Джоан Роулинг - Гарри Поттер и узник Азкабана
— Тёмный Лорд одинок и брошен друзьями, покинут последователями. Его слуга провёл в заточении двенадцать лет. Сегодня вечером, до наступления полуночи, слуга обретёт свободу и выйдет в путь, чтобы воссоединиться с господином. С поддержкой верного слуги Тёмный Лорд воспрянет вновь, ещё более великим и ужасным, чем когда-либо доселе. Вечером… до полуночи… слуга… отправится… на воссоединение… с господином…
Профессор Трелони уронила голову на грудь и захрипела, опять встрепенулась и, очнувшись, посмотрела на Гарри.
— Ради бога, извините меня, дорогой мальчик, — сказал она, как будто ещё до конца не проснувшись, — сегодня такая жара… Я, кажется, задремала на минутку…
Но Гарри стоял как вкопанный, не сводя с неё глаз.
— Что случилось, мой дорогой?
— Вы… Вы только что сказали, что Тёмный Лорд воспрянет вновь… Что его слуга возвращается к нему…
Профессор Трелони, похоже, сильно испугалась.
— Тёмный Лорд? Тот-Кого-Нельзя-Называть? Мой дорогой, этим не шутят. «Воспрянет вновь!..» Надо же такое…
— Но вы это сказали! Сказали, что Тёмный Лорд…
— Думаю, вы тоже слегка вздремнули, мой дорогой, — прервала его профессор Трелони. — Разумеется никогда не позволила бы себе предсказать такую нелепость!
Ошеломлённый, сбитый с толку, Гарри пошёл к люку. Спускаясь по винтовой лестнице, он не переставал спрашивать себя: неужели он слышал сейчас настоящее предсказание? Неужели профессор Трелони и впрямь ясновидящая? Или просто задумала устроить эффектную концовку экзамена?
Слова пророчества всё ещё звучали у него в голове, когда минут через пять он пробежал мимо троллей-охранников ко входу в свою башню. Навстречу ему спешили на волю гриффиндорцы, они смеялись и шутили, предвкушая долгожданный отдых. Гарри, сказав Даме пароль, протиснулся в гостиную. Там, кроме Рона и Гермионы, уже никого не было.
— Профессор Трелони, — начал было Гарри, даже не переведя дыхания, — сказала мне только что…
Но, увидев их лица, осёкся на полуслове.
— Клювокрылу конец, — тихо произнёс Рон. — Смотри, что прислал Хагрид.
На сей раз послание не было залито слезами, пергамент сух, но рука лесничего тряслась так, что разобрать написанное было почти невозможно.
Проиграл апелляцию. Казнь на закате. Вы ничего не можете сделать. Не приходите. Не хочу, чтобы вы это видели.
Хагрид— Мы обязаны пойти, — немедленно решил Гарри. — Нельзя допустить, чтобы он сидел и в одиночестве ждал палача!
— Да, но ведь на закате… — Рон уныло посмотрел в окно. — Нам ни за что не позволят… А уж про тебя, Гарри, и речи нет.
Гарри уткнул подбородок в ладони и, подумав, сказал:
— Вот если бы достать мантию-невидимку…
— А где она? — спросила Гермиона.
Гарри сказал ей где — в тоннеле под статуей одноглазой ведьмы.
— …Так что если Снегг ещё раз засечёт меня где-то поблизости, неприятностей у меня будет!.. — заключил он.
— Это точно, — согласилась Гермиона, вставая. — Но это если он засечёт тебя… А как этот горб открывается?
— Очень просто… — Гарри ещё не понимал, к чему она клонит. — Стукнешь по нему волшебной палочкой и говоришь: «Диссендиум». Но…
Гермиона не стала дожидаться конца фразы. Пересекла быстрым шагом гостиную, толкнула портрет Полной Дамы и исчезла.
— Она что, за мантией? — удивился Рон.
Да, именно так она и поступила. Спустя четверть часа Гермиона вернулась; у неё под мантией было спрятано аккуратно сложенное серебристое одеяние.
Рон был потрясён:
— Гермиона, что с тобой творится в последнее время? Ударила Малфоя, поскандалила с профессором Трелони…
Гермиона была явно польщена.
После ужина друзья не вернулись вместе со всеми в башню, а поспешили в холл. Гарри сунул плащ под мантию и шёл, прижав руки к животу чтобы прикрыть образовавшийся бугор. Троица прокралась в чулан, примыкавший к холлу, и затаилась, ожидая, когда холл опустеет. Вот донёсся звук шагов, хлопнула дверь… Гермиона осторожно выглянула.
— Порядок, — шепнула она. — Никого. Надеваем мантию…
Тесно прижавшись друг к другу — не дай бог, кто увидит летящую в воздухе руку или ногу, — они миновали холл и по каменным ступеням спустились на лужайку. Солнце уже коснулось Запретного леса, позолотив верхушки деревьев.
Добравшись до хижины, друзья постучали в дверь. Хагрид откликнулся не сразу. Наконец дверь отворилась, на порог вышел бледный и дрожащий лесничий и огляделся вокруг в поисках гостя.
— Это мы, — чуть слышно произнёс Гарри, — под мантией-невидимкой. Впусти нас скорее, мы её снимем…
— Эх, не след бы вам приходить, — вздохнул великан, но всё же посторонился, и они оказались внутри. Хагрид тут же захлопнул дверь, и Гарри сбросил мантию.
Хагрид не рыдал, не бросился друзьям на шею, он просто выглядел совершенно потерянным, не знал, что делать, что говорить. Смотреть на его беспомощность было во сто крат тяжелее, чем на потоки слёз.
— Может, это… чаю хотите? — предложил он, но его громадные ручищи дрожали, и он никак не мог совладать с чайником.
— А где Клювокрыл? — нерешительно спросила Гермиона.
— Я… я вывел его в огород, — пробормотал Хагрид. Наливая в кувшин молоко, он половину пролил на стол: — Привязал его… там, на тыквенной грядке. Пусть он… это… в общем… посмотрит на деревья, вдохнёт свежий воздух… перед тем, как…
Тут руки Хагрида затряслись так отчаянно, что кувшин выскользнул и осколки разлетелись по всему полу.
— Я сейчас всё уберу, Хагрид. — Гермиона бросилась наводить порядок.
— Там, в шкафу, ещё один есть. — Хагрид тяжело опустился на скамью, вытирая со лба рукавом пот.
Гарри взглянул на Рона, в ответном взгляде не было никакой надежды. Гарри сел рядом с Хагридом.
— Неужели никто ничего не может сделать? — Голос Гарри сорвался в крик. — А Дамблдор…
— Он пытался, — ответил Хагрид. — Но против Комиссии нет… это… их ему не пересилить. Он сказал им: Клювик не взбесился, но их там застращал этот… как его… А этот палач… как его… Макнейр… они с Малфоем… старые дружки… Но вроде всё будет быстро… и сразу начисто… И я буду рядом…
Хагрид шумно сглотнул. Он обвёл взглядом хижину, как будто искал хотя бы лучик надежды или утешения.
— Дамблдор хочет сам прийти… ну, то есть присутствовать на этом… этой… прислал сегодня утром письмо. Говорит, хочет быть со мной… в это время… Великий человек…
Гермиона, которая всё ещё искала в шкафу другой кувшин, сдавленно всхлипнула.
— Мы тоже останемся с тобой, Хагрид, — заговорила она, вернувшись к столу с найденным кувшином.
— Нет, — затряс лесничий косматой головой. — Вы вернётесь в замок. Я же… это… сказал: не надо вам видеть. Чтобы и духу вашего не было, потому ежели… ну, Фадж и Дамблдор вас застукают, тем более без разрешения — это для Гарри совсем пропащее дело.
Гермиона разлила чай, пряча от Хагрида бегущие по лицу слёзы. Взяв бутыль с молоком, чтобы плеснуть в кувшин, она неожиданно вскрикнула:
— Рон! Гляди! Это Короста!
— Что, что? — Рон непонимающе посмотрел на неё.
Гермиона поднесла кувшин к столу, перевернула. Оттуда с возмущённым писком, из последних сил цепляясь за гладкий фарфор, вывалилась старина Короста.
— Короста… — растерянно произнёс Рон. — Короста, что ты здесь делаешь?
Он схватил сопротивляющуюся крысу и вынес её на свет. Выглядела она ужасно — ещё больше исхудала, шерсть лезла клочьями, оставляя обширные плеши; в руках Рона она яростно извивалась, стараясь вырваться на свободу.
— Всё в порядке, Коросточка, — уговаривал её Рон. — Тут нет кошек. Никто тебя не тронет!
Хагрид внезапно вскочил, глаза устремились к окну. Его обычно багрово-красное лицо сделалось пергаментно-бледного цвета.
— Идут…
Гарри, Рон и Гермиона разом обернулись. Вдалеке по лестнице замка спускались несколько человек. Впереди шёл Альбус Дамблдор, его серебряная борода сверкала в лучах заходящего солнца. Рядом семенил Корнелиус Фадж, за ними браво вышагивал палач Макнейр, позади всех тащился дряхлый представитель Комиссии по обезвреживанию.
— Уходите скорее, — сказал Хагрид. У него, казалось, дрожала каждая жилка. — Не должны они вас тут видеть… идите… сей же миг…
Рон затолкал Коросту в карман, а Гермиона схватила мантию.
Хагрид тяжко вздохнул:
— Я вас выведу через чёрный ход…
Все пошли к двери, выходящей в огород позади дома. Гарри испытывал странное чувство нереальности происходящего, которое возросло ещё больше, когда в нескольких ярдах от себя он увидел Клювокрыла, привязанного к дереву за грядкой с тыквами. Гиппогриф, казалось, догадывался, что творится неладное: он поводил из стороны в сторону массивным клювом и беспокойно рыл землю когтями.
— Всё в порядке, Клювик, всё в порядке, — ласково обратился к нему Хагрид, потом повернулся к друзьям: — Торопитесь, скорее…
Но они были не в силах сдвинуться с места.
