Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Орден Феникса

За это грубое нарушение Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних Вы исключены из Школы чародейства и волшебства «Хогвартс». В ближайшее время представители Министерства явятся к Вам по месту проживания, с тем чтобы уничтожить Вашу волшебную палочку.

Поскольку за предыдущее нарушение Вы, согласно разделу 13 Статута о секретности, принятого Международной конфедерацией магов, уже получили официальное предупреждение, мы с сожалением извещаем Вас о том, что Ваше личное присутствие ожидается на дисциплинарном слушании в Министерстве магии 12 августа в 9 часов утра.

Гарри прочёл письмо дважды. Голоса дяди Вернона и тёти Петуньи доносились до него точно издали. В голове всё онемело и заледенело. Новость засела в его сознании, как парализующая стрела. Он исключён из школы «Хогвартс». Всё кончено. Он никогда туда не вернётся.

Он поднял глаза на Дурслей. Дядя Вернон был весь багровый, кричал и до сих пор не опустил сжатые кулаки. Тётя Петунья обнимала Дадли, которого снова рвало.

После краткого оцепенения мозг Гарри опять заработал. «В ближайшее время представители Министерства явятся к Вам по месту проживания, с тем чтобы уничтожить Вашу волшебную палочку». Ответ на это может быть только один. Бежать, и немедленно. Куда бежать, Гарри не знал, но было ясно: где бы он ни находился, в Хогвартсе или вне его, палочка ему совершенно необходима. Почти что грезя наяву, он вынул палочку и повернулся, чтобы выйти из кухни.

— Куда это ты намылился? — заорал дядя Вернон. Гарри не ответил, и тогда дядя протопал через всю кухню и преградил ему путь в прихожую. — Я ещё не кончил с тобой разбираться!

— Дайте пройти, — тихо сказал Гарри.

— Ты останешься здесь и объяснишь, почему мой сын…

— Если не дадите пройти, я вас заколдую! — пригрозил Гарри, поднимая палочку.

— Ты эти шутки брось у меня! — рявкнул дядя Вернон. — Я знаю, что тебе запрещено пользоваться этой штуковиной вне сумасшедшего дома, который ты называешь школой!

— Из сумасшедшего дома меня выгнали, — сказал Гарри. — Так что я могу делать что захочу. У вас три секунды. Раз… два…

Раздался громкий щелчок. Тётя Петунья взвизгнула, дядя завопил и присел, и в третий раз за вечер Гарри пришлось искать источник потрясения, в котором сам не был виноват. Он увидел его мгновенно: снаружи на подоконнике сидела оглушённая и взъерошенная сова-сипуха, только что налетевшая на стекло закрытого окна.

Не обращая внимания на истошный крик дяди Вернона: «СОВЫ!», Гарри опрометью бросился к окну и распахнул его. Сова протянула ему лапу, к которой был привязан небольшой пергаментный свиток, встряхнулась, оправляя перья, и улетела через миг после того, как Гарри взял письмо. Трясущимися руками Гарри развернул второе послание, которое было второпях, с кляксами нацарапано чёрными чернилами.

Гарри!

Дамблдор только что прибыл в Министерство и пытается всё уладить. НЕ ПОКИДАЙ ДОМА ДЯДИ И ТЁТИ. НЕ СОВЕРШАЙ БОЛЬШЕ НИКАКОГО ВОЛШЕБСТВА. НЕ ОТДАВАЙ ВОЛШЕБНУЮ ПАЛОЧКУ.

Дамблдор пытается всё уладить… Что это значит? Неужели ему удастся пересилить Министерство магии? Неужели есть шанс, что Гарри позволят вернуться в Хогвартс? В сердце у Гарри появился было крохотный росток надежды, но его тут же задушила паника: как, не совершая волшебства, сохранить у себя палочку? Придётся драться с представителями Министерства, а за это уж точно исключат, хорошо если в Азкабан не посадят.

Ум лихорадочно работал. Убежать, рискуя, что сцапают люди из Министерства? Или сидеть на месте и ждать их появления? Первый вариант казался куда более привлекательным, но Гарри знал, что мистер Уизли печётся о его интересах… И если уж на то пошло, Дамблдор утрясал дела и похитрее.

— Ладно, — сказал Гарри. — Я передумал. Остаюсь здесь.

Он с размаху опустился на стул у кухонного стола напротив Дадли и тёти Петуньи. Дурсли явно были поражены его внезапным новым решением. Тётя Петунья в отчаянии смотрела на дядю Вернона. Жила на его багровом виске пульсировала сильней, чем когда-либо.

— Откуда взялись эти треклятые совы? — прорычал он.

— Первая из Министерства магии с сообщением, что меня исключили, — спокойно ответил Гарри. Он напрягал слух, желая по доносящимся снаружи звукам узнать о приближении представителей Министерства, и ради тишины лучше было отвечать на дядины вопросы, чем доводить его до бешенства и крика. — Вторая от отца моего друга Рона. Он работает в Министерстве.

— Министерство магии? — взвыл дядя Вернон. — Такие, как ты, работают в правительственных органах? Ну, это, конечно, всё, всё объясняет! Нечего удивляться, что страна катится к чертям!

Не дождавшись от Гарри ответа, дядя Вернон уставился на него, потом выпалил:

— А ну говори, за что тебя исключили!

— За то, что я совершил волшебство.

— Ага! — вскричал дядя Вернон и с такой силой хватил кулаком по холодильнику, что дверца открылась и кое-какие диетические лакомства Дадли рассыпались по полу. — Сознался-таки! Что ты сделал нашему Дадли?

— Ничего, — сказал Гарри уже чуть менее спокойно. — Это не я…

— Он, — неожиданно подал голос Дадли, и дядя с тётей одновременно замахали на Гарри руками, чтобы он молчал, а сами низко склонились над сыном.

— Говори, говори, сынок, — сказал дядя Вернон. — Что он сделал?

— Скажи нам, милый, — прошептала тётя Петунья.

— Нацелил на меня свою палочку, — пробормотал Дадли.

— Нацелил, но не использовал… — сердито начал Гарри.

— Замолчи! — в один голос крикнули дядя и тётя.

— Говори, говори, сынок, — повторил дядя Вернон, яростно раздувая усы.

— Вдруг стало темно, — хрипло сказал Дадли и содрогнулся. — Совсем темно. А потом я у-услышал… всякое. Внутри м-моей головы.

Его родители обменялись взглядами, полными ужаса. Из всего, что есть на свете, они меньше всего любили волшебство, дальше с небольшим отрывом шли соседи, которые откровенней, чем они, нарушали запрет на поливку из шлангов; но люди, которые слышат голоса, уж точно входили в десятку самого нелюбимого. Дядя и тётя явно решили, что Дадли сходит с ума.

— Что, что ты услышал, масенький мой? — прошептала бледная как полотно тётя Петунья. Её глаза были полны слёз.

Но Дадли, казалось, не в состоянии был ничего объяснить. Он опять содрогнулся и покачал крупной светловолосой головой, и, несмотря на глухой страх, владевший Гарри с тех пор, как явилась первая сова, он почувствовал некоторое любопытство. Дементоры заставляют человека заново пережить худшее в его жизни. Интересно, что пришлось услышать этому избалованному любителю поиздеваться над слабыми?

— Почему ты упал, сынок? — спросил дядя Вернон неестественно тихим голосом — так он мог бы разговаривать у постели тяжелобольного.

— С-споткнулся, — сказал Дадли заплетающимся языком. — А потом…

Он показал на свою упитанную грудь. Гарри понял: Дадли вспомнил липкий холод, наполняющий лёгкие, когда из тебя высасывают всю радость и всю надежду.

— Ужас какой-то, — прохрипел Дадли. — Холод. Зверский холод.

— Понятно, — сказал дядя Вернон нарочито спокойно. Тётя Петунья попробовала ладонью лоб Дадли — не горячий ли. — Ну, а потом что было, Даддерс?

— Потом… как будто… как будто…

— Как будто у тебя никогда больше не будет никакой радости, — безразличным тоном подсказал Гарри.

— Да, — прошептал Дадли, по-прежнему дрожа.

— Так! — сказал дядя Вернон, выпрямившись и повысив голос до обычного внушительного уровня. — Ты навёл на моего сына какие-то чары, и у него помутилось в голове, ему послышались голоса, и он решил, что приговорён к несчастью или вроде того. Верно я говорю?

— Сколько раз вам объяснять? — спросил Гарри, выходя из себя и тоже повышая голос. — Это был не я! Это были два дементора!

— Как-как? Два… что ещё за бред собачий?

— Де-мен-то-ра, — повторил Гарри медленно и раздельно. — Два дементора.

— Кто такие дементоры, чёрт бы их драл?

— Они стерегут Азкабан, тюрьму для волшебников, — сказала тётя Петунья.

Две секунды звенящей тишины — и тётя прихлопнула рот ладонью, как будто из него случайно вылетело нехорошее слово. Дядя Вернон уставился на неё, выкатив глаза. У Гарри голова пошла кругом. Миссис Фигг ещё куда ни шло — но тётя Петунья?

— Откуда вы знаете? — изумлённо спросил он.

Тётя Петунья, казалось, пришла в ужас от самой себя. Посмотрела на дядю Вернона пугливым извиняющимся взглядом, потом чуть опустила руку, так что стали видны лошадиные зубы.

— Я слышала… много лет назад… как этот жуткий человек… рассказывал о них ей, — прерывисто произнесла она.

— Если вы про моих родителей, почему не называете их по именам? — громко спросил Гарри, но тётя не ответила. Она испытывала крайнее смятение.