Валерий Пушной - Свинпет
— Так ты маг? Маг Флапо?
В ответ разнеслось насмешливое хихиканье с коротким похрюкиванием:
— Я Философ.
— Но разве это не одно и то же?
Существо язвительно хмыкнуло, задвигало руками по шару, тот выбросил сноп света, и над ним возник экран, на котором появилось незнакомое лицо, и существо выкрикнуло:
— Они не видят разницы между нами. Ты проиграл. У них в мозгах моя философия. Я перевернул все и стал для них демиургом.
— Перевернутость не может создавать, она убивает разум, — ответило лицо с экрана.
Существо зарябило еще сильнее и, слегка грассируя, зло проговорило, уже совсем другим голосом, с другими тяжелыми каменными интонациями, как будто это было чревовещание каменного истукана. Подскочило на деревянной лягушачьей лапе, яростно замахало руками, при этом одежда стала странно во все стороны топорщиться выпирающими углами.
— Не пытайся остановить меня, Флапо! Ты для них — это я, а я — везде. Тебе не повезло! — Существо ткнуло пальцем в летающих над головой людей и усмехнулось: — Эти люди сейчас подвластны моей воле, как и те, которых ты направлял прежде! Неужели ты веришь, что они способны тягаться со мной? — Деревянная лягушачья лапа вдруг ожила и несколько раз подпрыгнула выше стола вместе с седоком. А когда снова замерла на прежнем месте, существо взвилось, надрывая голосовые связки: — Ты глуп, Флапо. Они не могут изменить собак и волков, это не под силу им, потому что они сами такие же. — Последовала недолгая пауза, после которой снова по сараю разнеслось въедливое приторное хихиканье.
Люди слышали разговор, Малкин настойчиво пытался заглянуть в лицо Флапо, но он висел в воздухе сбоку от экрана и потому никак не мог видеть лица мага. Остальные в пляске кружения тоже не схватывали его черты, ко всему, друзьям Малкина удавалось улавливать лишь отдельные слова и фразы. Для них сейчас весь смысл сводился к тому, чтобы перестать кувыркаться в воздухе и обрести опору.
— Ты слишком самонадеян, Философ! — Флапо на экране дождался, когда закончится хихиканье хозяина шара. — Все не так, как тебе хотелось бы. Перевернутость не всесильна. В свое время я обучил тебя многому, но моя наука не пошла тебе впрок, ты избрал другой путь. Ты хочешь завладеть мечом Магов, но забыл, что он появляется, чтобы сокрушать силы зла, меч ложится в руки и передает магическую силу тому, кого сам изберет. Маги древности вложили в него это свойство. Мы не в силах повлиять на меч. Мы можем только взывать к нему. Я взывал к мечу и долго искал того, кого он изберет. Мне удалось, я нашел избранника. Ты не сможешь отнять у этого человека меч. Ты уже пытался избавиться от него, не получилось. Ты бы с радостью показал ему дорогу назад, но знаешь, что эта тайна сейчас только в его руках. — Флапо помолчал. — Все давно предопределено. Все предопределено.
Малкин был в замешательстве, слова Флапо, что «тайна сейчас только в его руках», поставили парня в тупик, ведь никакая тайна ему не была известна. Он не знал дороги назад и теперь понимал, что Философ и Флапо тоже не могут ему помочь. Встреча с Философом, которой он так хотел, потеряла всякий смысл. Получался полный провал. Круг замкнулся. Выходы из лабиринтов Свинпета запечатаны наглухо. Выходило, прозябать им среди волков и собак до потери сознания. Но это было уже невозможно принять.
Философ грубо и злобно ударил кулаком по экрану, тот заколыхался в воздухе, ломая изображение лица Флапо. В глазах у Философа вспыхнули хищные огоньки, и он интенсивно забарабанил пальцами по столешнице:
— Врешь, Флапо, врешь! Перевернутость безгранична! Она над всеми и во всех, — голова резко дернулась, шапка наползла на уши. — Остановить ее невозможно. Посмотри на этих людей. Разве им нужен путь домой? Им нужен меч Магов, чтобы убивать, потому что перевернутость уже в их крови. Перевернутость делает их счастливыми.
Но Флапо решительно отверг:
— Перевернутость — это ложь.
— Все относительно, Флапо, — прокряхтел Философ. — Я признаю философию отрицания. Я перевернул все, чтобы начать с нуля. Перевернутость — это чистый лист. Ничего лишнего в головах, это и есть исключительная ясность ума. Высшая справедливость с теми, кто перевернут. И других не должно быть.
Внезапно после слов Философа предметы, которые располагались в сарае вдоль стен, сундуки, полки, скамьи, шкафы, табуреты, ожили, зашевелились, оторвались от пола и устроили бешеную пляску вокруг стола. Они носились в воздухе со скрипом, звоном, треском, чуть не сшибая на своем пути Ваньку и его друзей. Стол тоже начал покачиваться на волчьих лапах, казалось, он также готов был пуститься в пляску, если бы руки Философа не удерживали его на месте.
Все это длилось короткий период, прекратилось вдруг, как началось. В мгновение ока предметы очутились на прежних местах, будто ничего и не было.
Малкин наблюдал за Философом, его философия коробила Малкина, он начинал злиться и непроизвольно перебирать в воздухе ногами.
— И для этого тебе нужен меч Магов, Философ? — сказал Флапо с экрана. — Но меч не будет служить тебе.
— Чушь! — взорвался Философ, снова подскочил на деревянной лягушачьей лапе, затем двумя руками сильно сжал шар. — Меч уже служит мне! Множество собак и волков он превратил в кучи трупов. Я видел, как он выпускал наружу кишки. Если бы в последний раз ты не вмешался и не выхватил людей из волчьих пастей, меч уже был бы в моих руках! — Философ яростно зарябил, двигая шаром перед собой.
Флапо на экране был невозмутимым, это бесило Философа.
Малкин, двигая ногами, нежданно для себя переместился в воздухе на другое место. Теперь он оказался над экраном, сделал еще несколько движений, чтобы стать перед ним и увидеть лицо мага Флапо. Но в этот миг Флапо рукой провел сверху вниз, и изображение на экране исчезло. Связь разорвалась. Шар еще некоторое время выбрасывал вверх пучок света, однако экран был пуст.
А с Философом начали происходить новые метаморфозы: лицо становилось то детским, то абсолютно одряхлевшим, то женским, то мужским, а то походило на нечто среднее, по которому невозможно было определить пол. И по всем этим лицам пробегали цвета радуги.
Философа душила злость. Флапо был прав: меч Магов невозможно заставить служить себе. Магическая сила меча в его самостоятельности. Он сам выбирал хозяина. Желающих обладать мечом было немало. Тот, в чьих руках находилось это оружие, становился победителем. Меч Магов хотели иметь, но его и боялись, ибо он выходил на свет из тайников магии с одной целью: наказать зло. И всякий внутренне опасался, как бы не оказаться мишенью для меча. Пользовались заговорами и заклятьями, притягивая к себе меч, и Философ не был исключением. Он готов был раздавить Малкина всмятку, как птичье яйцо, и вырвать у него меч, но вместо этого только скрипел зубами, зная, что воспользоваться мечом не так просто.
Шар на столе стал мутнеть, будто наливаться молоком. Философ быстро набросил сверху кусок ткани, погладил, прижался лбом, отстранился, и Малкин увидал, что внешний вид Философа вновь приобрел другие очертания.
Малкин собрал себя в ком и усилием воли бросил все тело вниз, перебирая ногами, будто спускался по лестнице. Удалось. Почувствовал под ногами невидимые ступени. Сошел по ним на пол. Повернулся к Философу, чтобы разглядеть лицо. И обнаружил за столом высокую фигуру, от облика которой оторопел.
На плечах диковинный широкий длинный балахон из домотканого сукна. На голове капюшон в виде колпака, под которым не было лица. На месте лица — голая гладкая обтянутая оранжевой кожей безликость, обрамленная жидкими красными волосами. Не было глаз, носа, губ, словно это был затылок. И только расположение жиденьких волос и ушей говорило о том, что это не был затылок. Оранжевые пальцы правой руки выглядывали из рукава, быстро барабаня по крышке стола. Левая рука нервно двигалась возле шара, цепляя конец ткани, укрывшей шар, и сминая ее. Над головой Философа вдруг возникло птичье перо, закружило в воздухе и упало на стол.
Малкин почувствовал, что безликий Философ без сомнения видел его, но чем — для Ваньки была загадка.
— Что хотел сказать мне? — грубо проскрипел голос Философа.
Голос исходил от безликой головы. Малкин не удивился. Магия. Впрочем, был бы не прочь увидеть истинное лицо Философа, все его превращения уже достали. Как клоун, меняет маски, но клоун слишком опасный. Малкин упер острие меча в пол между расставленными ногами и твердо проговорил:
— Сначала опусти моих друзей на пол. Хватит издеваться над ними. Все равно против меча ты бессилен. Мы уже допекли тебя, и ты нас не меньше. Может, тебя перевернутость делает счастливым, а у нас она вот где сидит! Свинпет уже в печенках. Убрались бы в одночасье отсюда, да, вижу, не все так просто. Я надеялся, ты покажешь дорогу из города, но услыхал невероятные вещи. Не понимаю, почему эта тайна в моих руках? Горожане уверены, что тебе известна дорога. В чем загадка и где ключ к ее разгадке? — Малкин в запале оторвал острие меча от пола и вновь резко вонзил в широкую половицу.
