Зильфа Снайдер - Ворон, колдунья и старая лестница
– Тебе нравится наш новый дом? – спросила малышка. – У него есть имя. Он называется «Уэстерли». Ты вообще жила когда-нибудь в доме, у которого было свое имя? Мы никогда не жили в таком доме. В нем шестнадцать с половиной комнат.
Дэвид тяжело вздохнул.
– Да нет в нем столько комнат, – устало произнес он. – И быть не может.
– А вот и может, вот и может! Я сама считала. Я вчера их считала. Я же считала, правда, Тессер?
– Ну, значит, ты посчитала каждое крыльцо, и все ванные, и вообще всё, что только можно, – отозвался брат. – Крыльцо и ванные не считаются.
– А вот и считаются, ванные считаются! – настаивала Джени. – И я их посчитала. И получилось шестнадцать с половиной комнат. А тебе нравится наш новый дом, Аманда? Нравится, ведь правда?
Наступила тишина. Дэвид приподнялся и сел, наблюдая за Амандой. Та смотрела на Джени, упершись подбородком в ладонь.
– Новый? – наконец проронила она. – Мне показалось, это очень старый дом.
– Ага, – согласилась Джени, – это жутко старый дом, и Дэвид говорил, что в нем есть секретные ходы, и тайники с сокровищами, и даже привидения.
Аманда подняла глаза на Дэвида. Вот ведь болтушка, подумал мальчик и помотал головой.
– Да не говорил я такого, – объяснил он. – Я всего лишь сказал, что этот дом похож на те, в которых могли бы быть такие вещи.
– И Дэвид даже искал их, – перебила Джени. – С линейкой.
Дэвид поднялся и взялся за коробку, однако Аманда и не думала двигаться с места, преграждая ему путь.
– С линейкой? – переспросила она.
Мальчик снова сел.
– Ну, я читал о том, как измерять стены в старых домах. Сначала надо измерить снаружи, потом внутри, и если данные не сходятся, то, возможно, в стене есть потайная комната или проход.
Аманда задумчиво кивнула. Она по-прежнему сидела, уперев подбородок в ладонь, и с любопытством осматривала ту часть дома, которая была видна с лестничной площадки. Не такую уж и маленькую часть, кстати говоря.
Прямо напротив, почти на одном уровне с верхней ступенькой, висела огромная люстра, освещавшая холл; выше нее над входом цветными стеклышками переливался круглый витраж. Солнечный свет рассыпался в хрустальных подвесках люстры тысячами дрожащих пятнышек – красных, зеленых, золотых.
Массивную входную дверь украшала резная рама темного полированного дерева. Справа и слева располагались двери в столовую, гостиную и большой зал, а если перегнуться через перила, далеко в конце коридора была видна дверь в кухню.
Но, пожалуй, самой примечательной частью дома была собственно лестница – не очень широкая, сделанная из той же породы дерева, что и рама входной двери, с перилами, украшенными искусной резьбой. Каждый ее пролет венчала оплетенная виноградной лозой колонна с шаром наверху, к которому слева и справа тянулись пухлыми пальчиками купидоны. По словам отца Дэвида, перила представляли собой уникальное произведение искусства и, учитывая возраст дома, великолепно сохранились. Только в нескольких местах на дереве виднелись сколы и трещины, а у одного купидона на лестничной площадке почему-то не было головы.
Дэвид потянулся к пострадавшей статуэтке и задумчиво провел пальцами по ее шее.
– Кто это сделал? – спросила Аманда.
– Не знаю, – ответил мальчик, – но точно не мы. Должно быть, это случилось очень давно. Смотри – кто-то зачистил место, где была голова, шкуркой и покрыл его лаком.
– Мы не ломали голову, – сказала Джени. – Это кто-то другой сломал. А почему ее просто не приклеили на место, Дэвид? Почему у купидона нет головы? А у него вообще хоть когда-нибудь была голова?
Брат вздохнул.
– Ну конечно была. У остальных-то купидонов есть. Осторожнее ты!
Спотыкаясь о ноги брата и сестры и отдавливая им пальцы, Джени пробралась наверх к безголовой фигурке и присела рядом, почти касаясь ее носом.
– Бедный маленький купидон, – проговорила она дрожащим голосом героини мыльной оперы, и Дэвид понял, что сейчас начнется. Младшая сестра собиралась поведать леденящую душу историю, причем чем страшнее, тем лучше.
– Бедный маленький купидон, – повторила малышка, и голос ее задрожал еще сильнее. – Играл он себе со своими братьями-купидонами, играл, а потом однажды пришел ужасный голодный великан с большим топором и отрубил…
– Прекрати, Джени! – сказал Дэвид достаточно громко, чтобы заглушить сестру, потому что Блэр и Тессер уже уставились на нее огромными от ужаса глазами.
– И голова бедного купидона отвалилась, и покатилась, и… – продолжала фантазировать Джени.
– Джени, да прекрати же! – закричал Дэвид. – Тессер, ничего этого никогда не было.
– А что было? – спросила Эстер.
– Ну, друзья-купидоны просто взяли и спрятали его голову – ради шутки.
– Нет, – возразила Джени. – Пришел страшный ужасный великан и отру…
– Так, всё, хватит, Джени, – Дэвид схватил сестру за плечи, опрокинул на пол и зажал ей рот. Иногда это был единственный способ утихомирить выдумщицу. – Знаешь, друзья-купидоны спрятали его голову потому, что он слишком много болтал. Вот что бывает, когда слишком много болтаешь.
Когда Джени наконец смирилась и перестала бормотать, Дэвид внезапно понял, что совершенно забыл про Аманду, которая все это время наблюдала за ними. Он отпустил Джени и взглянул на девочку, но выражение лица Аманды ровным счетом ничего ему не говорило. Она, как и прежде, сидела, опершись подбородком о ладонь, и смотрела на них. Все-таки в том, что никогда невозможно было понять, о чем она думает, определенно крылась какая-то загадка.
Глава 3
Когда все вещи Аманды были перенесены в ее комнату, девочка заперлась изнутри на ключ. Близнецы еще долго стояли у двери в ожидании, что та все-таки откроется, но в конце концов решили отправиться в путешествие вниз по лестнице. Джени занялась перетаскиванием загона для лошадки в свою комнату, а Дэвид вернулся к себе. Он открыл дверь, передвинул любимое мягкое кресло так, чтобы видеть весь коридор и вход в комнату Аманды, и взялся за недочитанную книгу. Мальчик довольно долго шелестел страницами, даже увлекся, но «новая сестра» так и не появилась.
Дэвид вообще любил читать, да и книжка попалась довольно интересная, но сегодня у него совсем не получалось сосредоточиться. Что-то не давало мальчику покоя. Один раз, когда он проходил по коридору в ванную, ему послышалось, что из комнаты Аманды доносится какой-то странный шум. Звук был низкий, ритмичный, повторяющийся снова и снова, словно кто-то пел песню.
Чуть позже Дэвид решил, что пора пойти проверить Джени, просто чтобы убедиться, что та не занимается ничем потенциально опасным. Конечно, сейчас, когда у них снова появилась мама, Дэвид уже не должен был так сильно заботиться о малышах, по крайней мере когда Молли никуда не уезжала. Но он не отказывался от возни с младшими – теперь, видимо, уже скорее по привычке.
Его путь вновь лежал мимо двери комнаты Аманды, из-за которой по-прежнему раздавался ритмичный шум. Дэвид остановился и секунду прислушивался, когда низкий, похожий на песню звук внезапно оборвался и чей-то голос громко и отчетливо произнес «ой!».
Затем последовало несколько неразборчивых слов, которые Дэвид не расслышал, но уловил настроение. Они звучали примерно так: «Ты бу-бу-бу, бу-бу-бу ворона! Я тебя сейчас бу-бу-бу, ты бу-бу-бу!»
Потом раздался резкий звонкий звук, как будто кто-то дернул туго натянутую струну, карканье и шаги. Дэвид предпочел поскорее ретироваться.
Когда он понял, что вот-вот наступит время обеда, а Аманда дверь открывать не собирается, то закрыл книгу и спустился в кухню.
Молли чистила овощи. Расстроенной она на первый взгляд не казалась, но была необычно тихой, а глаза ее чуть покраснели.
Дэвид сказал: «привет» и примостился с краю стола. Обычно этого хватало, чтобы мачеха с ним заговорила – она любила поболтать.
Но Молли сказала только:
– О, привет, Дэвид. – И, помолчав, спросила: – Уже видел Аманду?
– Конечно, – ответил Дэвид. – Я ей помог занести вещи в комнату.
– Умница, – похвалила Молли. Дэвид ждал продолжения, но больше она ничего про Аманду не сказала. Наконец мальчик не выдержал, поднялся и заглянул в раковину.
– Ты уже всё почистила? – спросил он.
– Нет, еще картошка осталась.
– Вот я ею и займусь, – заявил Дэвид.
Губы Молли дрогнули в улыбке, и ему на секунду стало неловко: показалось, что мачеха собирается его обнять. Пришлось поспешно объяснять, что он обожает чистить картошку, потому что это жутко интересно – снимать кожуру со всей картофелины одной длинной спиралью.
Мачеха вернулась к обеду, стоявшему на плите. Расправляясь с картошкой, Дэвид то и дело искоса на нее поглядывал.
Он не воспринимал Молли как маму, но сам себе объяснял это тем, что она совсем не похожа на его настоящую маму. Настоящая мама запомнилась ему как фея из сказки, и не только потому, что с ее смерти прошло вот уже больше года. Просто она всегда была необыкновенной: красивая, добрая и чуть-чуть капризная, мама все время витала в облаках и рассказывала удивительные истории о том, что в реальной жизни никогда не случается.
