Юрий Томин - А,Б,В,Г,Д и другие
– Э-э-эй, – заорал дежурный, – ты чего делаешь?
На этот вопль из ларька выглянул один из ребят, крикнул что-то, и тут же весь табун выплеснулся на привокзальную площадь. Группа неслась на выручку решительно, хотя пока не знала, кого и от чего нужно спасать.
Алексей Палыч, багрово краснея, стоял возле краденого. Борис уже был рядом с ним. Но дежурный один против двоих воевать не решился, он ждал поддержки.
Группа, угрожающе дыша, обступила жуликов полукольцом. Объяснять ничего было не нужно: рюкзаки, ясно было, скатились под платформу не сами.
– Ты кушать хочешь? – ласково спросил Бориса паренек с косынкой на шее.
Борис промолчал: не объяснять же, что воровали ради их же спасения.
– Концентратов захотелось? Сейчас мы накормим...
– Это не он, – сообщил дежурный, – он только отманивал. А главный вот этот, в очках.
– Сейчас будет без очков!
И быть бы Алексею Палычу без очков, а может быть, и с синяками, если бы Борис вдруг не бросился бежать.
Группа устремилась за ним. Бежали молча, но молчание это было нехорошим.
Алексей Палыч понимал, что Борис поступил правильно: пусть уж лучше бьют одного, чем двоих. Он всей душой желал Борису удрать, но все же почему-то было за него неловко.
Однако в бегстве Бориса постепенно вырисовывался какой-то смысл. Он пробежал вдоль станции, свернул за пакгауз и на какое-то время скрылся из виду. Когда он появился, между ним и ребятами сохранялось примерно то же расстояние. Ребятишки были спортивные, но штормовки и свитера против рубашки и джинсов Бориса уравнивали шансы.
После пакгауза Борис повернул и побежал с другой стороны станции. Караульный заколебался: он мог перехватить беглеца, но оставить рюкзаки не решился.
– Бегите, Алексей Палыч! – крикнул Борис.
"Куда?" – мысленно спросил Алексей Палыч.
А Борис обогнул конец платформы и снова побежал к станции, теперь уже по шпалам. Увидев, что Алексей Палыч стоит на месте, он остановился, залез на платформу и подошел к Алексею Палычу. Караульный бросился на него, сжал в объятиях, совсем не дружеских. Борис не сопротивлялся.
Алексей Палыч увидел, что к ним идет Лжедмитриевна.
Ребята тоже увидели ее, и это спасло грабителей от расправы.
Сначала Алексей Палыч удивился, что она не удивилась, увидев его. Но тут же удивился, что удивился: "мадам", она и есть "мадам" – что может быть для нее необычного на нашей слаборазвитой планете?
– Елен Дмитна, – сказал паренек с платком на шее. Кажется, он был главным в этой компании. – Они рюкзаки украли! Дать им или в милицию?
– И не дать, и не в милицию, – спокойно ответила Лжедмитриевна. Я их хорошо знаю. Просто я просила их проверить вашу внимательность.
"Значит, врать она все-таки умеет", – подумал Алексей Палыч.
Не слишком убедительно прозвучали слова Лжедмитриевны. Да и говорила она на этот раз ровно и бездушно, словно переводила с иностранного.
– Елена Дмитриевна, – сказал Алексей Палыч, с трудом и отвращением выговаривая имя и отчество, – мне нужно с вами поговорить.
– Подождите немного, – сказала Лжедмитриевна ребятам и снова зашагала к станции. У вокзального домика она остановилась. – Слушаю вас, Алексей Палыч. Только, пожалуйста, недолго.
– А вы мне не указывайте, – строптиво сказал Алексей Палыч. – Или у вас так принято – наводить на чужих планетах свои порядки? Может быть, вы скажете, что этот поход тоже не вмешательство?
– Если даже скажу, то вы не поверите.
– Теперь тем более не поверю: я убедился, что вы способны на ложь. Я имею в виду "проверку внимательности".
– Но ведь и вы способны, Алексей Палыч. Я имею в виду слежку за нами.
– А я повторяю: вас не просили устанавливать свои порядки на чужих планетах! – решительно сказал Алексей Палыч.
– Только не надо насчет порядков, – заявила Лжедмитриевна. – У вас уже давно пишут о преобразовании других планет. Вас об этом просили? Вы сначала свою преобразуйте. Хотя бы на ней наведите порядок.
– Да?
– Да.
– А ваше какое дело?
И тут Алексей Палыч, будучи человеком образованным и отчасти интеллигентным, с ужасом осознал, что затеял базарный разговор с Космосом. Лжедмитриевна – еще полбеды; она же не человек, она формула. Но ведь наверху всё слышали...
– Вот что, – строго сказал Алексей Палыч, – о преобразовании планет у нас пишут фантасты. Но даже они не имеют в виду планеты цивилизованные. А вот вы вмешиваетесь.
– Мы не вмешиваемся, – в который уже раз повторила Лжедмитриевна. – Да и не такие уж вы цивилизованные. Но спорить я с вами не буду. Что вы хотите сейчас?
– Отмените поход.
– Это уже невозможно. Можно было отменить до отправления электрички. Сейчас поздно.
– Что это значит?
– Вы не поймете или не поверите.
– Чего ты из себя воображаешь? – спросил Борис, до сих пор молча стоявший рядом.
– Боря, – тем же ровным голосом сказала Лжедмитриевна, – если ты хочешь со мной поссориться, то это бесполезно. Я ссориться не умею.
– Ну и давай лети домой.
С платформы донесся скандированный крик:
– Е-ле-на Дми-три-ев-на! Е-ле-на Дмит-рев-на!
– Мне пора.
– Я иду с вами, – решительно заявил Алексей Палыч. – И не подумайте возражать!
Елена, железная, Дмитриевна и ухом не повела, и глазом не моргнула.
– Теперь это неизбежно, – сказала она.
Алексей Палыч, ожидавший сопротивления, слегка пошатнулся: груз, который он намеревался сдвинуть большим усилием, оказался неожиданно легким.
– Боря, – сказал Алексей Палыч, доставая обратный билет, – ты отправишься домой следующей электричкой.
– Боря тоже пойдет с нами.
– Может, я не хочу, – сказал Борис, который только этого и хотел.
– Оставайся. Но что ты будешь делать на этой станции? Вернуться ты уже не сможешь.
– Как это понимать? – спросил Алексей Палыч.
– Дело в том, – хладнокровно сообщила "мадам", – что раз вы сели в эту электричку, то вернуться уже не сможете. До окончания похода, разумеется.
На этот раз Алексей Палыч поверил сразу и без колебаний.
– И это у вас называется "не вмешиваться"? – спросил он голосом, вдруг охрипшим.
– Да.
– А родители Бори... А мои родные, друзья... Где они нас будут искать?
– Вас не будут искать, – сказала Елена, трижды проклятая, Лжедмитриевна. – Но больше я и сама ничего не знаю.
Она повернулась и пошла к ребятам, которые, видя, что разговор окончен, принялись надевать рюкзаки.
– Алексей Палыч, чего будем делать? – спросил Борис.
Алексей Палыч беспомощно пожал плечами.
– Идти, наверное. Там посмотрим.
– Ну теперь-то я ее с обрыва какого-нибудь столкну! – заявил Борис. – Посмотрим, какие у нее внутри транзисторы и конденсаторы.
Честно говоря, теперь и Алексей Палыч не прочь был расправиться с инопланетной нахалкой, но оба понимали, что возможностей для этого сейчас никаких.
Через десять минут группа была уже далеко от станции. Вернее, две группы. Впереди, по тропке, тянущейся вдоль железной дороги, шли за ненавистной Еленой четыре мальчика и две девочки. Сзади брели Алексей Палыч и Борис.
Километра через два группа свернула в лес.
ПРИВЕТ ПОЛУБОТИНКАМ
Группа шла цепочкой.
Поначалу ребята переговаривались, слышался смех. Но постепенно, как это всегда бывает в первый день, рюкзаки становились все тяжелее. Разговоры сбивали дыхание, и скоро они прекратились сами собой. Ребята шли молча и сосредоточенно – работали.
Погода в июне этого года, кажется, решила в очередной раз пошутить с метеорологами.
Чего-то они там не учли – то ли лунного притяжения, то ли солнечного затмения, но обещанной прохлады не было, а стояла незапланированная жара. Потом, конечно, напишут – "впервые с 1882 года", но сейчас от этого не легче.
Первые комары, веселые и настырные, спешили выполнить свой долг перед природой и своим племенем. Больше всего им полюбился Борис, одетый в легкую рубашку-полурукавку. Алексей Палыч шел позади него и видел, как он выворачивает руки за спину, пытаясь достать зудящие места под лопатками.
Теперь уже не просто неприязнь, а прямо-таки злость поднималась в нем. Лжедмитриевна прекрасно видела, что они не подготовлены к такому походу. Могла бы предупредить. Ведь знала, наверное, заранее, проклятая!
Да и сам Алексей Палыч теперь, когда шли уже не по тропе, а напролом, чувствовал свою неуместность в лесу. Пиджак, галстук, обычные брюки, полуботинки – были здесь столь же не к месту, сколь не к месту туристские одежды в театре. Галстук вскоре был сдернут и засунут в карман. Но полуботинки, которые дома вели себя вполне прилично, здесь вдруг начали натирать ноги; штанины норовили зацепиться за каждый гнилой сучок; ворот пиджака охотно оттопыривался, чтобы принять порцию хвои или другой мусор.
