Сергей Смирнов - Тайна Спящей Охотницы
Получалось так: маленькая армия под командованием юного князя Веледницкого некогда, как горстка спартанцев, остановила под землей грозную эскадру геоскафов под командованием Вольфа-Плохого – и это стало возможным исключительно благодаря необычайной стратегии Вольфа-Хорошего, который впоследствии занялся исправлением, типа, «ошибок молодости» и стал палки в колеса Вольфу-Плохому, то есть самому себе, так сказать, устаревшей модели.
Что оставалось делать Киту? Только слушать и млеть, пытаясь представить себе грандиозную гиперисторическую интригу раскаявшегося маркшейдера и сборщика Максимилиана Вольфа – сборщика, которому Кит и в подметки не годился.
- Сложно?.. Да, приходилось чесать левое ухо правой рукой… к тому же просунув ее под коленом, - вздохнул Вольф и немного помолчал, видно, вспоминая, свои трудности. – Казалось бы, спохватился – вернись в тот же день, где напакостил, и всё исправь… Но время – как река. В одну и ту же воду… точнее в одни и те же молекулы воды нельзя войти дважды. В ту же самую точку времени уже не вернуться – так устроены проходы, такова их природа… Она мне кажется подобной природе наших воспоминаний… А до ближайшей к ней точке времени, где можно высадиться, порой бывает довольно далеко… Между тем, последствия уже развернулись, разлились волнами в полную силу… Вот и кидаешься строить, так сказать, извилистые дамбы, волнорезы, шлюзы… Эти точки времени, в которых произведены изменения, напоминают мне роковые точки судьбы, в которых человек делает свободный выбор. Дальше – неминуемые последствия. Их очень трудно исправить, иногда это вовсе невозможно... Впрочем, я не философ, а практик. Вот и ношусь теперь по времени, исправляя, что могу, и готовясь к главной битве… А вот и наш чай!
Пока местный робот-повар разливал чай из изысканного фарфорового чайника, а потом – кипяток из не менее впечатляющего, сверкавшего боками чайника медного, Кит все еще пытался представить себе грандиозный план, в котором все положительные герои играли роль кукол-марионеток, так сказать, раскаявшегося Карабаса-Барабаса… Вот он, Буратино и вся его кукольная братия, добыли, наконец, золотой ключик, обнаружили после долгих мытарств тайную дверцу в стене, открыли ее, чтобы удрать в чудесную страну… а там, прямо на пороге, их встречает с распростертыми объятиями улыбчивый такой дедушка Барабас и говорит:
- Уф-ф! Наконец-то! Уж и пришлось мне попотеть, чтобы вы, тупые деревяшки и тряпичные мозги, сами, без моих подсказок и, увы, с помощью кнута, а не пряника, нашли дорогу в свою счастливую судьбу, в свою расчудесную страну… А был бы у вас хоть один пряник, так бы и остались все на прогнивших подмостках тупую публику веселить да вот меня побаиваться ради хоть какого-то интереса к жизни!
Оставалось только… что? Хотя бы временно поверить Карабасу и попивать с ним чаёк, погружаясь все глубже в просторы подземных базальтовых пород.
…При том, по ходу, выяснилось, что всемогущий и отныне хороший Карабас приходится Буратине родным прапрадедушкой! Круто! Чем не повод для гордости? Неожиданный такой повод!
Кит так и сказал:
- Это все круто! Только вот жизни неизвестных в том уравнении… точнее смерти…
Вольф даже наклонился вперед, чтобы остро и откровенно посмотреть в глаза прапраправнуку.
- Хорошо, что ты не забыл о них, - сказал он так же остро и прямо. – Я не снимаю с себя вины в гибели людей, затянутых в эту интригу… Я побывал в будущем, как полагаю, накануне Страшного Суда. Я отвечу… Только не забывай, что все эти «неизвестные» - люди, состоявшие на тайной службе у какого-то правительства. А не случайные прохожие, попавшие под бросок бомбиста. Все они занимались опасными делом, не были простыми пешками. Да и я, похоже, отнюдь не ферзь в этой большой… поистине вселенской интриге… Не забывай про девочку с особым даром, в сравнении с которым все наши с тобой таланты вместе взятые – как пшик спички в сравнении с грандиозным китайским фейерверком. За ней тоже охотятся силы куда более грозные, чем я могу себе представить. И теперь наша главная задача – уберечь ее, спрятать на время облавы в укромном уголке веков… Хотя подозреваю, что на самый крайний случай у нее есть защитник нам не чета…
- Кто-то еще охотится на Спящую Охотницу, да? – не сильно подумав, догадался Кит. – А на тех охотимся мы, да? Откуда она, вообще, взялась?
Вольф прищурился… потом достал из кармана жилетки серебряные часики, откинул крышечку и под звонкую механическую мелодию, что напомнила Киту звонкий голосок Анны, выведший его с того света, о чем-то напряженно подумал.
- Выяснить бы сперва, откуда мы сами взялись, - усмехнулся он. – Возможно, тогда кое-что прояснилось бы само собой. Зарыться в глубины Земли оказалось проще, чем докопаться до корней нашего с тобой генеалогического древа. Время еще есть. Я расскажу тебе то, что знаю. За исключением некоторых подробностей, знать которые, полагаю, тебе опасно. Мало ли на какой допрос с пристрастием… возможно, с применением гипноза или каких-нибудь инъекций, развязывающих язык, тебя еще угораздит попасть. Я тебя не пугаю – просто предупреждаю…
- Ничего, переживу, - без особого героизма пообещал Кит, вспомнив все, что уже успел пережить.
Действительно, кое-какими опасностями его уже трудно было напугать!
Вот, что рассказал своему потомку Максимилиан Вольф.
После того, как случилось столкновение кораблей в море и у юного Макса внезапно прорезался и сразу раскрылся в полную силу дар сборщика-реконструктора, родители его попереглядывались, повздыхали и подняли из глубин семейной истории старую легенду-быль о немецком инженере-помещике и дочери кузнеца. Легенде этой, правда, было всего-ничего - немногим больше сотни лет… Однако как потом Вольф ни копал, ничего более древнего, никаких иных, пусть и баснословных свидетельств о таланте сборщика так и не смог раскопать.
Инженер тот, немец по имени Иероним Вольф, был приглашен на службу императрицей Екатериной Великой в середине семидесятых годов восемнадцатого века. (Кит чуть не подпрыгнул на стуле, когда узнал это: если юная София, будущая Екатерина Вторая, была в их команде, так, может, и появление этого немца и в самой России, и во всей этой гиперисторической интриге было не случайным!). Вот его родословную Максимилиан Вольф прокопал до середины пятнадцатого века, но никаких фокусников-колдунов в ней не обнаружил. Были механики, был один мастер каретного дела, он изобрел особо гибкую рессору, и был один, увы, пушечных дел мастер и баллист – он придумал и отлил небольшое цельнометаллическое ядро со смещенным центром тяжести. Запущенное во вражеский стан или в крепость, оно там металось, как бешеная собака, сея смерть и ужас. Но однажды, на маневрах, такое ядро погрызло своих и чуть не убило наблюдавшего за учениями курфюрста. Ядро запретили.
В общем, искать чудесный дар, чудесные гены в немецких корнях Вольфов оказалось тщетно. Приходилось признать: легенда верна – и тайна кроется где-то в безбрежных просторах русского простолюдинства. Ищите женщину, которая в горящую избу войдет и на скаку коня остановит! А именно – дочку кузнеца, однажды спасшую того самого немецкого инженера.
Ехал он как-то поздней весной в свое имение, ехал сам в карете, а позади на мощной фуре везли за ним всякие диковинные и мудрёные железки и приспособления. И вот мост, в ту половодную весну промытый водою и побитый ледоходом под самый настил проезжей части, стал лениво так разваливаться. Да, слава Богу, не рухнул разом – прервалась бы тогда родовая судьба Вольфов, не начались бы великие чудеса. Вот и послал Господь Иерониму Вольфу ангела-хранителя в образе дочки кузнеца Федора Шмакова.
Привелось ей идти как раз в ту пору берегом реки, к тому же самому мосту. Вдруг слышит она несильный треск и видит: одна поперечная балка – шлёп в реку! За ней косая, длинная тоже – шлёп! Треску прибавилось.
Когда дочка кузнеца, подхватив полы сарафана, подбежала к эпицентру неминуемой трагедии, мост уже стал смертоносно крениться… а возницы Вольфовы заорали, соскочили с повозок и бросились аккурат в разные стороны, на разные берега.
Вывалился из кареты и сам герр Вольф – судя по оставшемуся после него портрету, добродушный такой и полноватый швабский бюргер. Стал он съезжать вбок по настилу в скользких своих туфлях… да и карета, на которую он опёрся, уже собралась валиться на бок… И тут видит он своими ясными немецкими глазами то, что никаким немецким, да и любого иного производства, инженерным умом постичь невозможно!
У него на глазах вбежала раскрасневшаяся девушка на гибнущий мост, перекрестилась – и бухнулась на настил земным поклоном, верно вымаливая у Бога спасение для него, немчуры чужестранной. А от ее рук, упавших ладонями на настил, вдруг разбежались по всему мосту тоненькие молнии, окутали его, пробежали и под колесами кареты, и под ногами Иеронима Вольфа…
