Дмитрий Емец - Танец меча

Варвара заметила эти коварные кивочки и рывком встала.

— Встреться с ним! — сказала она Буслаеву. Меф не стал спрашивать, с кем «с ним». Есть вещи ясные по умолчанию.

— Зачем?

— Я не знаю, какие у вас с ним дела, но он этого хочет.

— Он тебе сам сказал? — не поверил Меф. Варвара вытерла рукавом нос.

— Он странный… Вообще почти не говорит. Только «дай», «положи», «возьми», как служанке. И смотрит на медальон. Беседует с ним, как полный псих.

— На медальон? Может, на дарх?

— Дарх — это длинный такой? — наивно уточнила Варвара. — Нет, на медальон. Я подсмотрела, когда он напротив зеркала сидел.

— И что там внутри?

— Женщина какая-то. Думаю, его бабушка. Уж очень дряхлое все, исцарапанное… Увидься с ним, а? — Голос у Варвары сделался умоляющим. Ну, насколько он может быть умоляющим у охрипшего человека, который кашляет через два слова на третье.

Мефодий вопросительно взглянул на Дафну.

— Я тебя никогда… — грозно начала она. — Ладно, пущу! Иди!

— Мне в универ… — тоскливо вздохнул Меф. — Ну ладноть! Прогулы лекций — признак таланта. А вылететь с первого курса — вообще почерк гения.

У входа в общежитие озеленителей стоял красный кузовной грузовичок. Брезент был откинут. Внутри Меф увидел двух живых баранов. Бараны просовывали морды наружу. У них были печальные кроткие глаза и влажные ноздри. Один баран позволил себя погладить. Другой пугливо шарахнулся, не столько от руки, сколько от близости крупного черного пса.

До Нового Арбата они добрались минут за сорок. Варвара тащилась еле-еле, часто присаживаясь отдыхать. Меф вообще не понимал, как она дошла до их дома, а теперь идет обратно.

— Видишь этот столб? — кашляя, спросила она, когда они шли вдоль дороги. — Он мне как родной. Я на него третью машину наматываю.

Меф столб видел и подтверждать не стал. Добряк же высоко задрал лапу и оставил метку столь высокую, что она могла быть зафиксирована как абсолютный собачий рекорд.

Они спустились в переход. Людской поток был таким плотным, что, когда они свернули в коридорчик, ведущий к железной двери, на них оглянулось человек пять. Правда, смотрели все пустым, городским, сразу-все-забывающим взглядом. Арей не то лежал, не то сидел в глубоком кресле с торчащим из рваной обивки поролоном. Он был такой же, каким Меф его помнил, разве что похудел и щеки висели складками, как у шарпея. Борода отдавала желтизной, но была подстрижена. В этом ощущалась рука Варвары. Мефа Арей приветствовал движением ноги, обутой в тесный, блестящей кожи сапог.

— О, мальчик мой! Какими судьбами? Меф оглянулся на Варвару.

— Неужели такими? — удивился Арей. — Кашляющие судьбы с гриппозными глазами!

— Закончили шутить? Можно начинать смеяться? — сипло спросила Варвара.

Арей нахмурился и перевел взгляд на Мефа.

— Варвара, будь любезна, купи себе что-нибудь, чего нельзя купить на Арбате! И лучше не откладывай! Сделай это прямо сейчас.

Варвара повернулась и вышла.

— Чудесная девочка! Само послушание! Совсем недавно она метнула бы в меня тесак, да вот удача: она его где-то посеяла!

— Вы ее обижаете. Она вас любит, — сказал Меф.

— Неужели? Это потому, что я деспот. Есть тип девушек, которые любят только деспотов. Особенно, заметь, те, у кого от природы сильный характер.

Женщины — безжалостные существа. Безвольных людей они разрывают в клочья.

Меф ощутил, что Арей передергивает.

— Те, о ком вы говорите, не женщины, а самки. Женщины ведут себя иначе, — заметил он.

Тяжелое веко мечника дрогнуло.

— Сильный ответ! Ты на волне успеха, мой мальчик! Говорят, сработал по Троилу! Крупная добыча, поздравляю! Только не понимаю, почему я должен узнавать обо всем от Барбароссы? Мог бы и сам похвастаться! Все-таки мой ученик!

Меф молчал.

— Да только, говорят, старикан еще жив! — продолжал Арей. — Это все потому, что ты не доворачиваешь кисть, когда клинок в ране. Ох уж эти жалельщики!

Буслаев знал почерк Арея: вести разговор на чужой территории и не пускать на свою.

— Варвара совсем разболелась, — заметил он. Арей опустил тяжелую голову.

— Не сидится ей дома. Ночью температура была под сорок. Я сорвал с кровати профессора. Притащил его в подштанниках. Увы: бедняга оказался офтальмологом. Прописал сущую дрянь, которую посоветовала бы любая фельдшерица в ночной аптеке.

— Жар — это неплохо. Когда жар, микробы перестают размножаться, — с апломбом юного биолога заявил Меф и внезапно ощутил жар столь сильный, что опустился на пол на подломившихся ногах. Перед глазами все плыло. Стыковались и вновь разделялись алые пятна, вышагнувшие из стены перехода.

Откуда-то донеслись размазанные, точно из заевшей пленки, слова Арея:

— Твоя правда, синьор помидор! Всего-то на несколько секунд сделал тебе сорок два, а микробы дохнут на глазах!

Мечник щелкнул пальцами. Жар спал. Мефодий осторожно поднялся с пола. Спина была мокрая. Сердце колотилось так, будто он бегом поднялся на восьмой этаж.

Арей смотрел в стену, но Меф ощущал на себе его тяжелый взгляд. Разговор петлял то туда, то сюда. При этом Мефа не покидало чувство, что Арей говорит с ним рассеянно, лишь частью разума, а внутри у него зреет и ворочается большая, тяжелая, главная мысль.

— Надеюсь, ты тренируешься, — вдруг сказал Арей.

— А что, нетренированного убивать неинтересно?

— Видишь ли, я вложил в тебя много… ну не скажу души, а уж усилий точно. Досадно будет не получить хотя бы мизерного удовольствия. Нормальные клинки у мрака почти перевелись. Осталась только вертлявая школа в новомодном итальянском духе. Все эти guardia di Alicornio, первая позиция, вторая позиция… Натуральные танцы! Разрубаешь его до селезенки, а он еще делает эти свои финты.

— Попытаюсь обойтись без финтов, — пообещал Меф.

Арей благодарно кивнул.

— Барбаросса говорит, у тебя появились ножны и щит, синьор помидор! Собрал все железки Древнира, а? Давно мечтал посмотреть, на что они годятся.

— Скоро посмотрите, — задиристо пообещал Меф.

— Я не хочу скоро. Я хочу сейчас…

От руки Арея оторвалась серебристая молния. Уклониться Меф не успел — только подумать о щите. Услышал звяканье металла о металл. Отбитый щитом, на полу кружился метательный нож, похожий на дохлую рыбку.

Меф резко прыгнул вперед и, призвав меч, атаковал Арея рубящим ударом, остановив клинок в пальце над его головой. Барон мрака даже не попытался подняться с кресла. Напротив, откинулся на спинку. Он смотрел на клинок снизу и ухмылялся.

— Никуда не годится! Ты сражаешься как смертник! Как потенциальный труп! — сказал он.

Поняв, что биться с ним не будут, Меф заставил меч исчезнуть.

— Почему? — спросил он, задыхаясь.

— Сам видел: только что ты упустил отличный шанс! У тебя нет решимости меня убить! Без этого все твои железки ничего не стоят.

Арей сунул руку под кресло и бросил Мефу смятый бумажный шар.

— Пришло из Тартара сегодня утром! Читай!

Меф расправил страницу. Послание было коротким и совершенно не похожим на обычные бюрократические упражнения нижней канцелярии.

«А.! Час пробил. М. должен быть устранен не позднее пятницы. Время и место боя выбирай сам.

Меф не подозревал, что волнуется, пока не услышал своего голоса. Надо же, можно подумать, что его душат.

— И?.. Где и когда?

Арей с усилием стянул железную, с красной подшивкой, латную перчатку, которой минуту назад на его ладони не было и в помине, и лениво кинул ее Мефу. Перчатка толкнула Мефа в грудь и, хватаясь за пуговицы пальцами, как живая, сползла на пол. Свернулась и улеглась, как сытый хорек.

— Царицыно. Полночь, со среды на четверг! Лучше Царицына для дел такого рода в Москве ничего нет… Лигул будет польщен. Говорят, он сам помогал масонам его проектировать. Потом Царицыно долго находилось в забросе, и только при Пуфсе было достроено… Вот за что я ценю дальновидных подхалимов — они никогда не упустят случая подлизаться.

— Царицыно, со среды на четверг… — повторил Меф.

— Не опаздывай! К часу я хочу быть уже свободен, — сказал Арей, неотрывно глядя на него. Глаза у него были страшные. Они не отдавали тепло, а, напротив, втягивали его в себя, как черные дыры. Мир после такого взгляда становится выгрызенным.

— Хорошо. Я буду без четверти двенадцать. Меф наклонился, за палец поднял перчатку, повернулся и вышел.

Подземный переход, как и прежде, был забит людьми. Среди них ящеркой скользил художник с блокнотом, ухитрявшийся на ходу делать с людей зарисовки и предлагавший их купить. Самое удивительное, что это был действительно художник, а не шпионящий суккуб.

Наверху, на ступеньках, Меф увидел худые джинсовые ноги Варвары и рядом с ними переминающиеся лапы черного пса. Только ноги — остальное отрезалось козырьком перехода. Буслаев приблизился к ним, добавив к шести ногам еще две.