Проклятие Энтаны - Брюс Алина
– Возможно, нам бы поверила Матушка Алливия, но в Альвион нам нельзя, нас тут же схватят. А я не знаю больше никого, кто бы мог нас выслушать и помочь.
Я посмотрела вслед кораблю и вспомнила, как после нашего первого поцелуя Кинн произнес: «Идеальное сопряжение», – и неожиданно почувствовала, что во мне зреет решимость.
– Нет… – прошептала я и добавила громко: – Нет! Я знаю, что́ мы должны сделать.
Ферн посмотрел на меня, и даже Кьяра повернула ко мне голову. А я встала спиной к морю и взглянула на Энтану, рисуя в уме путь на юг.
– Мы отправимся туда, где есть те, кто нам точно поверит. Мы отправимся в Нумм.
Альвион и Зеннон еще не скоро обнаружат, что Теней больше нет. Но вот Нумм… Там жили те, кого Тени не смогли поглотить, – уж они-то должны были заметить их исчезновение. Если кто-нибудь из нуммийцев отправится с нами в Альвион, чтобы подтвердить наши слова, у нас появится шанс спасти Кинна. По крайней мере, мне хотелось на это надеяться.
Ферн сдался быстро, а Кьяра даже не пыталась спорить. После того, что случилось на острове, из сильной и смелой она в одночасье стала отстраненной и ко всему равнодушной. Эта перемена меня пугала.
А что, если я тоже в этом виновата?
Я добровольно отказалась от близости с сестрой и теперь чувствовала: хотя между нами больше не было отравлявших наши отношения обиды и ревности, Кьяра словно скрылась за непроницаемым щитом. Я видела ее, но никак не могла к ней пробиться.
Стараясь отвлечься от тягостных мыслей, я погрузилась в сборы. Мы с Ферном отыскали в музее карту, нашли одеяла, запаслись яблоками и зеленью из Оранжереи. Кьяра нам помогала, но без инициативы, механически. Мне хотелось покинуть Энтану как можно скорее, но нам всем был нужен отдых, поэтому мы решили отправиться в путь только на следующий день.
После того как мы всё собрали, я отправилась в одиночестве в Храм Первых, где долго рассматривала мозаику с Альканзаром. Потом я пошла на кладбище и там, присев на колени у могил Тевеи, Шани и Донни, рассказала им о том, что с нами произошло. Мне казалось, они имеют право знать.
* * *Утром, после непривычно тихой, лишенной криков Теней ночи, мы незаметно покинули мрачную Энтану, скрывавшую в себе столько тайн, и зашагали по Северной дороге на юг.
Август ушел, окропив нас напоследок хмурой моросью. Начало же сентября выдалось погожим, солнечным, и наступление осени было едва заметным: одинокий пожелтевший лист, паутина на полях и чуть более холодный ветер, который нес с собой неясное нашептывание.
Мы шли молча – три неприкаянных спутника, погруженные каждый в свои думы. Временами мне чудилось, что остались только мы и бесконечная дорога.
Когда спустя неделю нуммийские холмы наконец расступились, открывая вид на город, вольготно расположившийся в низине, и я услышала вдалеке конское ржание и мычание коров, я подумала, что сплю.
Нумм, не похожий ни на один из виденных мной городов, утопал в зелени.
Спустившись по дороге, мы словно очутились в другом мире: защищенном от злых северных ветров, напоенном солнцем и пропитавшемся пряным ароматом душистых яблок. Ни один нуммийский дом не походил на другой, и у каждого был свой сад, хотя бы крошечный.
Дорога вывела нас прямо в сердце Нумма, на большую круглую площадь, куда выходили редкие трехэтажные дома. Одно из них наверняка было зданием Совета. И там нас уже ждали – видимо, заметили, как мы спускаемся с холма.
Переглянувшись, мы несмело приблизились к широкому каменному крыльцу, у которого собрался десяток человек. Все были загорелыми, в рабочей одежде, будто только что пришедшие с поля или из хлева. Кое-кто смотрел на нас настороженно, остальные – с нескрываемым любопытством. Расступившись, они пропустили нас к седовласой женщине, стоявшей на верхней ступени.
Такая же загорелая, как и другие, она была одета похожим образом, разве что ее одежда была чистой. На большом пальце правой руки я заметила массивный перстень-печатку, инкрустированный красноватыми камешками: символ Первой Советницы.
Женщина рассматривала нас со внимательным интересом. Лишь спустя минуту, белозубо улыбнувшись, она заговорила – певуче, растягивая гласные:
– Простите, когда столько лет живешь почти что в безлюдной глуши, слегка теряешь манеры. Позвольте исправиться. – Она приложила руку к груди и сказала: – Добро пожаловать в Нумм, странники. Наш кров – ваш кров, наша еда – ваша. Оставайтесь здесь столько, сколько потребуется. А если решите остаться надолго, знайте, мы всегда ценим честный труд. И не откажемся от парочки лишних рук, – она нам подмигнула.
Я прочистила горло.
– Мы благодарны за ваше гостеприимство и с радостью им воспользуемся. Но для начала можем ли мы поговорить? У нас есть дело, ради которого мы путешествуем, и нам требуется помощь. Прошу вас, помогите нам, а взамен мы расскажем, почему исчезли Тени.
Все как один издали судорожный вздох, а светлые глаза женщины расширились.
– Кто ты, дитя? Ты ведь говоришь по-зеннонски, а пришли вы с севера… – Опомнившись, она сказала: – Пойдемте, негоже держать вас на ногах после долгой дороги.
Женщина – она просила звать ее просто Советница Ке́йла, по имени, – пригласила нас к себе в дом, двухэтажный, просторный, с аккуратным садом, из которого доносился аромат яблок и груш. И пока мы ели домашнюю, умопомрачительно вкусную еду, она рассказывала:
– Мой отец был Первым Советником. У меня было трое братьев. Все они были готовы побороться за его место, только мне этого никогда не было надо. Мое дело – ребята да жеребята. Но как пришли Тени, я осталась одна, кто мало-мальски смыслит в этом всём. – Она кивнула на перстень, а потом с доброй улыбкой добавила: – Можно сказать, меня заставили. Хотя, признаюсь, поначалу мне всё снилось, как отец мой на все Чертоги вечности голосит, что Советница из меня как петух из куры. Но ничего, перемогла как-то.
Когда мы закончили с обедом, я собралась было рассказать Советнице Кейле нашу историю, но она покачала головой:
– Пойдемте. Я велела созвать всех, пусть все слушают.
Меня посетило нехорошее предчувствие: одно дело – пытаться убедить Советницу, и другое – десяток человек. Заметив мое сомнение, женщина сказала:
– У нас в Нумме любят хорошие истории. Расскажи свою от сердца, и ты увидишь, что мы самые благодарные слушатели.
Она проводила нас в здание Совета, в небольшой, на удивление уютный зал, украшенный свежими цветами. Но когда в него стали заходить и рассаживаться люди – не менее трех десятков человек, – я невольно шагнула к выходу. Ферн нашел мою руку и, крепко ее сжав, шепнул:
– Не переживай. Даже если не поверят, хотя бы обед обратно не отберут.
Я слабо улыбнулась.
Представив нас, Советница Кейла дала мне слово. Я взглянула на лица, горевшие ожиданием, и, вспомнив слова Советницы, проговорила:
– Я обещала рассказать вам, почему исчезли Тени. Но сперва я скажу вам, почему ищу вашей помощи. – Глубоко вздохнув, я произнесла: – Я хочу спасти своего жениха.
Брови Советницы Кейлы взлетели вверх, а потом она одобрительно кивнула: да, истории следует начинать так.
…Когда я закончила, в зале воцарилась тишина. Даже сквозь слезы, которые выступили у меня на глазах, когда я рассказывала о Донни и о Нейте, я видела, что мои слова никого не оставили равнодушным и никто не смотрел на меня с холодным недоверием, как даэрра Немея.
Советница Кейла, утерев украдкой глаза, вышла ко мне, обернулась к людям и громко произнесла:
– Давненько в этих стенах мы не слышали подобной истории. Она зажгла даже мое потухшее сердце. И я скажу – и надеюсь, вы все поддержите меня, – пришел наш черед шевелиться. Мы долгие годы честно трудились, сберегая дело предков, но Тени, как жадные вороны, не смеющие покуситься на нас, всё же отнимали наше здоровье, наш покой… Наших детей. – Она замолчала, и в зале отчетливо послышался всхлип. – Но другие дети, те, которых смеют называть проклятыми, – она показала рукой на нас, – принесли нам благословение. И мы не имеем права отказать им в помощи.
