Андрей Жвалевский - Гимназия №13
– Конечно, прорастут! – заявил Севка. – Это не буква, а руна! Называется…
Он наморщил лоб.
– «Перун»! – вспомнила за него Маша.
Это заставило всех задуматься.
– Интересно, – озвучила общие сомнения Лёля, – согласится Кощей жить в дубе, который выращен из Перунова желудя?
Антон почему-то почувствовал себя задетым.
– Во-первых, – сказал он, – она покладистая! Не то что некоторые… великие боги! Во-вторых, может быть, это все-таки просто «П»? Тогда Паляндре вполне подходит.
– Ладно, – решил Мишка, – если что, будем убеждать… по-всякому. Давайте сажать!
Он примерил один из желудей к цветочному горшку. Желудь занял его почти полностью.
– М-да… – пробормотал Севка.
– Эх вы, – горестно вздохнула маленькая Виолетта Николаевна, о которой в разговоре как-то подзабыли, – никакой смекалки. Заноси, ребята!
По этой команде домовые, торжественно пыхтя, внесли в кабинет две большие пластиковые мусорки.
* * *Землю в «горшки» решили набирать прямо возле дуба. Лопатой орудовал только Мишка, больше никому рядом с ним было не развернуться. Так что остальные стояли и смотрели, как Бер с грацией и скоростью бешеного экскаватора заполняет емкости.
– Все, – заявил он, отставив лопату, – можно сажать!
– Погоди! – сказала Лёля, наклоняясь над лоханью. – Сначала давай воду заговорим. Это Столовой принес, сказал, что вода чистая. Давайте мы, каждый, скажем над ней что-нибудь хорошее и посмотрим, что будет.
Лёля подошла к сосуду, закрыла глаза и зашептала что-то.
– Следующий! – позвала девочка.
Что-то наговорили и Маша и Севка, а Антоха стоял в сторонке и сильно сомневался в том, что таким странным способом можно получить живую воду. И тут над лоханью склонился Мишка. Он закрыл глаза, сжал кулаки, что-то пробормотал…
– Давай, Антох! – заявил он, отойдя в сторону.
Антон подошел к воде и отшатнулся. Она стала гадкого зеленого цвета, воняло от нее нестерпимо…
– Что это? – ужаснулся он.
– Мишка, ты что наговорил? – расстроилась Лёля.
– Я? – Мишка покраснел. – Я хочу, чтоб Любу отпустили…
– Ну?
– Ну и пожелал Перуну… Пару ласковых… Но я ж хотел как лучше, – Мишка совсем расстроился.
Пока Лёля, зажав нос, выливала под кусты вонючую жижу, пока мыли тазик и бегали за чистой водой, Антон тихонько подлез к Севке.
– Слушай, – спросил он, – и ты веришь, что вот так просто можно живую воду получить?
Севка хмыкнул.
– За последнее время мои научные принципы подвинулись. Я верю в то, что вижу. Ты видел, во что вода превратилась после Мишкиных пожеланий? Я видел. У меня больше вопросов нет.
– Слушай, а вдруг в жизни потом тоже так будет, – задумался Антон, – ругнулся, и все – суп и компот можно выбрасывать.
– Ага, – усмехнулся Севка, – человек, кстати, на 80 процентов сам из воды состоит. Так что ругнулся – и все… Себя тоже можно выбрасывать.
Антона замутило.
Вторая попытка приготовить живую воду была удачной. Все были предельно осторожны, слова подбирали долго и говорили с чувством. Вода получилась чистая-чистая, прозрачная и прохладная, словно родниковая.
«Горшки» установили недалеко от старого дуба. По его веткам вдруг пробежал еле уловимый шелест, хотя ни одного листа на них пока не было. То ли старик приветствовал своих детей, то ли грустил о чем-то. Потом в торжественной тишине под внимательным взглядом нескольких десятков глаз Антоха и Лёля взяли по желудю и погрузили их в рыхлую землю. И наконец щедро плеснули из бадьи с «живой водой» сначала на Лёлин желудь, потом на Антонов.
Ничего не произошло. Антоха и Лёля, не шевелясь, гипнотизировали «горшки». Все остальные стояли, затаив дыхание, и Севке вдруг показалось, что время остановилось и тут, внутри школы.
Просто чтобы услышать свой голос, он произнес:
– Может, желуди…
И тут из Лёлиного «горшка» словно кто-то выпрыгнул.
– У-у-ух! – пронеслось по двору, и самые пугливые подались назад.
Но это всего лишь выстрелил вверх тонкий прутик, на макушке которого с легким хлопком лопнула почка, и из нее показался блестящий в лучах фонариков листок. Через секунду точно такой же прутик рванулся вверх из второго «горшка».
Теперь все охали и ахали непрерывно. Прутики принялись ветвиться, обрастать листиками, которые тут же бурели, скручивались и опадали – чтобы через несколько секунд уступить место новым, более многочисленным листкам. Стволы толстели, как резиновые шланги, наполняемые водой. Кора, поначалу нежная, почти невидимая, на глазах грубела и становилась рельефной.
Антон и Лёля продолжали неподвижно смотреть на дубки, словно подпитывая их своей верой. А может, так оно и было? Только однажды они сбросили с себя оцепенение – когда им одновременно показалось, что рост стал замедляться. Антон и Лёля схватили тазик с «живой водой» и вылили ее в горшки всю без остатка. Воду при этом они поделили честно поровну.
Когда молодые дубы остановились в своем волшебном росте, их корни уже распирали бока пластиковых баков. Каждое дерево вымахало за пару минут в рост взрослого человека. Они были похожи, как будто отражения в зеркале – даже количество веток и листиков, кажется, было одинаковым.
Только после этого Антоха и Лёля позволили себе выдохнуть. И обнаружили, что последние несколько секунд держатся за руки. Они быстро убрали руки за спину, ожидая насмешек, но остальным было не до того. Мишка, Севка, Маша и домовые толпились вокруг дубков, тянулись к ним, но дотронуться боялись. Наконец Мишка собрался с духом и погладил шершавый ствол.
– Теплый! – с удивлением сказал он.
Все тут же принялись хвататься за ствол, ветки, листья и подтверждать с радостным изумлением – да, теплые деревья, как будто в августовский полдень.
«Надо бы отогнать их, – вяло подумал Антон, – нечего тут цапать…»
Но сил не осталось. Судя по бледному лицу и прикрытым глазам Лёли – у нее тоже. Заметив это, инициативу в свои руки взял Мишка.
– А ну! – рыкнул он. – Все отошли от деревьев! Не хватало еще, чтобы вы их поломали! И вообще… они еще маленькие!
Домовые спорить не стали, разошлись, оглядываясь на чудо-деревья через плечо. Севка открыл было рот, чтобы поехидничать на тему «маленьких» деревьев, но Маша тычком в бок остановила его. Севка посмотрел на Мишку, который нежно рассматривал каждую веточку дубков, и закрыл рот, проглотив шуточки.
Антон с Лёлей, не сговариваясь, сели прямо на землю, прислонившись спиной к старому дубу. Сейчас им ничего не хотелось – только спать.
– Эй! – встревожилась Маша. – Вам плохо?
Лёля слабо пошевелила рукой, но что означал этот жест, можно было только догадываться. Севка с Машей, а за ними и Мишка бросились к друзьям, принялись тормошить их. Мишка даже осмелился на парочку несильных пощечин – уж больно прозрачными казались лица Антона и Лёли.
– А ну посторонись! – цыкнула на них маленькая пародия на учительницу биологии. – Водицы им дайте, вон, в ковшике! И пересадите дубы в землю поскорее, а то горшочки ваши сейчас лопнут.
Она протянула странного вида берестяной ковш с водой Мишке. Тот неловко сунул его Лёле, слегка окатив ее брызгами. Девочка отпила два глоточка, оторвалась и показала глазами на Антоху – тот уже заваливался набок. Пришлось ему сначала побрызгать на лицо, а уж потом поить. Но и Антон не позволил себе больше двух глотков, отодвинул ковш от себя Лёле. Так и поили их: по очереди, понемножку.
Когда ковш осушили, Лёля слабым, но строгим голосом сказала Виолетте Николаевне:
– Это ведь живая вода! Она для дубов…
– Ничего, – не менее строго ответила мини-учительница, – дубам и так хватило, а вам сейчас силы нужны!
– Кстати, – встрепенулся Мишка, оторвавшись от копания ямы для молодого дуба. – пора этих… черно-белых звать!
– Да тут мы уже! – раздался женский голос из одного угла школьного двора.
– Давно за вами смотрим! – сварливо ответил мужской из противоположного конца.
* * *Это снова походило на шахматную партию: черные против белых. Два воинства опять стояли друг против друга.
– Итак, – сообщила Паляндра, эффектно появляясь из тени, – симпатичные дубочки, свеженькие, я, пожалуй в этот жить пойду.
Девушка ткнула пальцем в одно из деревьев.
– Выматывайся быстрее, – сказал Перун.
– Ну уж нет, – сказала Паляндра, – ты первый! А то я тебя знаю, я уйду, а ты нет. Тебе ж верить нельзя, ты ж всех продашь… и друзей в первую очередь.
– Ты мне не друг! – заявил Перун.
– Ну что ты… – захихикала Паляндра, – после того, что между нами было…
Перун шваркнул жезлом об землю.
– Ой, какие мы стеснительные, – запела Паляндра.
У Перуна вздулись жилы на лбу.
– Давайте не будем ссориться, – дрожащим голосом сказала Лёля.
– А мы и не собираемся, – сообщила Паляндра. – Пусть уматывает в новый дуб со своей сворой.
