Филип Пулман - Северное сияние
Лира не колебалась. Пантелеймон прыгнул к двери, и она за ним, рванула на себя дверь и помчалась оттуда быстрее, чем когда-либо в жизни.
— Пожарная тревога! — завопил Пантелеймон, пролетая над её головой.
Она заметила кнопку на соседнем углу и отчаянно разбила стекло кулаком. Она продолжала бежать по направлению к дортуарам, разбивая пожарные сигнализации одну за другой, люди выбегали в коридор, пытаясь определить, где же пожар.
К этому времени она была уже возле кухни, Пантелеймон передал ей свою мысль, и она устремилась внутрь. Мгновение спустя она уже открыла все газовые краники и бросила спичку к ближайшей горелке. Потом она стащила с полки мешок муки и швырнула его на угол стола так, что он разорвался, и воздух вокруг сделался белым, потому что она слышала, что мука взорвётся, если её так рассыпать возле огня.
Потом она выбежала из кухни и устремилась к своему дортуару настолько быстро, насколько могла. Сейчас коридоры были переполнены: возбужденные дети бегали туда-сюда, так как слово «побег» витало в воздухе. Самые старшие пробирались к кладовым, где хранилась одежда, собирая за собой младших. Взрослые пытались вмешаться, но никто из них не знал, что происходит. Кричащие, толкающиеся, плачущие люди были везде.
Лира и Пантелеймон мчались пулей к дортуару, и как только они добрались туда, сзади раздался глухой взрыв, который встряхнул здание.
Другие девочки убежали: комната была пуста. Лира притащила шкафчик в угол, запрыгнула на него, вытащила одежду, нащупывая алетиометр. Он всё ещё был там. Она быстро оделась в шубу, вытягивая вперёд капюшон, и потом Пантелеймон, воробей у двери, закричал:
— Давай!
Она выбежала. К счастью, группа детей, которые только что нашли кое-какую тёплую одежду, неслась по коридору к главному входу, и она, потея, присоединилась к ним, её сердце быстро забилось от сознания того, что она должна убежать или погибнуть.
Путь был перекрыт. Пожар из кухни быстро распространялся, газ или мука, но что-то снесло часть крыши. Люди карабкались по извилистым распоркам и перекладинам, чтобы подняться к горькому холодному воздуху. Сильно пахло газом. Потом произошёл другой взрыв, более громкий и близкий. Взрыв опрокинул нескольких людей, и крики страха и боли заполнили двор.
Лира с Пантелеймоном пробирались, крича: «Сюда! Сюда!» — через крики и трепет других деймонов, продираясь через развалины. Девочка вдыхала морозный воздух и надеялась, что детям удалось найти тёплую одежду; было бы смешно убежать со станции только для того, чтобы умереть от холода.
Был настоящий пожар. Когда она забралась на крышу под ночным небом, то увидела, как пламя лижет углы громадной дыры на боковой стене здания. У главного входа столпились дети и взрослые, но к тому времени взрослые были более взволнованные, а дети более испуганные, гораздо более испуганные.
— Роджер! Роджер! — звала Лира, а Пантелеймон, более остроглазый в облике совы, ухнул, что увидел его.
В следующий момент они уже нашли друг друга.
— Вели им удирать со мной! — прокричала Лира в его ухо.
— Они не пойдут — все они запаниковали…
— Расскажи им, что врачи уничтожают детей! Они режут их деймонов большим ножом! Расскажи им о том, что ты видел сегодня после обеда, что мы выпускаем деймонов для них всех! Скажи им, что врачи уничтожат и их, если они не уйдут!
Роджер потрясённо глазел, но потом собрал всю свою волю в кулак и побежал к ближайшей группе сомневающихся детей. Лира сделала то же самое, и весть распространилась, некоторые дети закричали и в страхе сжали своих деймонов.
— Пойдёмте со мной! — кричала Лира. — Мы спасемся! Мы должны перебраться за ограждение! Давайте, побежали!
Дети услышали и последовали за ней вокруг ограды к переулку огней, их ботинки топали и скрипели на замёрзшем снегу.
За ними кричали взрослые, и был слышен гул и грохот, и другая часть здания провалилась. Искры хлынули в небо, и пламя вздымалось вверх со звуком рвущейся ткани; но его перекрыл другой звук, ужасно близкий и неистовый. Лира никогда его не слышала раньше, но она сразу поняла: это был вой деймонов-волков татарской охраны. Она почувствовала слабость от головы до пят, и большинство других детей повернулись в страхе и остановились, так как там быстро вприпрыжку приближался первый из неутомимых татарских стражников, вооружённый винтовкой и готовый, с мощным серым деймоном, скачущим рядом с ним.
Потом появился ещё один, и ещё… Все они были в бесшумных кольчугах, и у них не было глаз — или, по крайней мере, глаз не было видно через заснеженные щели их шлемов. Вместо глаз были видны круглые чёрные концы стволов винтовок и горящие глаза деймонов-волков над пастями, с которых текла слюна.
Лира испугалась. Она даже и не думала, насколько страшны эти волки. И потому, что она знала, как беспечно люди в Болвангаре нарушили великое табу, она сжалась при мысли об этих каплях на зубах…
Татары бежали, чтобы стать в линию вокруг входа в переулок огней, их деймоны, дисциплинированные и натренированные, были рядом с ними. Через минуту уже был второй ряд, потому что охрана еще прибывала. Лира в отчаянии подумала: дети не могут бороться с солдатами. Это не было похоже на битвы на Оксфордских пластах глины, швыряние комками грязи в детей работников кирпичного завода.
Или даже очень похоже! Она вспомнила, как швырнула жменю глины в широкое лицо сына рабочего кирпичного завода, атаковавшего ее. Он остановился, чтобы прочистить глаза, а потом мещане наскочили на него.
Она стояла в грязи. Она стояла в снегу.
Так же, как она сделала это в тот вечер, но сейчас уже до смерти серьёзно, она зачерпнула снег двумя сложенными вместе ладошками и швырнула в ближайшего солдата.
— Бросайте им в глаза! — завопила она и снова швырнула.
Другие дети присоединились, и после чей-то деймон стал летать стрижом рядом со снежками и подталкивать их прямо в глазные щёлки цели — а после присоединились все остальные, и через несколько секунд татары стали спотыкаться, плюясь и ругаясь и пытаясь счистить снег, набившийся в узкий пролом перед глазами.
— Побежали! — крикнула Лира и бросилась к воротам в переулок огней.
Дети устремились за ней, уклоняясь от защёлкивающихся волчьих пастей и двигаясь настолько быстро, насколько возможно, по переулку к манящей темноте свободы.
Сзади донёсся грубый крик офицера, призывающего к порядку, и после одновременного перевода курков винтовок раздался новый крик, а потом напряжённая тишина, слышны были только топающие детские ножки и прерывистое дыхание.
Охранники прицеливались. Они не промахнутся.
Но вместо выстрелов донеслись предсмертный хрип и удивленные вопли татар.
Лира остановилась и повернулась, чтобы увидеть человека, лежащего на снегу со стрелой с серым пером в спине. Он корчился и судорожно дёргался и кашлял кровью, а другие солдаты искали вокруг стрелка, которого не было видно.
Потом стрела просвистела прямо с неба и поразила другого охранника в шею. Он тотчас упал. Крик офицера, и все уставились в тёмное небо.
— Ведьмы! — сказал Пантелеймон.
И это были они: растрёпанные тонкие черные силуэты, проносящиеся на немыслимой высоте, со свистом разрезая воздух облачными соснами, на которых они летели. Лира заметила, как одна из них медленно спустилась пониже и выпустила стрелу: ещё один человек упал.
А потом все татары развернули свои винтовки вверх и запалили в темноту, стреляя в никуда, в тени, в облака, и стрелы дождём посыпались на них.
Дежурный офицер, заметив, что дети уже почти скрылись, приказал отряду пуститься за ними в погоню. Некоторые дети закричали. Потом кричали уже все дети, и они больше не бежали вперед, они поворачивали назад в замешательстве, ужасаясь чудовищных очертаний, которые неслись к ним в переулок огней из темноты вдали.
— Йорек Барнисон! — закричала Лира, её грудь почти разрывалась от радости.
Появился панцербьерн: дежурный офицер, казалось, сознавал отсутствие своей власти кроме, той, что еще была у него по инерции. Медведь проскочил мимо Лиры как в тумане и вломился в татар, рассыпая солдат, деймонов, винтовки во все стороны. Потом он остановился и повернулся кругом, с гибкой атлетической силой, и нанёс два сильных удара, по одному с каждой стороны, ближайшим к нему стражникам.
Деймон-волчица прыгнула на него: он разрубил её в воздухе, и яркое пламя выплеснулось из неё, когда она упала в снег, где она шипела и выла до того, как погибла. Тотчас умер её хозяин.
Офицер татар, встретившись с двойной атакой, не сомневался. Длинный высокий крик, призывающий к порядку, и вооружённый отряд сам разделился на два: один, чтобы удерживать ведьм, большая часть, чтобы побороть медведя. Стражники дрались отчаянно. Группы по четыре человека опустились на одно колено и стреляли из своих винтовок, будто они практиковались на полигоне, не сдвинувшись и на дюйм, когда мощная туша Йорека неслась к ним. В следующую секунду они были мертвы.
