Филип Пулман - Северное сияние
И его деймон рыкнула на неё с глубоким звериным урчанием, заставившим Лиру представить, как на ее горле смыкаются хищные клыки.
Она сжала губы и насуплено посмотрела на дядю. Он откачивал воздух из вакуумной колбы и не обратил на неё внимания; казалось, он уже забыл о её существовании. Без слов, но со сжатыми губами и сощуренными глазами, девочка с деймоном вышла и отправилась спать.
* * *Мастер и Библиотекарь были старыми друзьями и союзниками и имели привычку после трудного происшествия принять по стаканчику брентвейна и утешить друг друга. И поэтому, как только уехал лорд Азраэль, они последовали в апартаменты Мастера и уединились в его кабинете при опущенных шторах, зажженном камине и с деймонами на привычном месте — на коленях или на плече — готовые продумать только что произошедшие события.
— Вы и в самом деле полагаете, что он знал о вине? — спросил Библиотекарь.
— Конечно же знал! Я не представляю как, но он, все же, узнал и сам разбил графин. Не сомневаюсь, что это он.
— Простите, Мастер, но теперь я не могу помочь делу. Меня никогда не восторгала идея…
— Отравить его?
— Да. Идея убийства.
— Она вряд ли способна привести кого-нибудь в восторг. Вопрос был в том, будет ли это хуже, чем последствия нашего бездействия. Ладно, вмешались какие-то обстоятельства, и этого не произошло. Я сожалею лишь о том, что обременил Вас, рассказав всё это.
— О нет, не стоит! — запротестовал Библиотекарь. — Но мне хотелось бы узнать больше.
Мастер некоторое время сохранял молчание, затем сказал:
— Да, наверное, мне стоит посвятить Вас. Алетиометр предупреждает об ужасных последствиях, если лорд Азраэль продолжит исследования. Кроме всего прочего, в это будет втянут ребенок, а я хочу сохранять её безопасность как можно дольше.
— Лорд Азраэль участвовал в создании этого нового комитета в Церковном Суде Благочестия? Этой, как-её — там, Коллегии Жертвенников?
— Лорд Азраэль — нет. Совсем наоборот. Коллегия Жертвенников не полностью подчиняется Суду Благочестия. Он наполовину самостоятелен; и учредил его кто-то, кто совсем не питает любви к лорду Азраэлю. И я страшусь встревать между ними.
Настал черед Библиотекаря отмалчиваться. С тех пор, как Папа Джон Кальвин занял место в Женевском Папстве и учредил Церковный Суд Благочестия, власть Церкви во всех сферах жизни стала абсолютной. После смерти Кальвина Папство как таковое было упразднено, а вместо него пришел так называемый Магистрат — объединение Судов, колледжей и Советов. Эти все организации не всегда были едины во мнениях; частенько между ним возникало острое соперничество. Большую часть предыдущего столетия главенство принадлежало Епископскому Колледжу, но в последние годы он потеснился местом Церковному Суду Благочестия, самому деятельному и устрашающему из всех церковных заведений.
Но под протекцией какой-нибудь другой части Магистрата всегда могли развиваться независимые учреждения, и одним из них была Коллегия Жертвенников, на которую сослался Библиотекарь. Он знал о ней мало, но то немногое, что он слышал, не нравилось и пугало его, поэтому он понимал тревогу Мастера.
— Профессор пальмерологии упомянул одно имя, — сказал он примерно через минуту. Бернард-Стоукс, кажется? Чем этот Бернард-Стоукс занимается?
— А, это не входит в нашу компетенцию, Чарльз. Как я понимаю, Святая Церковь учит нас, что существуют два мира: мир всего, к чему мы можем прикоснуться, что можем услышать или увидеть, и еще один — духовный мир рая и ада. Бернард и Стоукс — насколько я знаю — инакомыслящие теологи, которые заявили о существовании множества других миров, похожих на наш, не райских и не адских, а таких же материальных и грешных. Они рядом с нами, здесь, но они невидимы и недосягаемы. Разумеется, Святая Церковь осудила эту гнусную ересь, и Бернард со Стоуксом замолчали.
— Но, к несчастью для Магистрата, кажется, зазвучали научные аргументы в пользу этой теории другого мира. Я никогда не был ее последователем, но Мудрец Кассингтон — свидетельство того, что они все же звучат.
— Каким же образом лорд Азраэль получил снимок одного из этих миров? — спросил Библиотекарь. — И, как я вижу, мы выделили ему средства, чтобы поехать исследовать его.
— В самом деле. Коллегии Жертвенников и её влиятельным покровителям покажется, что Джорданский колледж стал рассадником поборников ереси. И я вынужден балансировать между Церковным Судом и Коллегией Жертвенников, Чарльз; а ребенок между тем растет. Они не забыли о ней. Раньше или позже они затронули бы ее, но она окажется втянутой сейчас, независимо от моего желания защитить ее.
— Но, ради Бога, откуда Вы знаете? Опять алетиометр?
— Да. Лира играет роль во всем этом, причем, главную роль. Это ирония судьбы, что она должна совершить все это, сама не понимая, что творит. Хотя, ей можно помочь, и если бы мой план с токайским вином не провалился, она пробыла бы в безопасности немного дольше. Мне хотелось бы избавить ее от путешествия на Север. И превыше всего мне хочется, чтобы я был в силах ей все объяснить…
— Она не будет слушать, — Сказал Библиотекарь. — Я слишком хорошо ее знаю. Попытайтесь ей что-нибудь растолковать — и она будет слушать вполуха в течение пяти минут, а потом начнет суетиться. И если в следующий раз спросить ее о том же, окажется, что она все позабыла.
— А если я расскажу ей о Пыли? Думаете, она не стала бы этого слушать?
Библиотекарь повысил голос, выражая этим свое неодобрение.
— На что это ей? — спросил он. — С чего бы это какая-то там заумная теологическая загадка заинтересовала нормального беспечного ребенка?
— Потому что она должна научиться. Частью всего этого будет огромное предательство…
— Кто должен предать ее?
— Нет, не кто-то, грустней всего то, что она сама будет предателем, и сознание этого будет ужасным. Конечно же, она не должна этого знать, но я не вижу причины, почему бы не рассказать ей о Пыли. И вы, Чарльз, можете ошибаться; это может заинтересовать ее, если попроще все объяснить. И, может быть, это поможет ей в будущем. И, наверное, это поможет мне тревожиться о ней меньше.
— Это обязанность стариков, — ответил Библиотекарь, — тревожиться о молодежи. А дело молодых — отвергать эту стариковскую заботу.
Они еще немного посидели, а потом разошлись, потому что было уже слишком поздно, а они были старыми и встревоженными.
Глава три. Джордан для Лиры
Колледж Джордан был самым крупным и богатым из всех колледжей Оксфорда. А может быть, и самым большим, хотя этого никто не знал наверняка. Сгруппированные тремя неправильными четырехугольниками, здания начали строиться здесь еще со времен раннего средневековья вплоть до середины восемнадцатого столетия. Они не планировались строго, просто постепенно росли, повсеместно перемешивая прошлое с будущим, чтобы в итоге получить многоликое и обветшалое великолепие. Здесь что-нибудь всегда было на грани разрушения, и вот уже пять поколений одного и того же рода, Парслоу, были постоянными работниками колледжа по разряду строительных работ. В настоящее время еще один мистер Парслоу уже учил своему ремеслу сына; они вдвоем, да еще трое их рабочих, с упорством муравьев постоянно ползали по лесам, которые строили, например, на углу библиотеки, или по крыше часовни, затаскивая на нее новые каменные блоки, рулоны сверкающего металлического покрытия, или деревянные строительные балки.
Колледж владел фермами и земельными участками по всей Энглии. Шутили, что, не сходя с земель колледжа Джордан, можно дойти от Оксфорда до самого Бристоля в одном направлении, и до Лондона — в другом. Во всем Королевстве были кирпичные заводы и красильные мастерские, лесные угодья и атомные станции, владельцы которых платили колледжу налоги; каждый первый день квартала казначей и его клерки собирали его, представляли итоги Консилиуму и заказывали пару лебедей на званый ужин. Часть денег откладывалась для дальнейших инвестиций, — недавно Консилиум одобрил покупку административного здания в Манчестере — а остаток расходился на скромное жалование Мудрецам, зарплату слугам (и Парслоу, и еще дюжине таких же семей ремесленников и торговцев, которые служили в колледже), на то, чтобы содержать винный погреб щедро заполненным, покупать ямтарографы и книги для необъятной библиотеки, которая уже заняла одну сторону Четырехугольника Мэлроуз и все разрасталась, подобно кроличьей норе, на несколько этажей под землей, и, не в последнюю очередь, на покупку новейшего философского оборудования для оснащения часовни.
Очень важно было поддерживать часовню наравне с последними достижениями, потому что, как у центра экспериментальной теологии, у колледжа Джордан не было достойных конкурентов ни в Европе, ни в Новой Франции. По крайней мере, об этом Лира знала хорошо. Она гордилась высоким положением колледжа и любила похвастаться им перед мальчишками и ребятней, с которыми играла у канала или на глинистых пустырях, а на посещающих колледж Мудрецов и уважаемых профессоров взирала с жалостливым пренебрежением, потому что они были не из Джордана и не знали, должно быть, даже таких элементарных вещей, которые в Джордане знает даже самый забитый помощник Мудреца.
