацарапал ложкой сукно.
— Меня всегда занимала природа спиральных явлений, — заметил он. — Их закономерности. От громадной галактики и до улитки. Или до маленького вихря на дороге.
— Это ты про ветерки? — спросил Яр.
— Про ветерков, — тихо поправил Игнатик. — Они живые.
— Мне сначала казалось, что это легенда, — сказал Яр.
— Может быть, и легенда… — отозвался Глеб.
— Да нет же! — сказал Игнатик. — Яр, ты же сам знаешь. Вспомни Город!
— Да, — согласился Яр. — Глеб, а ты слышал про восстание в Морском лицее?
— Да, — насупленно сказал Глеб. — Я знаю… Это было вскоре, как я здесь оказался. Мы даже были потом с отрядом в сгоревшей крепости. Ну… не хочется про это, ребята. Я после этого и начал стрелять без колебаний. И много лет потом не мог разговаривать с мальчишками — будто в чём-то виноват был перед ними.
— В чём? — шёпотом спросил Тик.
— Не знаю. Может быть, в том, что меня там не оказалось, когда они поднялись… У них-то пули были обычные…
— А в Пустом Городе ты бывал? — спросил Яр.
— Нет… Я бывал во многих местах на Планете. Смотрел, как люди живут… По-всякому живут. Есть громадные города, где жизнь кипит, и никто, кажется, не боится никаких л ю д е й, к о т о р ы е в е л я т… Но это на первый взгляд…
— А в Пустом Городе и вправду не боятся, — вмешался Тик.
— Но он же пустой…
— Нет, Глеб, не совсем, — сказал Яр. — Туда ушли те, кто уцелел в крепости.
— Разве кто-то уцелел? — быстро спросил Глеб.
— Говорят, да…
— «Говорят»… — Глеб грустно посмотрел на мальчишек. — Сказки я слышал и сам. Песню одну написал тогда. Было время, её пели. Даже пластинка была…
— Стоп… — сказал Яр. — Это что? «Когда мы спрячем за пазухи ветрами избитые флаги»?
— Ты слышал? Она же запрещена.
— Ну и что же? Кое-где играют.
Глеб на глазах помолодел. Улыбнулся по-мальчишечьи. Потом серьёзно спросил:
— Яр, тебе не приходило в голову вернуться на Землю и привести сюда десантные отряды? Чтобы вытравить здесь всю нечисть.
— Сначала нет… — медленно сказал Яр. — Потом да… Потом опять нет… Глеб, я понял, что нужно самому становиться человеком этой Планеты. Пришельцы не смогли бы изменить мир. Взорвать, наверно, смогли бы, а спасти нет… Такая попытка ведь была.
