Марианна Цветкова - Бяка Ада и Тридесятое царство
Фефелы возбужденно галдели, а рядом с ними несколько испуганных задохликов, один другого меньше, тесно жались друг к дружке.
Сквозь замочную скважину Ада не могла рассмотреть весь зал. Сгорая от любопытства, она подбежала к следующей двери. Тут бяка снова приникла глазом к отверстию, но сразу же отпрянула с испуганным визгом: совсем рядом, по обе стороны от двери сидели два чудища. Слева притаился Упырь Альбинос. Крылья его порозовели, а это означало, что он успел перекусить с тех пор, как набросился утром на Аду.
Справа от двери, словно бесформенная гора, расположилась серая, скользкая, зловонная Мымра, на прошлогоднем празднике Солнцестояния удостоенная почетного титула "королева уродства". Мымра была настолько тучной и неповоротливой, что даже ходила обычно как будто с трудом, медленно передвигая слоновьи ноги восемьдесят шестого размера с загрубевшими подошвами. Мягкие складки потрескавшейся кожи свисали по всему телу и колыхались в такт тяжелой поступи. В лесу Мымру боялись, но уважали, потому что она страшно таращила огромные навыкате серые глаза и не говорила ничего кроме "о, да" и "о, нет". А так как она сильно гнусавила и шепелявила, то получалось всегда "о, та-а…" и "о, те-ет…" В безобразных устах эти самые обычные слова звучали таинственно и пугающе.
Голоса в зале неожиданно смолкли, со скрипом распахнулась дверь, и в зал вступила Верховная в сопровождении своего верного слуги Старого Пня.
За последние полвека Верховная бяка почти не изменилась, разве что немного прибавила в весе. Одни существа считали ее толстой, а другим она казалась просто статной и крупной. Одни считали ее седину признаком старости и близкого заката, а другие, наоборот, думали, что серебристые пряди только украшают длинную, иссине-черную шерсть. Но все держали свое мнение при себе, потому что любое обсуждение Верховной приравнивалось к государственному заговору и влекло за собой строгое (даже чересчур строгое) наказание.
Верховная устремила неподвижный взгляд на трон, и он подъехал к ней, сверкая изумрудами. Существа в зале затаили дыхание. Верховная неторопливо опустилась на трон, положила рядом кнут с золотой рукояткой и скрестила мохнатые задние лапы на красной бархатной подушечке. Передние лапы с длиннющими, тщательно заостренными когтями она положила на подлокотники — на длинных, цепких пальцах играли и переливались всеми цветами радуги бриллианты и рубины.
Старый Пень примостился у подножия трона и тут же пустил корни в землю. Его крючковатый нос, похожий на сучок, безостановочно двигался, словно вынюхивая сплетни, чтобы бы сразу же передать их хозяйке.
Бяка Ада наблюдала за существами в зале, затаив дыхание, стараясь не пропустить ни единого слова, ни единого жеста. "Что происходит? Почему они все собрались здесь?" — недоумевала бяка. И тут ее осенило.
— Да это же Большой Совет… — завороженно прошептала Ада. — И Круглый зал, о котором судачит весь лесной народ. Далеко не каждому удается проникнуть сюда хоть раз в жизни. Вот так удача! Ех-хо! Понаблюдать за Большим Советом — что может быть интересней! Ну-ка, что они там еще выдумают?
Ада подкатила камень поближе к двери, устроилась поудобнее и, вновь припав глазом к замочной скважине, собралась подглядывать и подслушивать. Горящий факел бяка прислонила к двери, напрочь позабыв о том, что дверь-то деревянная… Отсыревшие за столетия доски начали дымиться, но Ада, поглощенная удивительным зрелищем, этого не заметила.
***Верховная обвела зал внимательным взглядом из-под тяжелых век с редкими белесыми ресницами, ее неподвижное лицо напоминало маску. Верховная бяка держалась спокойно и уверенно, и только легкое помахивание хвостом с седой кисточкой на конце выдавало ее волнение.
Она подняла мохнатую лапу. По залу разнесся низкий, вкрадчивый голос.
— Существа! Да здравствует День Солнцестояния!
Существа забухтели, забубнили, завизжали в ответ. Верховная вытянула вперед лапу, призывая к тишине. Алый отблеск рубина на ее кольце пронизил комнату.
— Вчера я беседовала с Пещерным духом, — вкрадчиво произнесла Верховная. Существа задрожали: беседы с Пещерным духом не сулили им ничего хорошего, как правило взамен на очередную тайну дух требовал от лесного народа очередную жертву.
— Пещерный дух поведал мне один секрет… — Верховная обвела проницательным взглядом своих слушателей. На лицах появился интерес, глаза заблестели. Даже страх не мог победить природного любопытства лесного народа.
— Пещерный дух сказал мне, что ключ от Тридесятого царства, который я ищу вот уже сто лет… — Верховная сделала паузу, — хранится у Лешего!
Мертвенно-бледное лицо Верховной исказилось ненавистью, глаза налились кровью. Леший был лютым врагом Верховной. Она ненавидела его всем сердцем, особенно после того, как тот переметнулся на сторону добра. Но справиться с Лешим, который был не менее сильным волшебником, чем она сама, у Верховной не хватало сил.
— Вы должны принести мне этот ключ! — тихо, но властно произнесла Верховная.
— У нас не получится… Мы же слабые… Мы не владеем магией… — робко забубнили существа.
— Мне не интересно, как вы добудете ключ, — прервала их Верховная. — Можете украсть его, или убить Лешего — мне все равно.
— А награда? — робко спросил кто-то и тут же спрятался за спиной соседа.
— Награда… — Верховная усмехнулась. — Кто принесет мне ключ, тому я отдам трон Бякандии!
Твари словно онемели. Они никак не ожидали услышать подобного: Верховная правила лесным народом уже тысячу лет и очень дорожила своей властью. Что же произошло? Ради чего Верховная правительница Бякандии готова отречься от трона? Существа терялись в догадках…
Даже Старый Пень растерянно потирал корнем лоб.
— А теперь давайте-ка споем, — Верховная неожиданно встала, взяла в руку кнут, лежавший рядом с ней на троне, и взмахнула им. В то же мгновение, хрипя и подвывая, существа затянули песню. Эта песня была похожа на шуршание опавшей листвы в пасмурный день, на гулкий топот ног в подземном лабиринте, на раскаты грома где-то вдали, на плеск воды, издаваемый в ночи хвостом одинокой рыбы. От этих звуков мурашки бежали по коже:
Я ключ Верховной принесу И стану царствовать в лесу. Пусть я умру, но ключ найду, Ведь без него я не уйду. Кому скажу, тот станет нем, Того и выпью я и съем. Клянусь без устали идти, Не стойте на моем пути.
Существа, будто зачарованные, раскачивались в такт своеобразной музыке, а Верховная, как дирижерской палочкой, поводила кнутом превращений, самым мощным магическим оружием в Бякандии. Когда песня кончилась, существа встряхнулись, хлопнули в ладоши и сбросили с себя остатки чар.
— Ты сильна, Верховная, — прожужжал Альбинос, — мы и не собирались петь ничего такого…
— Пустяки, я всего лишь добавила немного колдовства в мотивчик, — усмехнулась правительница, весьма довольная собой. — но ни одно великое дело не обходится без магии. И еще одно, — Верховная помолчала, собираясь с мыслями. — Вы знаете, что Пещерный дух ничего не делает даром. Взамен настоящей тайны он требует настоящую жертву.
— О, те-ет, — прошептала Мымра.
Этого-то существа и боялись. Съеживаясь под холодным взглядом Верховной, они прятались друг за дружку и попискивали от ужаса.
— На этот раз Пещерный дух не примет в жертву белку, зайца или оленя, — слова Верховной звучали как приговор. — Он требует… — Верховная обвела беглым взглядом присутствующих и уставилась на Василису, — чтобы я отдала ему существо.
Глава 5. Мишель
Ада подслушивала и подглядывала за Большим Советом, запоминая все слово в слово. То прикладывала к замочной скважине ухо, то приникала глазом. Изредка она закрывала рот рукой и позволяла себе восклицания вроде: "Вот это да!" или "какая подлость!"
Ада была так увлечена происходящим в Круглом зале, что и не заметила, как дверь загорелась. Дым защекотал ей ноздри. Бяка чихнула, но тут же снова припала к замочной скважине, боясь прослушать самое интересное: вот сейчас Верховная объявит, кого принесут в жертву Пещерному духу. А что, если Ваську, или Вилли, или даже ее саму, бяку Аду?
Но в зале воцарилась подозрительная тишина. И вдруг фигуры на полу и на потолке ожили! Гигантские драконы захлопали перепончатыми крыльями, извергая огонь, черные птицы вонзили острые клювы в своих беззащитных жертв, змеи свивались в клубки и изгибались в завораживающем танце. И не понятно было — где фигуры настоящие — на полу или на потолке, а где их отражение. Но самое страшное — что все это происходило в полной тишине. Ада увидела, как Верховная подняла вверх руку, на пальце сверкнул огромный красный камень.
