Владислав Крапивин - Кораблики, или «Помоги мне в пути…»
– И все же? – осторожно спросил Юджин.
– Ну правда не знаю!.. Он, видимо, в самом деле здорово треснулся и теперь выдает в эфир всякую кашу… Возможно, при последнем контакте он покопался у меня в подкорковой области и выудил то, что я сам не понимаю…
Но ведь о планете-полустанке я думал уже после контакта с Конусом. Здесь, недавно… Великое Пространство, непонятны дела твои…
– Когда вы сможете восстановить капсулу?
– Второго блока нет, а отладка ручная… Года через два. Если дадут средства…
Я тихо присвистнул.
– А что еще сообщает Конус?
– Ничего толкового, Пит. Бесспорны только два факта: что он относительно цел и что он сел на какую-то планету… Может, придет в себя после встряски и объяснит хотя бы, почему оторвался от "Иглы". А о самой планете что он может сказать, если зарылся в толщу… Да, была еще одна сбивчивая фраза, опять о тебе…
– Какая фраза?!
– "Скажите Питвику, программа многовариантности необходима, а если ее нет, она зарождается сама, и тогда…" На этом замолчал. Питвик, что тогда?
– Не знаю… Возможно, он сам начал строить в себе эту программу. Зачем-то она ему понадобилась…
– Зачем?
– Боже мой, откуда я знаю?.. Может, раскопал у меня в мозгах историю с Петькой и… Ну я не знаю, что "и". Может, какая-то дикая идея о разных путях развития одного начала… И он решил поправить…
– Что поправить, Пит? – шепотом спросил Юджин.
– Откуда я знаю… спроси его самого!
– Беда в том, что он почти не отвечает на вопросы. Связь практически односторонняя… Питвик, ты сказал о развитии одного начала… У меня сумасшедшая мысль…
– Ну, говори…
– Пит… Может быть, уже два Конуса? Один по-прежнему на "Игле", а другой на этом… полустанке…
– Непонятно, кто треснулся о планету, Конус или ты, – уныло отозвался я. И за этой унылостью спрятал новую тревогу. Она росла во мне, как вой сирены на приближающемся аварийном автомобиле.
Юджин покорно вздохнул. Но сказал:
– А все-таки…
– Если один Конус по-прежнему на "Игле" и она цела, почему был сигнал о взрыве?
– Может быть, в момент этого… расчленения?
– А почему исчез туннель?
– Тоже из-за этого. Временно. А теперь не восстановить, аппаратура наполовину снята.
– Кретины.
– Ага… – Он посопел, как в десятилетнем возрасте.
– Слушай! А эти штуки-то! Катапульты! Они же связаны с Конусом напрямую! Ты сам говорил! Этот-то туннель должен работать, если Конус и правда цел!
– Да никуда эти фиговины не годятся! Безделушки. Я уже проверял… Смотри… – И он вытащил из-за пазухи похожую на часы-секундомер межпространственную катапульту. – Если бы работала, горел бы индикатор, а здесь – глухо… Ох, Питвик… А у тебя?
У меня внутри словно что-то обрушилось. Тяжко и бесшумно, как песочная башня. Я лихорадочно нащупал в брючном кармане тяжелый круглый секундомер. Выдернул.
В верхней части циферблата алая капелька сигнала пульсировала в такт моему сердцу.
2
Все встало на свои места. То, что Петька на "Розалине", теперь оказалось удачей. Не будет лишних терзаний, новых прощаний. Пусть привыкает к самостоятельной жизни. А когда вернется, отец Венедикт и Юджин позаботятся о нем. Если меня в это время не окажется на Земле.
Скорее всего, не окажется. По крайней мере, шансы на благополучное и своевременное возвращение были невелики. Кто знает, какая там планета? И какой у этого туннеля темпоральный индекс? И не расплавлюсь ли я в первый же момент под излучением чужого солнца? И не сожрет ли меня местный тираннозавр прямо на месте посадки Конуса? И не унесет ли меня катапульта куда-нибудь за сотни лет?
…Конечно, сперва Юджин истерически завопил, чтобы я и думать не смел о броске к Конусу. Если соответствующая комиссия и признает путешествие необходимым, то это дело не для старых толстых авантюристов. Есть молодые, сильные ребята, не ведающие, что такое остеохондроз, и специально подготовленные для выживания в экстремальных условиях.
Я обстоятельно, без многоточий, объяснил, в какое место должен идти Юджин вместе с соответствующей комиссией и специально подготовленными ребятами.
– Пойми, что самый полный контакт с Конусом был именно у меня. Недаром этот дурак и сейчас вспоминает обо мне.
– Но туда должны идти те, кто виноват! Кто раньше срока начал размонтировать базу!
– Балда! – сказал я злорадно. – Тут надо думать не о моральных терзаниях, а о пользе дела.
– Я и думаю… Господин Викулов! Я как командир базы предписываю вам безотлагательно прибыть в Византийск и сдать катапульту. Это казенное имущество!
– Командир ты… у разбитого корыта. Вот тебе! – и я поднес к объективу приемника дулю. В Византийске перед Юджином она сделалась величиной с арбуз и заполнила стереоэкран (я подумал об этом с удовольствием).
Юджин сморщился, будто нюхнул уксуса. И попросил жалобно:
– Питвик, не делай глупостей.
– Я и не собираюсь. Наоборот, это будет самое умное. Логическое завершение всего. Видишь, Юк, я ошибся, думая, что моя миссия давно закончена. На самом деле я был чуть ли не дезертиром. Хвала судьбе, она сама вернула меня на прежние рельсы. Уж теперь-то я пойду до конца.
– О Петьке подумай!! – взревел он.
– Я думаю. Слава Богу, его сейчас рядом нет. А вернется – ты его больше не оставишь. Верно?
Юджин не воспринял упрека. Он боялся за меня, и это было главное.
– Пит, ты выжил из ума! Это авантюра небывалых размеров! Ты… проходимец межзвездного масштаба!
– Сопляк! Как ты разговариваешь со старшим! Я тебя трехлетнего учил штаны застегивать! Давно уши не драли?
Он сказал опять жалобно и очень осторожно:
– Пит, давай будем серьезными.
– Давай, дружище… А чего ты боишься? Надавлю кнопку – и сразу там, у дядюшки Кона. Посмотрю, что и как… А если кругом некомфортно – вмиг обратный пуск…
Он только вздохнул.
– Конечно, мне нужен костюм индивидуальной защиты и ранец с минимальным жизнеобеспечением… Но если ты не дашь и будешь мешать, скажи лучше сразу…
– И что тогда? – безнадежно спросил Юджин.
– Тогда я прямо сейчас выйду во двор и… Место подходящее: с одной стороны дом, с другой забор. Прямо настоящий туннель… Щелк – и там. Обойдусь без снаряжения. Не думаю, что дядюшка Кон выбрал совсем уж поганую планету…
– Пит, надеюсь, ты не сделаешь этого, – сумрачно сказал Юджин.
– А ты дашь мне, что надо для броска?
– Где я только возьму костюм для такого толстого и нахального… специалиста по краже межпространственных катапульт.
– Сам подарил!
– Ладно, прилетай…
А что еще он мог сказать? Катапульта была у меня. Если что – палец на кнопку…
Мы договорились не пороть горячку. Я решил еще сутки провести в Старотополе. Малость успокоиться, попрощаться со всеми, побродить по знакомым местам. Придется ли еще когда-нибудь?..
А потом прилечу в Византийск и оттуда уж – к дяде Кону.
Вот ведь как повернулось дело! Кто бы мог подумать!..
"А ты ведь в глубине души хотел чего-то такого, – сказал я себе. – И даже ждал. Просто ожидание это пряталось позади тревог и забот о Петьке".
Теперь Петьке не так уж и нужны мои заботы. Не пропадет. Он растет, делается все тверже и умнее…
Он вообще с самого начала был умнее меня. Мудрее, смелее даже. Тринадцати лет нет пацану, а что такое долг – понял до конца. Потому и ушел с ребятами на "Розалине".
А может, и не только поэтому. Еще из-за привязанности к этим ребятам. К друзьям, с которыми делил все невзгоды на Пристанях… Впрочем, где граница между привязанностью и долгом? Одно помогает другому… Всегда ли помогает? Сейчас привязанность к Петьке как раз то единственное, что держит меня на Земле. Но я уйду. Потому что у него – свой путь, а у меня свой. И Петька не простит, если я сейчас откажусь от этого пути. Вот потому я уйду. Во многом – ради Петьки. Чтобы он потом, когда вырастет, поступил в подобном случае так же.
Мне не страшно, потому что в здешней жизни у меня есть продолжение – Петька. И в то же время мы – одно и то же. Сейчас я с каждым часом чувствую это все сильнее. Не важно, что группы крови разные. Душа одна. Он – во мне, я – в нем. Судьба зачем-то сыграла с нами эту сложную игру. Но сейчас я благодарен судьбе, что она сделала такой поворот – вновь открыла передо мной туннель.
Так я думал, пока неторопливо бродил по старым кварталам, за крышами которых торчали равнодушные, ненужные мне башни и шпили небоскребов. А в голове, создавая фон для этих мыслей, все звучала песенка, которую пел недавно Петька:
Никакой другой дороги нету,Сзади порвалась тропинка к дому.Я пешком отправлюсь на планету,Где растут ромашки по-земному…
Из пристанского репертуара.
Я опять подумал, что ничего толком до сих пор не знаю о Петькиной жизни на Пристанях. И какая же я скотина – ни разу не побывал у Китайца, не сказал ему спасибо за то, что он как мог заботился о Петьке (и о его ненаглядном Кысе)!
