Алека Вольских - Мила Рудик и тайна шестого адепта
Одновременно протянув руки к картине, они с Виртом дотронулись до холста. Пальцы коснулись нарисованного маслом каменного замка, и Мила почувствовала, как ее словно подбрасывает невидимый воздушный поток. Но не успела она до конца осознать, что гостиничная комната вокруг нее словно стерлась невидимым ластиком, как уже стояла посреди залитого солнцем горного ущелья.
* * *В первый момент ущелье показалось ей просто громадным — в несколько раз больше того, которое она видела в Мемории. Но почти сразу же Мила поняла, что ощущение непривычного простора возникало из-за того, что вытесанные ветрами скалы и покатые голые склоны, на которых лишь кое-где островками разбросало купы деревьев и кустарников, сейчас купались в ярком солнечном сиянии. Был полдень — солнце стояло в зените.
Она повернула голову и невольно задержала дыхание: прямо перед ней нависала угрожающей тяжестью скала, а из нее вырастали башни и террасы — угнездившийся в скале замок. Ко входу поднималась лестница из сотни ступеней.
— Это оно, — шепотом произнесла Мила, — то самое место.
— Вне всяких сомнений, — раздался рядом голос Вирта.
Глянув выше, Мила ахнула. В Мемории, помещенной в портрет Арнальдо де Вилановы, была ночь, теперь же, при свете дня, им открылось все великолепие скального замка. В огромной, нависающей над входом глыбе, прямо в камне было вытесано изображение гигантского дракона. От его длинного извивающегося хвоста летели брызги. О его бока бились пенистые волны. Его пасть с огромными острыми зубами была распахнута, и в нее потоком лилась вода. Казалось, что исполинское чудовище пытается выпить море.
— Вирт, как ты думаешь, где мы сейчас? — не в силах отвести взгляд от пугающего великолепия, спросила Мила. — Неужели это место находится в Крыму?
— Возможно, — ответил он. — Правда, с таким же успехом мы сейчас можем быть и в другом месте. Однако, судя по расположению солнца, одно могу сказать определенно — мы остались в том же часовом поясе. Так что можно предположить, что это все-таки Крым.
— Ромка был прав, — сказала Мила. — На этом замке наверняка лежат Отводящие чары, и видеть его могут только маги. По-другому не объяснишь, почему об этом замке людям во Внешнем мире ничего не известно.
Внезапно на них налетел сильный порыв ветра, взметнув в воздух длинные волосы Милы и разметав в стороны бортики пальто Вирта. Несмотря на солнечную погоду, ветер был холодный и пронизывающий.
— До чего же я ненавижу эту обманчивую крымскую погоду, — недовольным тоном произнес Вирт, застегивая пальто на все пуговицы. — Больше можешь не сомневаться, мы точно в Крыму.
Мила только улыбнулась его ворчанию, когда они вдвоем медленно стали подниматься по лестнице.
— По всей видимости, этот древний замок заброшен, — сказал на ходу Вирт. — Если верить воспоминанию нашего фальшивого учителя химии, то наследники этого замка старались как можно реже бывать здесь, полагая, что преследователи их рода в первую очередь будут искать их здесь.
— То есть ты думаешь, нам здесь ничего не угрожает? — спросила Мила.
— Этого я не говорил, — заметил Вирт. — Если замок необитаем, это еще не значит, что в нем безопасно.
— Да, ты прав, — вздохнула Мила.
Она невольно вспомнила, как несколько лет назад они с Ромкой проникли в Проклятый замок князей Ворантов. Он был полон смертоносных ловушек. Вполне возможно, что здесь их подстерегали не меньшие опасности.
Поднявшись по лестнице, они остановились у ворот — металлические створки держались на громоздких петлях, словно впаянных прямо в скалу. Ворота украшал выкованный в металле толстый круг, в котором, присмотревшись, Мила узнала изображение уробороса. Кусающий себя за хвост змей будто бы соединял обе половинки ворот.
Вирт вскинул руку, и с кончиков его пальцев на ворота пролилась волна желтого света. Тяжелый металлический засов тотчас отодвинулся, и одна из створок со скрипом подалась вперед, пропуская гостей в замок.
Здесь не было просторных парадных, лишь узкие каменные коридоры — Мила помнила это из Мемории, а сейчас могла убедиться воочию. Их с Виртом шаги отдавались гулким эхом. Почти сразу же Мила зажгла свет своего карбункула, но темнота каменных ходов все равно давила на них со всех сторон. Помня, что вдоль стен здесь раньше были развешены факелы, Мила сказала об этом Вирту. Однако ни его магия, ни все подходящие заклинания, которые она вспомнила, не смогли заставить факелы загореться, поэтому Вирт пустил вперед волну желтого света, который теперь освещал им путь, — казалось, он просачивается прямо из каменного пола и стен.
В Мемории, заключенной в портрете Арнальдо де Вилановы, Мила была много раз, поэтому хорошо помнила дорогу к двери с изображением паука. В своих мыслях она сотни раз ходила этими коридорами и сейчас, казалось, могла бы пройти весь путь с закрытыми глазами, не перепутав ни одного поворота. Когда оставалось повернуть за угол в последний раз, Мила услышала громкие удары, отдающиеся у нее в висках. Этот звук шел откуда-то изнутри нее самой, поэтому она списала его на волнение.
«Кажется, нам все-таки повезло, и здесь нет никаких ловушек», — сказала себе Мила, чтобы как-то успокоиться.
Однако дверь с пауком на двери была уже близко, а там…
«Эта комната показывает страшные сны. Если ты их увидишь — сойдешь с ума».
Об этом она не забывала ни на миг.
— Мила, — негромко произнес Вирт.
— Вижу, — отозвалась она.
В желтом эльфийском сиянии, которым слабо светились каменные стены, нужную им дверь они увидели на расстоянии. Их шаги разрозненно отскакивали эхом от стен и потолка. Звук ударов в висках Милы все нарастал, пока она не поняла, что слышит биение собственного сердца.
«Вот она, та самая дверь, — пронеслось у нее в голове. — Паук. Родовой знак Многолика. Его тотем. Что там? Что за этой дверью?»
Наконец они остановились. Прямо перед ними, в глубокой каменной нише была низкая деревянная дверь, на которой огнем был выжжен паук. Черный и огромный, на миг он показался Миле живым. Она ни на секунду не удивилась бы, если бы прямо сейчас он бросился на них. Непроизвольно Мила сделала шаг назад, и почти одновременно Вирт, выбросив руку вперед, произнес «Апертус». Дверь дрогнула и со скрипом отворилась. Вирт первым переступил порог, и Мила последовала за ним.
Они очутились в небольшой комнате с высоким каменным сводом и зарешеченным окошком, которое было вырезано прямо в камне очень высоко, так что человеку до него было никак не дотянуться. Сквозь окошко били косые солнечные лучи, которые вонзались прямо в каменный пол.
Комната была пуста. Под их ногами ковром стелился толстый слой пыли и грязи. От металлических прутьев окна по камню вниз тянулись ржавые потеки. Судя по всему, сюда уже давным-давно никто не заходил. Мила пока что не замечала здесь ничего такого, что могло бы как-то объяснить слова того безликого человека из Мемории. Страшные сны, увидев которые, можно сойти с ума? Мила озадаченно хмыкнула — по ее мнению, это была просто пустая комната, хотя…
Прислушавшись к своим ощущениям, она осознала, что стены этой комнаты словно давят на нее, угрожая обрушиться и навсегда заключить ее в свои каменные объятья.
— Вирт, — позвала Мила, оборачиваясь.
Ей хватило мгновения, чтобы заметить, как побледнел Вирт. Она уже видела его таким, когда они вошли в школу с неупокоенными духами.
— Что? — стремительно спросила Мила. — Что ты чувствуешь, Вирт? Снова страх?
— Страх, отчаяние, горе… ярость. — Вирт замолчал, словно ему было трудно говорить, но через паузу приглушенным голосом добавил: — Всепоглощающая ярость.
Он тряхнул головой, как будто пытался отогнать от себя чужие эмоции.
— Сильнее, чем в школе? — спросила Мила.
Вирт глубоко вздохнул — краски постепенно возвращались на его лицо.
— По-другому, — ответил он. — Там эмоции вспыхивали хаотично, и они исходили от неупокоенных духов, а здесь…
Повернув голову сначала в одну, потом в другую сторону, словно прислушиваясь то ли к звукам, доступным только его слуху, то ли к собственным ощущениям, Вирт озадаченно хмыкнул.
— Здесь нет никого, — сказал он. — Ни духов, ни привидений, ни людей. Этот замок пуст, здесь только мы с тобой, но…
Хмурясь, он снова огляделся.
— Все, что я здесь ощущаю, исходит от стен этой комнаты. — Его взгляд на миг стал рассредоточенным. — И кажется, что у всех этих эмоций… есть цель.
— Как это? — растерялась Мила.
Вирт помолчал, не зная, как облечь свои ощущения в слова, потом сказал:
— Сильнее всего я ощущаю ярость. — Он поднял глаза на Милу. — И это целенаправленная ярость.
Мила какое-то время смотрела на него, пытаясь представить то, о чем он говорил. Потом посмотрела вокруг. Эмоции исходят от стен? Она медленно направилась к ближайшей стене.
