Андреа Робинсон - Королева вампиров
— Знаешь, ты не совсем безнадежна. Мы вместе поработаем над стилем одежды.
«Успокойся, мое взволнованное сердце». Теперь, когда Влад так близко, я уже не могу видеть Кэролайн. Я надеюсь, что, освободившись, она побежит прочь. Просто побежит прочь. И тогда, будучи уверенной, что она в безопасности, я совершу удар с помощью моей ложки.
Беседа о карьерном росте настроила Влада на любовный лад. Он придвигается, пытаясь прижать меня к себе, и я инстинктивно отступаю назад, пока не упираюсь спиной в ствол дерева. Черты его лица расслабились, и теперь он смотрит на меня с ленивым удовольствием. Капли дождя, барабанящие по кронам деревьев, заглушают почти все остальные звуки. Вокруг так много шорохов, что трудно определить, какой из них издает Кэролайн. Я опираюсь спиной о дерево, вцепившись в кору ногтями, и встаю на цыпочки, чтобы исподтишка посмотреть ему за спину. Но это оказывается ошибкой. Его брови сдвигаются, сигнализируя о подозрениях, и он начинает поворачивать голову. Мне нужно остановить его. Но как?
Метнувшись вперед, я хватаю его за голову и тяну к себе. Но не успеваю я отвлечь его эротичным поцелуем в щечку, который вошел бы в анналы истории соблазнительниц, как он поворачивает голову и прижимает губы к моему рту. Его губы холодные, влажные и немного... соленые. Боже. Боже. Какая мерзость. Я вцепляюсь пальцами в его рубашку, но не потому, что плавлюсь от наслаждения, а потому, что это помогает мне не оттолкнуть его прочь, когда его губы начинают медленно двигаться. Надеюсь, что Кэролайн сейчас уже бежит прочь со скоростью ветра. Да, со скоростью ветра.
Мы вдруг со скрежетом ударяемся зубами. Он кусает меня за губу. Я чувствую острый укол боли, как от укуса пчелы, и у меня перехватывает дыхание. Резко отстранившись, я, не раздумывая, бросаюсь в сторону — не будучи знакомой с плюсами и минусами вампирских любовных игр, я твердо намерена избежать любых «действий», которые должны последовать за поцелуем. Я поворачиваюсь к нему, готовая либо защищаться, либо извиняться. Сначала мой мозг отказывается осознавать картину, которую я вижу перед собой. Когда он наконец ее обрабатывает, мне остается только желать, чтобы это была галлюцинация.
Кэролайн запрыгнула Владу на спину, обхватив его за талию загорелыми ногами, и колотит его веткой по голове. К ее плечам и спине прилипли длинные мокрые пряди волос, и слева на шее я вижу свежие кровоточащие раны. Сквозь ее промокшую белую футболку просвечивают голые участки кожи.
— Держись подальше от моей сестры, — кричит она, нанося серию свистящих ударов по шее. — И никогда больше не кусай меня. Мерзость.
Влад без особых усилий мог бы сбросить ее на землю, но сейчас он, видимо, слишком ошеломлен. Сгиб локтя Кэролайн закрывает ему глаза. Спотыкаясь и шатаясь из стороны в сторону, он идет вперед, раскинув руки, и ударяется о дерево. Зарычав, он протягивает руки за спину и хватает Кэролайн за шею с такой силой, что Кэролайн издает писк.
— Эй! Отпусти меня. И стриги ногти хоть иногда, урод. Ты и правда... — не успевает она закончить, потому что начинает задыхаться. Влад душит ее.
Итак, хитрость и обольщение не сработали. Пришло время переходить к плану Б: к открытой, отчаянной и абсолютно безумной атаке. Пока Влад продолжает держать Кэролайн за горло, как провинившегося котенка, я выхватываю свою ложку. Влад не смотрит на меня, а только с улыбкой наблюдает за тем, как корчится Кэролайн. С мучительной медлительностью он начинает поворачиваться ко мне, хвастаясь своей добычей. Небо раскалывает взрыв грома, и я бросаюсь вперед, обеими руками держа перед собой ложку и изрыгая бессмысленные ругательства, по громкости не уступающие воплям Мэла Гибсона в «Храбром сердце».
Его глаза округляются от изумления при виде этой картины, и он роняет Кэролайн. Она ударяется о землю и катится в сторону. Я едва успеваю прикоснуться к его руке, когда он хватает меня за запястья и выбивает ложку у меня из рук. Я слышу свист рассекаемого воздуха и треск, когда она ударяется о дальнее дерево.
Одной рукой схватив меня за шею, Влад швыряет меня на землю. Моя шея изгибается под неестественным и болезненным углом. Я смотрю на то, как Влад протягивает свободную руку и хватает Кэролайн за лодыжку. Он протаскивает ее по мокрой земле и кладет рядом со мной, так что теперь мы лежим лицом к лицу. Первые несколько секунд она только кашляет и захлебывается, не открывая глаз. Когда она открывает их, я вижу, что они лихорадочно блестят нездоровой синевой.
Влад хватает нас за подбородки и рывком поднимает их вверх, так что мы вынуждены смотреть прямо в его искаженное яростью лицо. Он прижимает своим телом мои ноги, и я чувствую, как в них начинает пульсировать кровь. Когда я пытаюсь вырваться, он снова с силой прижимает меня к земле, пока я не начинаю кричать от боли.
— Ты думала, что можешь меня обмануть? — осведомляется он.
Кэролайн начинает плакать. Наши руки зажаты между нашими телами. Я поглаживаю ее руку мизинцем, пытаясь показать ей, что я здесь, что я все понимаю. Я знаю, что это именно то, что я сейчас должна сделать.
— Отпусти ее, и я стану вампиром, —■ говорю я. Став вампиром, я, по крайней мере, смогу оказать ему достойное сопротивление.
— И? — говорит он.
— И я выйду за тебя замуж. И ты станешь Мер... — Внезапно мне приходит в голову одна мысль. — Подожди-ка, если ты сделаешь меня вампиром, не буду ли я Безымянной? И тогда, если мы поженимся, ты всего-навсего снова окажешься Безымянным, — говорю я и тут вдруг понимаю, что в действительности я просто лишаю его последнего довода против того, чтобы убить нас.
Энтузиазм в его глазах гаснет, и я начинаю нервничать. Кажется, ему пришла в голову та же мысль.
— Ты человек, но ты уже Мерво, — сурово говорит он. — Данай поймут, что ты исключение из правил. Своего рода червоточина в законе.
Кэролайн вдруг прекращает рыдать.
— Лазейка, идиот, — всхлипывая, говорит она. Никогда за всю свою жизнь я не была так горда ею.
— Заткнись! — шипит Влад. — Если ты скажешь еще хоть слово, я...
— Так что, сделка? — спрашиваю я, чтобы переключить его внимание на себя.
Его глаза сужаются, и я чувствую прилив надежды — и прилив страха. О боже, мне придется пройти через это. Я закрываю глаза и, не обращая внимания на падающие на лицо капли дождя, пытаюсь придумать лучший выход. Если сейчас я уступаю ему, это не значит, что я должна делать это всегда. Я по-прежнему буду собой, — неважно, что у меня будут клыки. Я по-прежнему смогу бороться с ним. Я по-прежнему смогу попытаться остановить его. А если мне это не удастся, я сама себя заколю.
Когда я открываю глаза, Влад сидит, склонив голову в сторону, словно взвешивая доводы «за» и «против».
— Хорошо, — говорит он наконец и отпускает нас. — Но если ты не сдержишь слово, я найду ее и убью. А также всех, кого ты любишь.
Пока мы с трудом поднимаемся на ноги, Влад настороженно следит за мной, как будто я могу удрать. Но даже если бы я собиралась это сделать, я бы не смогла. Мои колени так сильно трясутся, что я чуть не падаю. Кэролайн стоит, прижимая руку к раненой шее. И тут я замечаю какой-то предмет, торчащий из-под ее туфли. Это половинка сломанной деревянной ложки.
У нас с Кэролайн никогда ни в чем не сходились взгляды, и мы никогда не умели читать мысли друг друга. Но сейчас я пытаюсь представить себе маленькие мозговые волны, плывущие от моего сознания к ее голове и умоляющие ее найти способ передать мне кусочек дерева, лежащий под ее ногой.
— Ты должна идти, — говорю я ей. — Но сначала обними меня.
Влад закатывает глаза и начинает с интересом рассматривать свои ногти.
— Давайте побыстрее. Мне не терпится покончить с этим, — говорит он. Кэролайн начинает приближаться ко мне. Я поднимаю палец, делая ей знак остановиться, и взглядом указываю на землю. Она останавливается, округлив губы в маленькую букву «о». Чтобы ее лицо нас не выдало, я обвиваю руки вокруг ее шеи. Она вдруг испускает вопль и падает на землю, увлекая меня за собой.
— Ох, перестань. Вечно ты делаешь из всего мелодраму, — говорит Влад, а Кэролайн, изображая захлебывающиеся рыдания, одновременно пытается вытащить ложку из-под ноги. Она кричит Владу, чтобы он заткнулся, и засовывает ложку мне за пояс. На сломе она острая, как осколок стекла. Убедившись, что ложка надежно спрятана под моей футболкой, Кэролайн поднимается на ноги и отступает назад.
— Прости, что не верила тебе, — говорит она, снова начиная плакать. — Я вернусь.
— Не надо. Пожалуйста.
— Но что я скажу?
— Ты что-нибудь придумаешь. — Я ухитряюсь улыбнуться ей невеселой улыбкой. — Ты это хорошо умеешь. Все в порядке, Кэролайн, — говорю я. — Клянусь. Иди.
Помедлив еще немного, она делает шаг назад, потом еще один и еще. Я смотрю, как она исчезает за деревьями, и слушаю, как затихают ее шаги, когда она уходит все дальше и дальше. Кончик моего самодельного оружия колет меня в бок, но я не против боли. Эта боль — моя надежда.
