Джеймс Паттерсон - Проект Омега
12
— Но от миссии своей я все равно не отказываюсь. — Я специально говорю это громко, чтобы Клык и на расстоянии меня слышал.
Мы летим высоко над землей, восемь тысяч футов, не меньше. Температура ниже нуля. Холодно страшно. Глаза слезятся от встречного ветра.
— Я знаю.
— То, чего ты добиваешься — глупо, — говорю я, глядя, как внизу тонкой блестящей змеей вьется через западный Техас река Пекос.
— Их надежды и мечты — не глупость.
Чувствую, как от его слов к щекам приливает кровь.
— Я вовсе этого в виду не имела. Просто у нас был путь. А теперь мы с него сошли. Получается, вчера мне мир спасать, а сегодня недвижимость присматривать. Что-то я такого недопонимаю. Плюс, как ты хитроумно это запланировал, мы теперь даже чихнуть не можем без того, чтобы нас на каждом углу не узнали. О чем я только думала, когда с тобой соглашалась?
Клык пытается что-то возразить, но я наседаю и не даю ему даже рта открыть:
— Плюс, теперь еще вдобавок ко всему, мы оставили младших одних, под присмотром слепого и говорящей собаки. Ты только вдумайся в это! А я-то совсем спятила, на поводу у тебя пойти! Все, я возвращаюсь!
Наклоняю крыло, заходя на плавный поворот на сто восемьдесят градусов. Но Клык решительно преграждает мою траекторию.
— Ты обещала! Ты сказала, что подумаешь, и что мы посмотрим, найдется ли что-нибудь приличное.
Я скривилась — вот настырный! Никуда от его приставаний не деться! Не знаю, что он там читает на моем лице, Слава Богу, он, по крайней мере, не говорит мне, что недовольные гримасы мне не к лицу.
— Пусть себе, на фиг, взрывают мир, пусть загрязняют воду и воздух, пусть ускоряют глобальное потепление, — настаивает Клык. — Ты, я и все наши устроимся где-нибудь в безопасности, где нас никто не достанет. И вылезем, только когда с этими их играми за мировое господство будет покончено, потому что они сами в тартарары провалятся.
Чтобы Клык когда-нибудь раньше такое красноречие развивал — никогда этого не бывало. Уж не подменили ли его? Я постепенно завожусь:
— Отличный план. А что, если озоновый слой спалят? Придется сидеть в твоем доме взаперти, потому что снаружи спечемся, как курицы в духовке. Или, например, как насчет ртутного заражения всех продуктов? А насчет радиации что скажешь? Может, надеешься, что мы тогда обратно в людей мутировать сможем?
Узнаю на его лице хорошо мне знакомую мину преувеличенного терпения и от этого вхожу в раж еще больше:
— И никакого тебе телика, потому что телевизионщики перемрут и все их зрители тоже. Так что развлекаться будете песенками Газа про запоры. И никаких аттракционов, музеев, зоопарков и библиотек. И туфельки для Надж делать будет некому. Ты нас всех в пещерных жителей превратить хочешь. Чтоб мы при лучине пряли да ткали. А все потому, что тебе на мягком диване валяться хочется в исторический момент существования человечества.
У меня чуть не пена изо рта идет.
Клык спокойно смотрит на меня:
— Чего горячиться? Давай тебя лучше на прядильные курсы запишем. Или на ткачество?
Смотрю на него и вижу, что от моего красочного описания апокалипсиса он вот-вот лопнет от смеха.
Что-то во мне оборвалось. Весь мой мир за последние двадцать четыре часа перевернулся с ног на голову — прежде все было плохо, а теперь стало в сто раз хуже.
— Я тебя ненавижу! — ору я Клыку, и, сложив крылья, на полной скорости миль в двести в час ныряю вниз к земле.
— Ну и катись! — Высоко надо мной голос Клыка удаляется все дальше и дальше в никуда.
Внутри у меня в голове прицокивает едва различимый за свистом ветра в ушах Голос:
Вы, ребята, совсем без ума друг от друга.
13
— Ура, можно ложиться спать, когда хочешь! — пританцовывает довольный Газзи.
— Газ, а совесть у тебя осталась? Если Макс нет, не значит, что кто-то отменил все наши правила. — Игги поворачивается к нему, с трудом сдерживая улыбку. — Макс меня за старшего оставила. Меня слушаться надо… Я… мне… — Он не выдерживает и хохочет, согнувшись пополам и хватаясь за живот.
Надж и Ангел переглядываются, состроив друг другу понимающую мину. Надж берет в руки горсть камушков и раскладывает их по маленьким кучкам.
— В манкалу[4] что ли играете? — интересуется Тотал, подвигаясь поближе к девчонкам. — В следующий раз, когда в магазин пойдем, надо будет картишки подтибрить. В подкидного я вас всех обштопаю. — Он следит за игрой, подрагивая черным мокрым носом.
— Отлично придумал. — Ангел тасует свои камешки, а Надж тем временем размышляет, как Тотал будет держать карты. Может, у него, конечно, на каждой лапе под мехом спрятан большой палец. Кто знает, какие у него еще есть таланты да скрытые возможности. Проверив, сколько позади места, она слегка раскрывает крылья, потряхивает ими и потягивается — благодать!
— Я тоже хочу крылья, — канючит Тотал уже не в первый раз. — Если бы у меня были крылья, никому бы не надо было меня на руках таскать. Если они даже ирейзерам могли крылья пришить, мне уж наверняка можно парочку подобрать.
— Это больно, Тотал, — откликается Ангел, не отрываясь от манкалы.
— Думаете, ирейзеры вправду окочурились? — спрашивает Надж ни с того ни с сего.
У нее за спиной Игги полушепотом что-то обсуждает с Газманом:
— Нет, здесь необходима искра — иначе не загорится. Надо где-то кремень достать.
— А может, отбеливатель попробовать…
И, чем-то сосредоточенно шурша, они снова затихают.
Надж вздыхает. Без Макс и Клыка они совсем распоясались. Только о своих кремнях, искрах да взрывах и думают. Никакого сладу с ними нет. Вот были бы здесь Макс с Клыком…
— Эй, вы! — неожиданно зовет Игги. — Может, полетаем немного? Покружим по-ястребиному и снова назад?
— Давайте. — Ангел с готовностью откладывает игру и поднимает глаза на Надж. — Ты все равно выигрываешь.
— Вижу, что выигрываю! — Надж сияет. — Значит, три-ноль в мою пользу.
Она встает, отряхивает джинсы и складывает крылья, чтобы не мешали идти по узкому каньону. Один за другим дети-птицы спрыгивают с обрыва. Секунда свободного падения — и подхваченные ветром распростертые сильные крылья поднимают их в небеса.
Надж обожает это ощущение своей силы, легкости и свободы. Стоит только захотеть, и она, как ангелы, может воспарить над землей. Она улыбается Ангелу через плечо. И видит, как счастливые глаза Ангела вдруг округляются от ужаса, а лицо белеет как простыня. Зловещая черная тень закрывает полнеба.
Прямо на них надвигается огромная туча ирейзеров. Они вернулись!
14
— Послушай, нам, наконец, надо серьезно поговорить, — увещевает меня Клык.
Я вздыхаю и смотрю в небо:
— Это все равно, что дельфины переговариваются, — печально говорю я сама себе. — Звуки слышу, а смысла никакого.
Уперев руки в бока и стоя на уступе скалы, обозреваю с высоты окрестности:
— Здесь воды нет — айда отсюда.
Не дожидаясь Клыка, прыгаю с невысокого обрыва. Мощно взмахиваю крыльями и поднимаюсь к солнцу. Мы останавливались уже дважды, но ни в одном, ни в другом месте не было всех жизненно необходимых нам составляющих. То не хватало воды или источников пропитания, то было опасно.
Эти поиски — занятие абсолютно бесполезное. В отличие от моего плана, нужного, важного и необходимого человечеству.
Не поворачивая головы, спиной чувствую крылья Клыка. Он вообще ведет себя как-то странно. Не думаю, правда, что он клоном подменен. Я в этом деле разбираюсь — как-никак меня саму подменяли. Да-да, дорогой читатель, не думай, что я накручиваю. Клоны, подмены и двойники — это печальная реальность нашей жизни. Так что радуйся, что у тебя этих заморочек нету.
А ты не думаешь, что ему на самом деле хочется с тобой поговорить? — снова прорезывается Голос.
«Да уж, конечно. Можно подумать, что Клык всю жизнь только и мечтает, что обмусолить свои чувства, — думаю я. — Нет, он от меня что-то скрывает. Вот я это „что-то“ из него и вытяну. Пусть даже не вытяну, а просто-напросто выколочу».
По крайней мере, одну загадку я разрешить в состоянии. Вот только долетим до следующей остановки.
15
— Я знал, я знал! Нечего было и надеяться. Нам вообще никакой прухи никогда не бывает, а уж такой, чтоб все ирейзеры сдохли, — и подавно!
— Как же я не почувствовала их приближения? — явно смущена Ангел.
Сердце у Надж вот-вот выскочит из груди, а в ушах шумит. Ирейзеры движутся синхронно, совсем не так, как те, что нападали на них в воздухе прежде. Но все равно, что-то в них есть странное. Не скажешь, что неуклюжие — они, скорее, как заводные.
Надж еще раз взглянула на Ангела и взмыла вверх. В тот самый момент, как на них обрушились ирейзеры.
