Анна Устинова - Рыцарь московской принцессы
Выходит, он тут не один! И кто-то даже его увидел! Только вот сам-то он, кажется, не видит. Полная тьма. Как тогда, когда ослеп! Может, упав, он снова лишился зрения? Только ведь если он умер… Или мертвые вообще теряют способность видеть, лишь слышат и чувствуют? Вот чудеса-то: шмотки, значит, земные тебе оставляют, живи в них и радуйся, а зрение – извини-подвинься! Но уж больно знакомый голос. Где-то Егор точно его слышал, и, кажется, не один раз…
Голос все говорил и говорил, обволакивая мальчика мягкими, с ускользающим смыслом словами.
– Погодите. Извините, пожалуйста. Вы мне сперва не могли бы сказать, где я? – попытался прервать Егор поток убаюкивающего красноречия.
Голос басовито расхохотался.
– Да ты, похоже, меня не узнал. А клялся в дружбе навеки. Ох, люди! До чего ж коротка у вас память.
Егор смешался:
– Извините, но я ничего не вижу. Тут ужасно темно! Или я ударился…
– Эх, это я виноват, – спохватился голос. – Не сообразил. Сейчас исправим.
Вспыхнул свет. Егор зажмурился.
– Теперь-то ты почему не смотришь? – полюбопытствовал голос.
Егор попробовал открыть глаза. Перед ними поплыли цветные круги.
– Слишком ярко. Слепит, – пожаловался он.
– Тебе не угодишь, – обиделся все еще невидимый собеседник.
– Да я сейчас привыкну. Мне совсем чуть-чуть надо.
Мальчик снова открыл глаза. В следующий момент у него вырвался изумленный возглас. Перед ним в воде выписывал невероятные кульбиты фосфоресцирующий силуэт Тени Забвения.
Но это немыслимо! Как Тень мог попасть в мир иной? Хотя нет, не Тень, а он, Егор, совсем даже не умер, а каким-то чудом вновь перенесся в тот мир, где живут Тень Забвения, Зоя и Белка! И Доктор тоже… жил.
Егор с опаскою глянул вверх, однако не увидал ничего, кроме непроницаемой толщи воды.
– Тень, а кроме меня никто сюда только что не попадал?
– Ну вот. Увидел, и каков результат? Ни тебе здравствуйте. Ни как я рад тебя видеть. Ни как ты, дорогой Тень, поживаешь. Радости на лице не наблюдаю. Одни лишь глупейшие вопросы. Какая разница, попадал кто сюда или нет! По-моему, главное, что мы снова встретились. Правда, сдается мне, только по-моему это главное.
Силуэт перестал фосфоресцировать, мрачно притух и меланхолически затуманился на контурах.
– Ой, ты меня совершенно неправильно понял! Я ужасно рад тебя видеть! Ты даже не представляешь как! – поторопился заверить Егор.
Контуры Существа из Колодца вновь начали обретать четкость. Тело его неуверенно зафосфоресцировало.
– Я очень-очень рад! – скороговоркой продолжал Егор. – Только, понимаешь, со мной только что произошла очень странная история. Я там… у себя… у нас, – с трудом подбирал он слова. – Столкнулся с Доктором Крабби. Ты помнишь его?
– Еще бы не помнить, – подтвердил Тень.
– Так вот. Он узнал меня и опять погнался. А я, убегая, случайно ухнул в колодец. Только не в твой, а в другой… Там… у нас. Хотя, возможно, это была просто яма, но из нее я попал к тебе.
– Разное бывает, – туманно изрек в ответ Тень.
– Ну вот, я испугался, что Крабби тоже мог за мной прыгнуть. Поэтому у тебя и спросил.
– Пока не прыгнул, – откликнулся Тень. – Мне вообще весьма странно, что он еще где-то прыгает, – хмуро добавил он.
– Да мне самому странно, – подхватил Егор. – Я думал, те, кто попали в Колодец Забвения, навсегда исчезают. И вдруг я с ним повстречался.
– Обычно исчезают, – подтвердил Тень. – Твоя информация ниспровергает основы.
– А почему мое появление не ниспровергает? – удивился мальчик.
– Ты – особый случай. Под наши правила не попадаешь, – уверенно произнес Тень. – Но Крабби – другое дело. Его существование должно подчиняться нашим законам.
– Откуда тебе известно, что я другой? – удивился Егор. – Раньше ведь ты считал, что я ваш, ну, местный.
– Зоя рассказала. Она часто приходит со мной о тебе поболтать.
– Значит, вы познакомились? – еще сильней удивился мальчик. – Ты же вроде говорил, что не имеешь права никому показываться. И с меня взял клятву, что про тебя ей не расскажу.
– Времена меняются, – слегка затуманился Тень. – Она приходила к моему Колодцу и плакала. А я ей очень сочувствовал. Прямо душа надрывалась. – При этих словах у Тени на прозрачной груди забилось ровненькое красное сердечко. – Ну и потом, она же все-таки дочь многоуважаемого мною покойного Верховного Правителя Карла. Разве мог я оставить его любимую дочь наедине с ее горем.
Тень вдруг зафосфоресцировал цветом имперского пурпура.
– В общем, завязали мы с ней знакомство, – продолжил он. – Славная девочка.
– Но почему она плакала? – встревожился Егор. – Что у нее случилось?
– А ты не догадываешься? – На круглом гладком лице Существа из Колодца обозначился пристальный взгляд.
«Белка! – У Егора до боли сжалось сердце. – Гувернантка и Орест все-таки нашли способ разлучить ее с Зоей! Или, может быть, с Зоиной няней что-то случилось? Она ведь старенькая».
– Няня? Белка? – враз севшим от нехороших предчувствий голосом проговорил он.
– Вот глупый. С Белкой и няней полный порядок.
– Тогда кто? – совсем растерялся мальчик.
– Да ты. Ты. Из-за тебя она плакала. Считала, что ты исчез навсегда вместе с Доктором.
– И до сих пор так считает?
Тень как-то замялся, чуть-чуть расплылся и пошел мелкой рябью.
– М-м-м. Не совсем уверен.
– Но неужели Белка… Она-то должна была знать.
Егор принялся шарить по мокрым карманам. Ореха нигде не оказалось. Потерял? Забыл взять с собой? Или мама вытащила? Теперь уж и не узнаешь.
– Белка вселяла в Зою надежду на лучшее, – сухо проинформировал Тень. – Но, по-моему, она не слишком ей поверила.
– А ты не вселял?
– Но ведь я до сих пор сам терялся в догадках, какая участь тебя постигла. Верил в лучшее, ждал, конечно. Однако вселять одни лишь надежды… – Тень промолчал. – Не поворачивался язык обманывать девочку. Вдруг случилось бы худшее, и ты канул бы в Лету. Она бы мне не простила напрасных надежд. Это Белке все сходит с рук, а моей скромной персоне подобные привилегии не даны, – ревниво добавил он. – Зато теперь-то она как обрадуется! – Голос Тени резко повеселел. – Вот сюрприз так сюрприз!
На лице Тени вновь четко обозначились глаза, и они лукаво блеснули.
– А давай мы с тобой ее разыграем. Вот явится она к Колодцу, позовет меня, а вылезешь ты.
– А если она неделю сюда не придет? Вдруг она, например, в отъезде или занята? Мне здесь так и сидеть? – не слишком восхитила Егора его задумка.
– Ну, если тебе наскучило мое скромное общество, насильно держать не стану, – обиделся собеседник Егора. – Во-от. Стараешься, стараешься. Силы кладешь на уход за чужим имуществом, а лучшему другу лишнюю минуту с тобой побыть в тягость.
– Каким еще имуществом? – ошалело уставился на него мальчик. – У меня ничего в этом мире не было.
– Э-э-эх, – махнул прозрачной рукой Тень. – Забыл ты про нас.
Вспенив одним движением воду вокруг себя, он образовал мощный водоворот, из которого вылетела ярко-розовая клякса, стремительно спикировавшая точнехонько на плечо Егора.
– Мой лягушонок? – в замешательстве провел он пальцем по упругой розовой спинке.
За то время, что они не виделись, творение его рук, появившееся на свет благодаря дерзкому эксперименту с таинственной субстанцией из лаборатории трансмагистра Амадеуса, успело заметно подрасти, превратившись из крохотного розового резинистого существа в весьма упитанного взрослого Лягуха. Коричневые крапинки у него на спине тоже увеличились и потемнели.
– Квак! – поприветствовал он Егора ломающимся голосом подростка.
Мальчик взял его в руки. Шоколадные глаза Лягуха сияли от радости. Рот его растянулся шире обычного. Он улыбался.
– Как ты вырос! – продолжал удивляться Егор.
– Квак! – подтвердил лягушонок и гордо выгнул крапчатую спинку.
– Заботился. Кормил хорошо. Четыре раза в день, – счел своим долгом подчеркнуть свой личный вклад Тень Забвения.
– Спасибо тебе большое, – поблагодарил Егор, пристраивая лягушонка на привычное место за пазухой.
Тот, немного покопошившись, угнездился там, распластался, еще несколько раз тихо квакнул и совершенно счастливый затих.
Тень вздохнул и трагически выдохнул:
– Я к нему, как к родному, привязался. А он даже не дал себе труда найти для меня хоть одно теплое слово на прощание.
– Тень, он ведь говорить не умеет, только квакает, – поторопился сгладить неловкость мальчик.
– Если бы попрощался, я бы понял, – драматически продолжил Тень. – Он твой, и этим все сказано.
Тень явно настроился на волну пронзительной жалости к самому себе и вполне мог, как уже знал Егор по прежним с ним встречам, разразиться пронзительным, пафосным и многословным монологом о тягостном одиночестве, на которое обрекло его чувство долга перед Колодцем Забвения, коему он много лет беззаветно служит. В другой ситуации мальчик его с сочувствием выслушал бы, но сейчас ему было необходимо узнать другое, и он решительно прервал набиравший силу поток красноречия:
