Галина Гордиенко - Волчьи ягоды
— Знаешь, с нас вообще-то бабка слово взяла, что мы молчать будем…
— Не дошло. Давай еще раз попробуй.
— Ну… Как бы это сказать…
— Эй! Ты чего?!
Володька с таким изумлением посмотрел на приятеля, что даже Пашкины оттопыренные уши запылали.
— А, черт! — с досадой выдохнул он. — Ну ладно…
Пашка зачем-то отбросил в кусты вполне приличного червя и нервно потащил из банки другого:
— Понимаешь, деревня же!
— Ну?
— Дыра жуткая, сам видишь.
— Да не тяни ты!
— Короче, здесь почти все считают, что твой дед — оборотень! Вот. И не смейся. Я не при чем.
Володька вытаращил глаза:
— Кто мой дед?!
— Да оборотень же! — Пашка замялся и смущенно пояснил: — Ну якобы волком перекидывается. И не смотри на меня, как на сумасшедшего! За что купил, за то и продаю!
— Ничего себе, — потрясенно прошептал Володька. — Оборотень! То-то от меня все шарахаются!
Володька невольно стал припоминать все свои встречи с деревенскими и все больше убеждался: в Пашкиных словах что-то есть. Он отбросил свою удочку в сторону и раздраженно обернулся к приятелю:
— Ну, пусть! Пусть они считают деда оборотнем! Кретинов, знаешь ли, везде хватает. Но я-то при чем? Что они при мне-то дергаются?!
— Ну ты даешь! — искренне удивился Пашка. — Ты же внук! Кровь одна. Сегодня ты человек, а завтра — тоже перекинешься.
— Дикость какая…
— Зато интересно, — возразил Пашка.
Мальчишки какое-то время помолчали, пристально наблюдая за Пашкиным поплавком. Наконец Володька тяжело вздохнул и спросил:
— Думаешь, они и в самом деле верят?
— Конечно. Мы о твоем деде такое слышали, такое…
Пашка вдруг снова покраснел и поспешно воскликнул:
— Правда, не верили! Мало ли, что болтают? Да и не видели мы твоего старика почти никогда. Честно. Он редко раньше летом в деревне жил. Это сейчас, раз ты приехал, так он тут и торчит…
— Елки! — ошеломленно пробормотал Володька. — Волк!
— Да забудь ты!
Пашка вдруг взвизгнул и выдернул из воды довольно крупного окуня.
Володька равнодушно смотрел, как приятель снимает рыбу с крючка, на душе у него было муторно. В голове ошеломленного мальчика неожиданно всплыли забытые в суматохе последних дней миска с водой, матрас, набитый соломой и странный лаз в подполе.
Буквально на следующий же день после приезда Володька вернулся к тем железным створкам. Вернулся потому, что ему вдруг подумалось: а если у деда там обыкновенная кладовка? Ну, для вин, например. Сельский бар! Но это было б совсем неинтересно, и Володька полез проверять.
Тяжелый металлический засов оказался прекрасно смазан и легко скользил в пазах. Открыв дверцы, Володька непроизвольно отшатнулся: на него пахнуло промозглой сыростью.
Там действительно оказался лаз. И само собой, Володька не смог уйти от него, не проверив. Да и кто из мальчишек на его месте ушел бы?!
Володька перепачкал землей колени и несколько раз чуть не повернул назад: уж очень гнетуще действовали на него темнота, теснота и страшный подземный тоннель в никуда.
Но Володька все же переборол страх, и лаз вывел его в какой-то овраг, прятавшийся метрах в пятидесяти от дома. Продравшись сквозь кусты орешника, Володька буквально скатился вниз и пораженно закрутил головой: снизу отверстия совершенно не было видно.
В дом пришлось возвращаться поверху. Впрочем, он, наверное, и не рискнул бы лезть опять в эту жуткую, дурно пахнущую нору…
Сам не понимая почему, Володька деда о своих находках не расспрашивал. И собак никаких в доме не видел. Да и если честно: с дедом он почти не встречался.
Прибегал домой лишь перекусить и переспать. Днем Володьку на плите всегда ждало какое-нибудь вкусное, мясное блюдо, а к вечеру он настолько выматывался, что еле успевал добраться до постели. И дед против такого распорядка дня совсем не возражал.
Володька ожесточенно замотал головой:
— Чушь какая! Чушь!
— Плюнь, — равнодушно посоветовал Пашка, азартно вытягивая уже второго окуня. — Еще на всякие дурацкие сплетни внимание обращать!
Володька тяжело вздохнул и нехотя занялся своей удочкой. Нужный настрой исчез бесследно, и мысли его были отнюдь не о рыбалке.
Володька безразлично смотрел на поплавок. Сидел рядом с забывшим обо всем Пашкой и думал о своем. В голову лезла абсолютнейшая чепуха.
Ни с того, ни с сего вспомнился вдруг день приезда. Безобидная рыжая дворняга, с визгом улепетывающая в кусты без всяких видимых причин. Огромный котяра, от страха разодравший ему все руки. Нервно вздрагивающий при каждом приближении деда флегматичный Ивасик. Странные, угрюмые взгляды, что бросал на него самого старик. Его нескрываемое отвращение к обычной человеческой пище…
Елки, а зубы?! Полный рот белоснежных, острейших зубов! И это в сто сорок восемь лет?!
Володька в серцах сплюнул: «Конечно, все это глупости! Просто совпадения. И вообще, поменьше нужно фантастики читать. Особенно, страшилок…»
Выдержки хватило минут на десять. Потом Володька, злясь на себя, обернулся к товарищу:
— Слушай, расскажи, а?
— Что?
— Ну, что там вам бабка о моем деде рассказывала.
— Ага, тебе тоже интересно?
— Ну да, — Володька криво усмехнулся. — Я об оборотнях лишь фильмы смотрел. Одни ужастики, знаешь. Дед, вроде бы, совсем не такой. Почему вдруг о нем болтать стали, а?
Пашка озадаченно поскреб затылок. Помолчал немного, размышляя, и пожал плечами:
— Я знаю? Наверное, он на других мало похож. Бабка говорит: почти все время в лесу проводит, в деревне его и не видят совсем. И не меняется он у тебя. По бабкиным словам. Лет пятьдесят уже якобы. Брехня, конечно…
Володька покосился на приятеля и нехотя пробормотал:
— Как раз это не брехня.
И, решаясь, выдохнул:
— Знаешь, а ведь он мне не дед!
Пашка открыл рот:
— А кто?!
— Прапрадед.
— С ума сойти! И сколько ему?
— Дед сказал: скоро сто сорок восемь исполнится.
— Блин! Теперь все понятно!
— Ты о чем?
— Ну, моей-то бабке всего шестьдесят шесть. Сам подумай, она же его всю жизнь видит, а он все тот же. Класс! Твой прапрадед долгожитель, представляешь?! Вот они и накрутили вокруг него ерунды всякой. — И Пашка восхищенно присвистнул. — Сто сорок восемь — здорово! Полтора века отмотал и как огурчик! Повезло мужику.
— И все-таки, что о нем болтают?
— Ну… как бы это…
Володька нетерпеливо заерзал. Пашка бросил на приятеля осторожный взгляд и проворчал:
— Да гадости всякие. Даже пересказывать противно.
— Слушай, не крути! Не перед девчонкой же распинаешься!
— А-а, черт с тобой! Только смотри, чтоб ни живой душе, я бабке слово давал.
Пашка вытер о джинсы вдруг вспотевшие ладони. Помолчал с минуту, потом буркнул:
— Говорят, видели, как к его дому волчара шел. Матерый, с сединой уже. Крупнющий, жуть! Почти с лошадь. А потом кто-то из мужиков и следы находил. Мол, у обычных волков много мельче. А этой зимой и волчица какая-то все у его дома крутилась. — Пашка понизил голос. — Отца Петькиного знаешь? Ох и злющий же мужик!
— Ну?
— Несколько раз подстрелить ее пытался. А волчица будто в воздухе таяла. До оврага он проследит ее — ну, чуть ниже твоего дома проходит! — а дальше — никак. Петькин отец болтает: оборотень волчицу в своем доме прятал. Она старая совсем и больная, еле ноги таскала, ее пристрелить бы…
Пашка замолчал, искоса поглядывая на товарища. Володька, прикусив нижнюю губу, мрачно перебирал в уме полученную информацию.
В то, что его дед — оборотень, Володька не верил. А вот насчет крутившихся у его дома волков…
«Может, дед, правда, подкармливал больных? — подумал Володька. — И лаз отсюда, и миска с водой в углу. Раз он все по лесам бродит, мог и приручить кого. Особенно, если со щенков начинал…»
Володька представил, как сталкивается в тесном лазу со свирепым волчарой, и его передернуло, а по спине словно мурашки пробежали.
Да, был бы номер!
Повезло ему.
Однако прирученные волки это одно, а клепать на его деда, считая его оборотнем, — совсем другое. Володька еще раз обдумал сказанное и развернулся к Пашке:
— Это все?!
— Еще бабка легенду рассказывала, — неохотно признался Пашка.
— Какую?
— Старинную. Будто бы еще от своей бабушки моя в детстве слышала.
— Ну?
— Что ты все «ну», да «ну»?! Блин! Да не умею я!
— Слушай, а давай мы твою бабулю попросим. Пусть она и мне расскажет!
— С ума сошел! — испугался Пашка. — Забыл? Я же слово давал! Нет, уж лучше сам…
Пашка смешно повздыхал. Поморщил свой в десятый раз за лето облупившийся нос. Взлохматил рыжеватые волосы и наконец с бесконечными запинками начал:
— Э-э… В старину, бабка говорит, каждый род на Руси своим предком какого-нибудь зверя считал. Ну, медведя там, лисицу, змею… Хрен его знает, кого еще! А те, кто в этих лесах жили, так волка. И будто находились умельцы, что перекидывались. Те, в кого дух предка вселялся. Они вождями становились. — Пашка поморщил лоб, припоминая. — Потом христианство сюда пришло и об этом забывать стали. Только легенды остались. Мол, кто из народа что-то эдакое в себе сохранил, — и не спрашивай меня: я не знаю что именно! — тот и сейчас это сможет. Ну, перекинуться! Только не сам по себе. А после того, как волчьи ягоды поест. Знаешь, такие красные. Их везде полно. Яд чистый!
