Тэд Уильямс - Драконы Обыкновенной фермы
— Я сказал — залезай.
— О чем это вы? — Колин попятился, но чья-то огромная ладонь схватила его за руку повыше локтя. — Что тут происходит?
— Мы улетаем, — сказал миллиардер. — И ты летишь с нами. У меня к тебе куча вопросов о твоем друге Гидеоне Голдринге и о том, что он делает в этой пустыне столько лет. Ты, как мне кажется, знаешь ответы на многие вопросы и поделишься со мной. — Стиллман захихикал и похлопал по фюзеляжу. — К тому же, Колин, неужели тебе не хочется прокатиться на этом красавце? Это «Лепаж С-99». Лучший в своем классе, такую же модель делают для армии. Ты ведь слышал о боевых вертолетах «Тандербёрд»?
— Но вы сказали — никаких фокусов!
Миллиардер закатил глаза.
— Да брось ты, Колин! Ты же большой мальчик. «Никаких фокусов» — чушь! С каких это пор люди, приторговывающие контрабандными яйцами динозавров — то есть совершенно неисследованных ископаемых ящеров, — с каких это пор такие люди доверяют друг другу? Помилуй меня! Разве ты не слышал старую поговорку: «Вор у вора дубинку украл»?
— Но вы же бизнесмен!
— Пожалуй, я возьму свои слова обратно — ты совсем не похож на меня в твоем возрасте. Даже в начальной школе я не был таким наивным.
К ним подошел Джуд Модесто, его мокрое от пота лицо блестело в свете огней вертолета.
— Сэр, об этом мы не договаривались. Это же… похищение.
— Только если наш юный друг решит подать на нас в суд. Но я готов поклясться, что делать он это не станет в любом случае. Либо ему понравится предложенная мной сделка, а это очень хорошая сделка, в которой он как минимум получит полмиллиона. Либо с ним что-нибудь случится и никто никогда не узнает, куда он исчез. Надеюсь, все понятно? — Он кивнул тому, кто стоял за спиной Колина. — Поехали.
Портфель бережно вынули из руки Колина Нидла, потом его довольно бесцеремонно толкнули, так что он споткнулся и ввалился прямо в открытый люк вертолета.
Глава 28
Жаркие крылья
Череда холмов на окраине Стандарт-Вэлли была похожа на складки огромного одеяла; сверкая в серебристом свете луны, она стремительно проносилась под ней, как быстрая река. В другое время и в другом положении эта картина могла показаться впечатляющей, но Люсинде, которая держалась в воздухе одной лишь не слишком надежной петлей из брезентового полотнища, поймавшей ее лодыжку, и моталась из стороны в сторону, как паучок на ветру, было не до красот. К тому же любоваться видами ей было совершенно некогда, потому что она все время кричала.
— Спускайся! Спускайся! Мезерэ, опусти меня на землю!
Но дракониха отвечала ей лишь вихрем мрачных мыслей, похожих на грозовые тучи, которые вот-вот начнут метать молнии. Был в этом вихре и гнев, и страх, и еще что-то, чему Люсинда никак не могла найти определение, тем более что находилась на волосок от гибели.
Мезерэ заложила вираж и пошла на снижение, пролетев над небольшим леском так низко, что Люсинда почувствовала, как возле самого лица пронеслись верхушки деревьев. После этой фигуры высшего пилотажа дракониха выровнялась и направилась вдоль границ фермы к ее дальней оконечности. Если она охотилась за Колином, при условии, что он действительно украл яйцо, мальчишку можно было считать покойником. Или она всей своей многотонной тушей обрушится на него, как ястреб на мышку-полевку, или просто испепелит его, как головешку.
Теперь они летели достаточно ровно, и Люсинда наконец перестала раскачиваться, как игрушка йо-йо. Она с трудом ухватилась за полотнище возле лодыжки и попыталась подтянуться кверху, но не смогла дотянуться головой даже до колена. Ну почему она ленилась выполнять все эти жуткие упражнения на физкультуре, когда все вокруг бодро взбирались по канату и прыгали через препятствия? Сколько раз она подбегала к стене, залезала вверх на пару метров и тут же съезжала вниз, а потом просто уходила, не обращая внимания на крики учителя, который пытался уверить ее в том, что все получится, если только постараться.
Но на этот раз она просто погибнет, если не постарается. В любую минуту нога может выскользнуть из петли, и она упадет на землю, или при очередном вираже Мезерэ голова ее врежется в дерево, или, что самое ужасное, ее протащит по камням и колючкам, когда дракониха надумает приземлиться. И что в итоге? От Колина останутся одни угольки. Не то чтобы он был безвинной жертвой, но все-таки… Тайлер и Стив застряли в зазеркалье, и неизвестно, выберутся ли оттуда, а сестры Каррилло безутешно плачут в ожидании своего брата. А что будет с мамой, когда совершенно чужой человек, скорее всего миссис Нидл, позвонит ей и скажет: «Мне очень жаль, но ваши дети не вернутся домой…»
— Нет!
Сквозь свист ветра в ушах она не услышала собственного крика, зато почувствовала крошечный проблеск понимания, исходящий от Мезерэ, как будто, несмотря на гнев, заполнивший ее разум, как пчелы улей, она все-таки услышала голос Люсинды. Впрочем, этого оказалось недостаточно, чтобы замедлить или остановить ее полет.
Люсинда снова ухватилась за лодыжку и начала подтягиваться кверху. Это было тяжело, очень тяжело, в один ужасный момент узел чуть заскользил, она ослабила хватку и упала вниз, больно ударившись о грубую шкуру Мезерэ. К счастью, узел снова затянулся и удержал ее. С большим трудом она снова потянулась вверх и в конце концов ухватилась за брезентовую ленту. Раскачиваясь на ветру, Люсинда изо всех сил ухватилась за нее и попыталась выровнять дыхание. От напряжения мышцы отчаянно болели, но выхода у нее не было. Нужно было идти до конца.
— Мезерэ! Ты слышишь меня? Ты понимаешь, что я говорю? Опусти меня! Я погибну, если ты не опустишь меня на землю!
Но дракониха не слушала ни слов, ни мыслей Люсинды. Она продолжала лететь на юг, следуя всем изгибам ландшафта, поэтому с каждым взмахом крыльев они оказывались то ниже, то выше. Люсинда стиснула зубы до звона в ушах и снова начала подтягиваться наверх.
Посмотрел бы на нее сейчас учитель физкультуры. Сначала одна рука, за ней вторая, подтянуться еще на несколько сантиметров, поменять руки. Неистовый ветер пытался помешать ей, окостеневшие пальцы свело судорогой боли, но Люсинда знала: если она сейчас ослабит хватку, на вторую попытку сил у нее точно не останется. Во рту появился соленый привкус — она закусила губу до крови. От сильного ветра и боли на глазах выступили слезы, и она почти ничего не видела.
«Одна рука. Вторая рука. Подтянись. Поменяй руки. Одна рука. Вторая. Тянись».
Теперь ветер дул ей прямо в затылок, волосы больно хлестали по щекам и вились за ней следом, так что она даже сначала перепутала их с длинным драконьим хвостом, которым Мезерэ постоянно размахивала во время своих виражей.
«Я наверху!»
Она наконец поднялась в полный рост и, сделав над собой последнее усилие, приняла вертикальное положение и крепко уцепилась за широкий бок драконихи. Стоя в брезентовой петле как в стремени, она видела перед собой хвост Мезерэ. Люсинда поставила свободную ногу поверх узла и позволила себе отдохнуть. Конечно, она понимала, что до безопасности еще далеко, как будто можно вообще говорить о какой-то безопасности, когда мчишься на пятитонном драконе, обезумевшем от ярости. И все-таки она собрала остатки сил и подтянулась наверх, обеими ногами удерживая брезентовый трос, пока наконец не взобралась на чешуйчатую спину Мезерэ и не почувствовала себя хотя бы в относительной безопасности. На всякий случай Люсинда не стала развязывать узел вокруг лодыжки и, чтобы хоть немного защититься от ветра, припала к бугорку, где сходились массивное драконье бедро и тазовая кость.
Неожиданно Мезерэ резко наклонилась вниз. От страха сердце Люсинды екнуло. Неужели дракониха увидела Колина? Неужели она порвет его в клочья на глазах беспомощной Люсинды или даже съест? Зачем вообще этому глупому мальчишке понадобилось яйцо? Неужели он действительно похитил нерожденного детеныша Мезерэ или они с Ханебом просто не поняли друг друга? Впрочем, теперь это неважно. Мезерэ не сомневалась в его вине и вознамерилась во что бы то ни стало уничтожить вора и вернуть пропажу.
«Но ведь детеныш умер», — думала Люсинда.
Почему дракониха так злится, почему с такой яростью кидается на защиту мертвого яйца? То же непостижимое чувство, которое она не могла описать, отчетливо пульсировало в ее сознании, став фоном для всех остальных ощущений, как басовая партия в сложной мелодии — расслышать ее непросто, если только не научишься отделять ее от других, более ярких нот.
Вцепившись в спину Мезерэ, под несмолкаемый вой ветра Люсинда отчаянно пыталась разобраться в водовороте чуждых эмоций.
Чуждых. Может, в этом и была загвоздка? Она все время пыталась перевести драконьи мысли на человеческие, а нужно было просто думать как дракон. Но как?
