Юрий Томин - Карусели над городом (С иллюстрациями)
— Пойдем. Инспектор, наверное, уже ушел. Что-то, Боря, у меня сегодня сердце покалывает. Ты, Боря, знаешь, где у тебя сердце?
— Еще не проходили, — сказал Борис.
Ученик и учитель направились к выходу из леса.
Оборачиваясь, они видели, как мелькала позади них маленькая фигурка, двигаясь короткими перебежками от дерева к дереву.
ДЕНЬ 1-й
Так все это началось
Итак, только двое знали пока о том, что случилось в Кулеминске.
Событие это было мирового значения, хотя в то же время таким не являлось, потому что мир о нем еще ничего не знал. Все зависело от того, как поведут себя люди, которые с ним впервые столкнулись.
Возможно, некоторые подумают, что Алексей Палыч и Боря Куликов поступили неправильно. Может, оно и правильно, что неправильно. Но только, может, оно и неправильно, что неправильно? Давайте начнем с начала.
Если начинать с начала, то нужно сказать, что Боря Куликов с глубокого детства был в душе конструктором. С малых лет он интересовался механизмами, в особенности теми, которые движутся.
В шестилетнем возрасте он с помощью отвертки и ножниц за час сумел разобрать на части мамину электрическую швейную машину. Машина оказалась довольно простой; деталей удалось из нее выковырять не так уж и много, но ни папа, ни мастерская ремонта сложить из этих деталей машину не смогли.
В том же году маленький Боря заинтересовался пылесосом. На этот раз он сам собрал его после разборки и сам проверил. Пылесос заработал: с одного конца он засасывал пыль, а с другого выплевывал различные винтики и гаечки, пока они не кончились; тогда пылесос работать перестал.
Немного повзрослев, Боря совершенно самостоятельно открыл принцип, который у изобретателей называется «А что будет, если?..» Принцип этот применяется вполне серьезными и вполне взрослыми людьми. Изобретатель рассуждает примерно так: «А что будет, если… в медный кофейник вылить стакан кефира, добавить полстакана керосина, опустить сто граммов мороженого, положить старый будильник, выжать половинку лимона, бросить дохлую муху, тщательно размешать, накрыть вчерашней газетой и облучить рентгеновскими лучами? Разумеется, — думает изобретатель, — скорее всего ничего не получится. Но до меня этого никто не делал, и чем черт не шутит…»
Однажды Боря заинтересовался вопросом: кто кукарекает по радио — артист или настоящий петух?
«А что, — сказал себе Боря, — если включить телевизор в радиотрансляцию, не появится ли изображение артиста?»
И включил. Изображение не появилось, и вообще ничего не произошло.
«Ну конечно, — подумал Боря, — я же не включил трансляцию.»
И вилку радио Боря воткнул в розетку для телевизора. Внутри радиоящика что-то треснуло, повалил дым, но зато телевизор остался совершенно целым.
Перегоревшие пробки Боря сменил сам; уже тогда он умел это делать. Но все это было, было когда-то…
К тому времени, когда Боря встретился с Алексеем Палычем, он уже не только запросто ремонтировал электроплитки и утюги, но и совершенно спокойно ориентировался во внутренностях отцовского «Запорожца». Во всяком случае, после ремонтов лишних частей не оставалось.
Но «Запорожца» Боре уже не хватало. Тем более что садиться за руль ему разрешалось лишь иногда, на какой-нибудь глухой лесной дорожке. У Бори теперь были другие идеи: например, построить ветроэлектростанцию. Станция эта была задумана как фига в сторону кулеминских электриков, которые имели обычай выключать ток, едва на экране появлялся Штирлиц или надпись «Ну погоди!». Еще Боря задумал построить антенну для приема телевизионных сигналов из-за границы.
Он читал, что такой прием удается на расстояниях до полутора тысяч километров, а ближайшая заграница, по Бориным расчетам, находилась на тридцать пять километров ближе.
Итак, Боря мечтал.
Но поделиться своими мечтами ему было не с кем, потому что одноклассники до ветродвигателей еще не доросли, а взрослые кулеминцы все поголовно копили деньги на «Жигули» и ничем больше не интересовались.
Поэтому, когда на горизонте появился Алексей Палыч, Боря быстро сообразил, что это тот человек, который ему нужен.
Если начинать с самого начала, то Алексей Палыч в молодости вовсе не думал о том, что станет учителем. Он учился в Метеорологическом институте, в том самом городе, куда теперь ездила на занятия его дочь Татьяна. Как и все молодые люди, студент Мухин помаленьку мечтал. Еще на первом курсе его удивили звучные названия облаков: цирро-стратус,[6] например, или страто-кумулус.[7]
Затем Алексей Мухин узнал, что уже всерьез собираются управлять облаками и что можно если не перегонять их с места на место, то хотя бы заставить пролить дождь там, где он нужен. Начало этих опытов уходит в далекие времена. Говорят, что когда-то какой-то артиллерист, разозлившийся на жару, выпалил в небо из пушки и в награду получил прохладный дождик. Скорее всего это простое совпадение, хотя кто его знает…
А еще студент Мухин узнал, что высоко над землей плавают недостижимые и загадочные серебристые облака. Мерцающие мягким жемчужным светом, похожие на крылья больших белоснежных птиц, облака эти удавалось увидеть лишь немногим счастливцам, а раскрыть тайну их не удавалось пока никому.
Алексей Мухин приставал с расспросами к профессорам, но и профессора ничего толком объяснить не могли.
И уже на третьем курсе Алексей Мухин решил, что жизнь его будет отдана серебристым облакам.
А потом он попал на метеорологическую станцию возле Кулеминска.
А потом он познакомился с Аней.
А потом родилась Татьяна — и серебристые облака слегка отодвинулись.
А потом станцию в Кулеминске закрыли — и Алеше Мухину предложили место на станции в Заполярье, но ехать туда с грудным ребенком было нельзя.
А еще потом ехать уже было некуда.
И Алеша Мухин пошел в школу учителем физики и стал Алексеем Палычем.
Серебристые облака, все такие же загадочные, плавали над планетой.
Алексей Палыч оказался человеком покладистым и добросовестным.
Он не ссорился с учениками, не вызывал в школу родителей, но успеваемость в его классах была почему-то приличной. Ученики почему-то ему не грубили. Возможно, так повелось потому, что Алексей Палыч позволял «болтать» на своих уроках, если «болтали» что-нибудь дельное, а возможно, он родился учителем, хотя до поры до времени этого и не знал.
Была у Алексея Палыча и своя слабость: школьный кабинет физики он начинял современной аппаратурой. Ну, не компьютерами,[8] конечно, не лазерами,[9] но все же и в городе мог кое-кто позавидовать. Стоял, например, в кабинете звуковой генератор,[10] который выпросил Алексей Палыч у бывшего своего однокурсника, ныне заведующего отделом заходов Солнца в НИИЛ.[11] Достал Алексей Палыч и осциллограф[12] — у руководителя лаборатории восходов Луны в НИИС.[13] И еще удалось приобрести спектрометр,[14] с помощью которого Алексей Палыч надеялся исследовать серебристые облака.
Шли годы.
Серебристые облака над Кулеминском не появлялись. Современная аппаратура позволяла демонстрировать на уроках интересные опыты, и ученики догадывались, что учитель делает больше, чем положено. За это его уважали.
Некоторые опыты были загадочны. От этого авторитет Алексея Палыча поднимался еще выше.
В кабинете физики становилось тесно.
Приборы временами выходили из строя, их нужно было ремонтировать, налаживать, и Алексей Палыч давно уже подумывал о помощнике. Ему нужны были не просто лишние руки, ему хотелось единомышленника — человека, который носил бы в душе серебристые облака и, возможно, сделал бы когда-нибудь то, что не удалось Алексею Палычу.
В очередной год Алексей Палыч принял очередной шестой класс — и там он нашел такого человека.
Вернее, они друг друга нашли.
Когда Борис Куликов показал учителю грамотно рассчитанную схему ветродвигателя и спросил, где можно достать для него «динамку», Алексей Палыч понял, что перед ним свой человек.
Когда учитель схватил карандаш и нарисовал конструкцию мачты для двигателя, Борис Куликов понял, что Алексею Палычу можно доверить и большее.
— Это вполне возможно, — сказал Алексей Палыч.
— Тогда давайте сделаем, — предложил Боря.
— Я тебе помогу, — уточнил Алексей Палыч. — Ведь идея твоя… Динамо у меня есть, но только постоянного тока. Потребуется аккумулятор…
— Мы только что сменили у «Запорожца», — сказал Борис. — Старый еще ничего. Только он всего на двенадцать вольт.
— Сделаем пока опытный экземпляр, — сказал Алексей Палыч.
