Александр Житинский - Старичок с Большой Пушкарской
– Саша, где ты ходишь? Звонила мама, она волнуется! – приветствовала Саньку соседка, с подозрительностью разглядывая Альшоля.
– Не ваше дело, старая сплетница! – бодро отвечала ей Санька, не успев еще избавиться от привычки общения со скрытниками.
Если бы дело происходило в оборотном мире, соседка, вероятно, была бы довольна. Но тут у нее глаза полезли на лоб.
– Как ты разговариваешь со взрослыми?! – ужаснулась она.
– Простите… – смешалась Санька.
– Это она из уважения, – пояснил Альшоль.
Соседка потеряла дар речи. Никогда еще не называли ее из уважения «старой сплетницей». Да и несправедливо это! По крайней мере – наполовину, ибо сплетницей Эмилия, конечно, была, но никак не старой!
Эмилия хлопнула дверью. Санька с Альшолем зашли в свою квартиру.
Санька принялась кормить изголодавшуюся Аграфену и показывать Альшолю свои богатства – книжки, коллекцию жуков, коллекцию марок и зоопарк мягкой игрушки. Все это осталось от прежних школьных лет. Металлическую коллекцию Санька приберегла напоследок.
Санька привела старичка домой, потому что теперь ему нельзя было появляться на Большой Пушкарской. Участковый все равно не даст покоя, а после побега сквозь железную дверь может и дело возбудить. Поэтому, пробыв у скрытников до полудня и вдоволь наругавшись, Альшоль с Санькой нашли дверцу сообщения между прямым и обратным миром и выбрались через нее прямо на Большой проспект у магазина грампластинок.
Альшоль решил сменить телефонную будку, расположиться, скажем, у Дворца культуры Ленсовета или на Чкаловском проспекте. Но Саньке этот план не понравился.
– Милиция уже предупреждена. Схватят тут же, – сказала она. – А у меня дома никого нет. Пока поживешь у нас, потом разберемся.
Насмотревшись жуков и марок, Санька с Альшолем полезли на антресоли. Однако, едва они вошли туда и Санька засветила фонарик, как в замке входной двери начал поворачиваться ключ.
– Кто-то приехал! Сиди тихо! – шепнула Санька, гася фонарик, и кубарем скатилась с антресоли в прихожую.
Она едва успела оттащить стремянку от антресоли, как открылась дверь и вошел дедушка.
– Саша, что же ты, это самое… – укоризненно начал он. – Я там на даче, это самое, а ты…
Когда у дедушки не хватало слов, а так было почти всегда, он всегда говорил «это самое». Но Санька с младенчества научилась его прекрасно понимать. Вот и сейчас она сразу догадалась, что дедушка хотел сказать: «Я там на даче волнуюсь, звоню в город, а ты все время отсутствуешь…»
– Я гуляла, – потупив глаза, сказала Санька.
– Гуляла! Мы тебя оставляли делом заниматься!
– Да-да, я все время бываю у Софьи Романовны, – вспомнила Санька о своем милосердном деле.
Дедушка пошел на кухню и принялся выгружать из сумки в холодильник молоко и пельмени, купленные по дороге.
– Мама не звонила? – спросил он.
– Звонила. У нее все хорошо, – сказала Санька.
– У нее хорошо, а у нас, это самое… – сказал дедушка.
И тут раздался звонок в дверь. Санька открыла. На пороге стоял лейтенант Мулдугалиев.
При виде Саньки глаза Мулдугалиева зажглись охотничьим блеском.
– Девочка, дедушка твой дома? – спросил он.
– Дома… – пролепетала Санька.
– Можно его видеть?
– Я здесь. Кто меня, это самое… – дедушка вышел из кухни в прихожую.
– Это не тот дедушка, – покачал головой Мулдугалиев.
– Как не тот, это самое! – взорвался дедушка. – Полковник в отставке Потапов Игорь Павлович.
– Так точно, – подтвердил Мулдугалиев. – Я ваш адрес через Совет ветеранов нашел. Но у вашей внучки был еще дедушка.
– Правильно, был, – кивнул Игорь Павлович. – По отцу. Борисоглебский Николай Степанович, летчик. Он давно умер. Саша его не видела.
– А гражданин Альшоль кем ей приходится? – спросил участковый.
Дедушка озадаченно взглянул на Сашу.
– Я такого не знаю.
– И я не знаю, – сказала Санька.
– Как не знаешь, девочка! А кто ночью, под утро, через железную дверь убежал? Кто рукав мне чуть не оторвал? Кто кричал про провалы памяти?
– Это у вас провалы памяти, – довольно грубо сказала Санька. – Дедушка, ну посуди, зачем мне ночью милиционерам рукава отрывать?
– Действительно, это самое… – сказал дедушка.
– Хорошо, девочка… – сузив глаза, прошипел Мулдугалиев. – Я твоего Альшоля все равно найду. Найду и засажу куда следует.
Участковый повернулся на каблуках и покинул квартиру.
– Саша, что это значит? – спросил дедушка.
– Очень просто, ненормальный милиционер! Ты что, не видел ненормальных милиционеров? – пожала плечами Санька.
Дедушка хмыкнул и ушел в свою комнату. Там он сразу включил телевизор и стал смотреть настроечную таблицу под музыку. Санька с тоской поняла, что обратно на дачу дедушка не собирается.
А что делать с Альшолем? Она побежала к своему секретеру и, присев на стул, написала записку на оборотном языке, чтобы никто не понял, если найдет:
«Шольаль!
Кадушде детбу ватьчено мадо. Он не жендол бяте детьви. Диси хоти! Даког он нетзас, я сунепри бете естьпо. Касань».
Санька сложила записку вчетверо и, подтянув стул к антресолям, вскарабкалась на него. Она заглянула в щель и увидела в уголке Альшоля, который разглядывал чугунный утюжок, согнувшись над фонариком. Санька метнула ему записку и сделала предупреждающий знак: тсс!
Дедушка скоро уснул под равномерное бормотанье телевизора. Санька сварила пельмени и вновь полезла на антресоли. На этот раз там было темно. Санька на ощупь нашла фонарик, засветила его и направила свет в потолок, чтобы не слепило глаза. Альшоль, скрючившись, сидел в уголке, вытирая щеки кончиком бороды. Саньке показалось, что он плачет.
– Что с тобой? – шепотом спросила она.
– Я никому здесь не нужен…
– Неправда! – заявила Санька. – Ты нужен мне. Ты нужен участковому Мулдугалиеву. Давай обедать.
Но Альшоль наотрез отказался от пельменей; выяснилось, что он вегетарианец, то есть употребляет пищу только растительного происхождения. Саньке пришлось спуститься вниз и принести Альшолю кусок булки и стаканчик изюма.
Они наконец уселись обедать. Луч фонарика упирался в потолок. Со стен дружелюбно глядели иностранные металлисты.
– Успел рассмотреть коллекцию? – спросила Санька.
– Немножко. Но я не люблю железа, ты уж прости. От железа все беды.
– Значит, ты должен подружиться с Крошей, – сделала вывод Санька.
Они пообедали, а затем, пользуясь дедушкиным сном, принялись на антресолях устраивать Альшолю жилье. Санька приволокла две плоские диванные подушки, которые должны были служить кроватью, и мягкого голубого бегемотика вместо подушки. Она едва успела передать Альшолю книжки для чтения – учебник химии и «Приключения Буратино», как проснулся дедушка.
Санька мигом прихлопнула дверцы антресолей, унесла стремянку и предстала перед дедушкой как ни в чем не бывало.
– Объявляется большая приборка! – провозгласил отдохнувший дедушка.
Санька уронила руки. «Большая приборка» была любимым дедушкиным занятием. В ней всегда участвовала вся семья. Большая приборка отличалась от обычной уборки квартиры тем, что вылизывался каждый уголок, включая самые укромные места под шкафами и кроватями. «Опять весь день ползать с трубой!», – обреченно подумала Санька, но делать нечего – она достала из кладовки пылесос и принялась разматывать шнур.
Завыл двигатель; пылинки, соринки, щепочки и бумажки устремились к раструбу пылесоса. Работа закипела! Дедушка протирал поверхности влажной тряпкой, при этом в сотый раз рассказывая, как он в молодости до блеска драил казарму на сто двадцать человек. Санька ползала под кроватями, воюя с пылью и успевая успокаивать Аграфену, которая была в ужасе от завываний пылесоса. Проходя по коридору, Санька подняла голову и увидела глаз Альшоля, который следил за ней в щелку. Альшоль явно страдал от того, что не может Саньке помочь.
Большая приборка закончилась лишь к ужину.
Санька была послана в булочную за хлебом. Когда возвращалась, на лестнице ей повстречался участковый Мулдугалиев, выходящий из квартиры соседки Эмилии.
– Значит, нет никакого Альшоля, девочка? – улыбаясь, прошипел он, топорща усы.
– Я вас не понимаю, – храбро сказала Санька.
– Ничего, поймешь. Свидетели есть… Прокурор санкцию даст на обыск – и я его найду! Может, он – особо опасный преступник? – продолжал Мулдугалиев.
– Сами вы особо опасный! – выкрикнула Санька и юркнула за дверь.
После ужина дедушка подобрел и размяк. Он чмокнул Саньку в макушку и удалился смотреть программу «Время», которая плавно переходила в дедушкин сон. Когда дедушка засыпал, мама или Санька на цыпочках входили в комнату и выключали телевизор.
Санька, едва дождавшись первых сигналов программы «Время», вскарабкалась к Альшолю, чтобы рассказать ему о новых происках участкового Мулдугалиева и соседки.
