Эмма Клейтон - Агония
Элли добралась до границы первого яруса и, нырнув вниз, исчезла во мраке.
Элли было шесть лет, когда в Лондоне началось строительство Золотых Башен. Она хорошо помнила, как они с Микой сидели на ковре перед телевизором; оба были в пижамах, потому что только что вылезли из постелей. Элли уплетала свои любимые овсяные хлопья с молоком, брат жевал сандвич с клубничным вареньем, засыпая крошками ковер и собственные колени. Это был один из тех редких моментов, когда брат и сестра не ссорились и не тузили друг друга кулаками. На экране телевизора происходило нечто фантастическое: огромные бетонные колонны вырастали буквально на глазах, превращаясь в массивные ноги каменных монстров, чьи ступни стояли прямо посреди городских парков, а головы упирались в небо. Известные политики наперебой расхваливали новый проект, называя его чудом инженерной мысли и современной архитектуры.
— Мы рассмотрели все возможные варианты, — заявил премьер-министр, — и пришли к выводу, что строительство второго яруса — это единственный способ решить стоящие перед нами проблемы. Только так мы сможем избавить жителей Лондона от последствий наводнения, а также уладить вопрос перенаселенности нашей столицы. Поскольку теперь нам приходится жить за Стеной, у нас просто не хватает места.
— Мам! Пап! Смотрите! — закричала Элли с сияющими от восторга глазами. — Они собираются построить волшебный дворец прямо над Лондоном!
Мама обернулась к телевизору и, взглянув на экран, выронила из рук сладкую булочку с джемом, которая шлепнулась на ковер.
— О, боже, — воскликнула мама, — что они делают?
— Я же сказала, — терпеливо пояснила Элли, — строят волшебный дворец!
— Ну, это не для нас, — пробормотала мама.
Забыв о булочке, она опустилась на край дивана и уставилась на компьютерную модель будущей постройки, которая вращалась вокруг своей оси, предоставляя зрителям возможность вдоволь налюбоваться этим чудом.
— Этот дворец для богатых. На втором ярусе поселятся одни богатеи, а бедные люди вроде нас останутся здесь, внизу. К тому же из-за этих башен у нас совсем не будет солнца.
Тогда Элли не поверила маме, она даже слегка рассердилась на нее: ну почему мама всегда спорит с ней?! Вот, к примеру, когда речь заходит об убитых животных, мама только машет на Элли рукой и говорит, что она ничего не понимает. Однако сейчас, когда Элли летела над улицами нижнего яруса, который жители Лондона прозвали Царством Теней, она убедилась, насколько права была мама. Погруженные в полумрак улицы, грязные закопченные стены домов производили удручающее впечатление. Она лавировала между гигантскими бетонными сваями, на которых держались постройки второго яруса; рокот двигателя, словно грохот канонады, гулким эхом отдавался от стен и металлического потолка. Элли с ужасом думала о том, что миллионы людей живут в этом холодном подземелье, в тесных сырых домах, фундаменты которых утопают в воде. Они давно забыли, как выглядит небо и солнце, в то время как у них над головами возвышаются золотые башни волшебных дворцов, где обитают довольные жизнью богачи. Бедняки живут так, потому что уверены — другого выбора у них нет. Элли также знала: этих несчастных постоянно обманывают, и мир, в котором они живут, совсем не такой, как они привыкли думать.
— Но я расскажу им правду, — думала Элли. — И Мэл Горман еще пожалеет, что вообще родился на этот свет.
Элли нуждалась в передышке. Ей очень не хотелось задерживаться в этом кошмарном месте, но она безумно устала, и руки дрожали так, что она с трудом удерживала штурвал самолета. Элли приземлилась на крышу многоэтажки, многие окна в доме были разбиты, по стенам ползли трещины и пятна плесени. Элли заглушила мотор и, сдернув с головы шлем, откинулась на спинку кресла. Несколько минут она сидела неподвижно, прислушиваясь к надрывному плачу ребенка в одной из квартир на верхнем этаже.
Элли обернулась, чтобы взглянуть на Пака. У обезьянки был такой вид, словно ее пропустили через стиральную машину, а затем хорошенько отжали. Она сердито скалила зубы, черный хохолок на голове стоял дыбом, в больших человечьих глазах застыл ужас.
— Извини, Пак, так уж получилось, — с сожалением произнесла Элли.
Она не пыталась погладить его, понимая, что обезьянка вряд ли захочет, чтобы к ней прикасались. Вместо этого Элли нащупала под креслом пакет с едой. Оказалось, что пакет лопнул, и попкорн, орехи, кусочки сушеных фруктов рассыпались по полу. Элли наугад сгребла в горсть лакомство, которое она прихватила специально для Пака, и ссыпала ему на колени. Она наблюдала, как Пак деловито перебирал сладкую смесь, пока не нашел грецкий орех.
— Попробуй, это очень вкусно, — подбодрила его Элли. Пак внимательно осмотрел орех своими быстрыми карими глазами, подозрительно обнюхал и положил за щеку. — Умница, — похвалила Элли. — Теперь не так страшно, правда?
Она уже собиралась откинуть колпак над кабиной пилота и выбраться наружу, чтобы немного размять ноги, когда услышала вдалеке ровный гул самолетов. Элли не ожидала, что ее обнаружат так быстро. Она словно приросла к креслу — истребители приближались. Их появление застало Элли врасплох, впервые с момента побега ее охватила паника. Девочка сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться, но слезы сами собой бежали по щекам, подбородок дрожал, пока Элли сражалась с тугой пряжкой на ремне безопасности и натягивала шлем на влажные волосы.
«Ты должна быть готова к сражению, — повторяла про себя Элли. — Или мы погибнем».
Элли завела двигатель и, сорвавшись с крыши, бросила самолет вниз, где виднелась темная полоска воды — все, что осталось от некогда широкой и полноводной Темзы. Петляя между бетонными сваями, Элли уходила на запад к Барфорд-Норду.
Пробираясь через Царство Теней, Элли вскоре поняла, что ее решение лететь над нижней частью Лондона было ошибкой. Дома здесь были гораздо ниже, чем наверху, большинство зданий строились в девятнадцатом и двадцатом веках, когда проблема перенаселения еще не стояла так остро, поэтому единственным укрытием ей служили гигантские бетонные сваи. Плохое освещение было на руку Элли, и все же ей не удалось далеко уйти от своих преследователей — через пару минут на хвосте у нее висела целая эскадрилья истребителей Гормана. Они открыли ураганный огонь из лазерных пушек. Лишь чудом ей удавалось уворачиваться от смертоносных лучей; вспышки лазера то и дело вспарывали воздух вокруг самолета Элли, ослепляя ее, так что она почти не видела, куда летит. Они гнались за Элли, словно стая взбесившихся псов, полные мрачной решимости уничтожить ее и отомстить за смерть своих товарищей. Элли слышала у себя за спиной вопли Пака. Каждый раз, когда она бросала самолет в пике или совершала очередной умопомрачительный маневр, лавируя между сваями, обезьянка разражалась душераздирающим визгом. И каждый раз перед мысленным взором Элли возникали лица ее родных — мама, папа, брат. В последние минуты она думала о них и о бедняжке Паке, но преследователей было слишком много, а сил у Элли осталось слишком мало.
— НЕТ! — срывающимся голосом закричала Элли, когда луч лазера вспорол брюхо истребителя.
Многочисленные индикаторы на панели управления дружно мигнули и погасли. Неожиданно Элли оказалась в полной темноте. Самолет нырнул носом вниз и начал падать. Он падал, словно мертвая птица, вниз — туда, где поблескивало черное холодное зеркало воды.
* * *После исчезновения сестры Мика перебрался на ее кровать. Одну стену их крошечной детской занимала двухэтажная пластиковая кровать, вдоль противоположной стены стоял шкаф, где они хранили свои вещи и игрушки, между кроватью и шкафом оставался узкий проход. Вынужденные тесниться в этом маленьком пространстве, Элли и Мика постоянно ссорились; особенно жаркими были споры из-за того, кому спать на верхней кровати. Мика требовал уступить это место ему, чем доводил Элли до бешенства.
— Так нечестно! — вопила Элли. — Ты всегда спишь наверху.
— Я первый занял это место! — заявлял Мика, поворачиваясь спиной к сестре.
— Нет! Слезай немедленно!
— Прекрати орать, Элли! Ты что, взбесилась?
Элли впадала в ярость — ухватившись за край одеяла, она пыталась стащить его с брата. Мика, продолжая лежать лицом к стене, из всех сил цеплялся за одеяло. Перетягивание одеяла продолжалось довольно долго, ни тот, ни другой не желали уступать.
— Я ненавижу тебя! — визжала Элли.
— Неправда, — невозмутимым тоном отвечал Мика, от чего Элли злилась еще больше, — ты любишь меня!
— Ха-ха, люблю! Да тебя никто не любит, ты, мерзкий гаденыш!
— Между прочим, я старше тебя, поэтому имею полное право спать наверху.
— Всего на десять минут, ты, грязный свинтус!
Только благодаря вмешательству родителей ссора не перерастала в настоящую потасовку. Если бы не угроза навсегда лишиться мороженого или до конца жизни спать на полу, Элли и Мика ссорились бы дни напролет — просто потому, что близнецы были похожи не только внешне, но и по характеру. В жилах обоих текла смесь итальянской и индийской крови, у обоих были курчавые волосы и живые темные глаза. Вступив в подростковый возраст, они по очереди становились то упрямыми и вредными, то медлительными и ленивыми; то они целый день с надутым видом валялись в постели, то вдруг переходили от мрачной угрюмости к безудержному веселью, так что все в доме ходило ходуном. «Безумие, чистое безумие, — вздыхала их учительница миссис Фулер, — не представляю, как вы с ними справляетесь».
