Братцы по разуму - Александр Николаевич Житинский
- Во-первых, дожди на Земле не умеют петь. Разве что без слов, улыбнулся Альшоль. - А во-вторых, там сейчас неважно с экологией, поэтому пробовать там капли дождя - опасно. Они могут быть ядовиты.
- Ядовиты?! - ужаснулся Билинда. - И ты летишь туда?! Скажи, а ты сможешь вернуться сюда, если захочешь?
- Нет, - покачал головой Альшоль. - Мысль способна приводить тела в движение только здесь, на Фассии. На Земле мысль не может сдвинуть с места даже песчинку.
- Зачем же они там вообще думают, если мысль ничего не может? - удивился Билинда.
- Мысль и там многое может. Но для того, чтобы она осуществилась, нужно постараться. На Земле это называется трудом. А без труда, говорят на Земле, не вытащишь и рыбку из пруда...
- А на Фассии рыбку можно поймать запросто! - засмеялся Билинда, колотя своего друга каплями по плечам. - Только подумал - и она уже в руках!
- Это у кого есть руки... - заметил Альшоль.
- На что ты намекаешь? - обиделся Билинда.
- Подумаешь - руки! Может, мне и глаза завести, и бороду, как у тебя? Я - дождь, и горжусь этим! Руки мне ни к чему. И борода тоже...
- Разве я настаиваю, чтобы ты отпустил бороду? - развел руками Альшоль.
- Я бы и бороду отрастил. Лишь бы ты остался, - еле слышно сказал Билинда. - Ну кому я буду по утрам стучать в окно?
- Постучишь Далибасу. А захочешь - тоже прилетишь на Землю. - сказал Альшоль.
- Чтобы стать бессловесным тупым ливнем? Пролиться из тучи и погибнуть? - оскорбился Билинда. - Здесь моя мысль собирает капли в ручейки, ручейки становятся лужами, лужи испаряются и превращаются в облака, а потом появляюсь я, чтобы поговорить с тобой. Ни одна капля еще не пропала! А кто уследит за ними на Земле, если я буду лишен мысли?
- Прилетай вместе с мыслью. Ты будешь первым мыслящим дождем на Земле. Глядишь - и другие научатся!
- Это мысль! - обрадовался Билинда. - Ну, давай прощаться, у меня облако кончается. Подставь мне лицо и бороду, я хочу умыть тебя в последний раз.
Альшоль поднял лицо. Дождь сбегал тонкими струйками по щекам и бороде.
- Прощай, Билинда!
- Прощай, Альшоль!
Облако пролилось все, до капли. В небе над Фассией снова засияли два солнца - одно побольше, красноватого цвета, другое - маленькое, голубоватое. Запели птицы и камни, приветствуя свет. Зашевелились листья деревьев, их мысли о теплом дожде сплелись в прозрачную тонкую сеть.
Альшоль вздохнул всею грудью и прикрыл глаза. Теперь нужно было направить мысль в сторону родной планеты Земля. Альшоль сложил руки на груди и застыл, как изваяние, пытаясь вообразить весь путь в космосе до самой Земли. Потом он коротко и решительно подумал: "Лечу!"
И в тот же миг исчез с планеты Фассия.
Глава 1
БОМЖиЗ
Участковый инспектор милиции старший лейтенант Тофик Мулдугалиев придвинул к себе рапорт постового Бучкина и углубился в чтение.
В рапорте, написанном с большим числом орфографических ошибок, сообщалось, что постовой Бучкин обнаружил появление в микрорайоне нового лица без определенного местожительства и занятий.
Лицо это, старик "на вид около восьмидесяти лет", как было написано в рапорте, впервые попал в поле зрения постового неделю назад на Большой Пушкарской. Он обратил на себя внимание тем, что был одет в непонятную хламиду зеленого цвета, а также попыткой разговаривать с кустом сирени в скверике на углу Пушкарской и улицы Олега Кошевого. Постовой, подкравшись сзади, подслушал часть разговора, но внятно изложить его суть в рапорте не сумел. Вроде бы, старик уговаривал куст сирени не стесняться и снять со своих уст какой-то запрет. В рапорте Так и было написано: "снять запрет с уст". Увидев постового, старик поклонился ему и сказал: "Здравствуй, друг! Давно не виделись", - на что постовой, естественно, потребовал документы.
Никаких документов у старика не оказалось, поэтому постовому пришлось расспросить седобородого незнакомца - кто он и откуда взялся.
Выяснилось, что зовут его Альшоль. Фамилия это или имя, старик ответить затруднился. Альшоль - и все! На вопрос о возрасте Альшоль дал ответ совершенно бредовый. Он заявил, что ему семьсот пятьдесят один год. Где родился - помнит смутно, говорит, что где-то на Севере; когда же постовой спросил, откуда он приехал в Ленинград, Альшоль ответил коротко: "Издалека".
Тут бы его и арестовать и отправить в спецприемник, но постовой Бучкин почему-то этого не сделал. Отпустил старика. Впрочем, тот никуда не делся, продолжал околачиваться в скверике, вступал в беседы с гуляющими там мамашами и их малолетними детьми, кормил воробьев гречневой кашей, которую неизвестно где раздобыл, а на ночлег устроился в телефонной будке, что на Большой Пушкарской неподалеку от кинотеатра "Молния", прямо напротив гриль-бара.
Спал он там сидя, привалившись к стенке и положив свою длинную бороду на колени.
Через пару дней старика уже хорошо знали окрестные жители, дали ему прозвище "зеленый попик" за его странную хламиду, напоминавшую поповскую рясу, и стали выносить ему из домов поесть. Причем Бучкин заметил, что Альшоль ел очень мало - и только рассыпчатые каши: рисовую, гречневую, пшенную. Остатки скармливал птицам. Когда выносили суп или котлету, Альшоль угощал кошек и собак.
Спал он по-прежнему в телефонной будке. Сон его был очень чуток, так что если кому-нибудь требовалось
позвонить даже поздно вечером, Альшоль немедленно просыпался, гостеприимно распахивал дверь и приглашал в телефонную будку: "Милости прошу!" - или: "Добро пожаловать!"
На четвертый день, как докладывал постовой, старик разжился шваброй и ведром воды, взятыми в соседнем доме, и вымыл свою телефонную будку до блеска. Видимо, этого ему показалось мало, и он выкрасил таксофон в желтый цвет, одолжив кисточку и краску у тех же обитателей соседнего дома.
Но на этом подвиги неугомонного старичка не кончились. Уже на следующий день он, как явствовало из рапорта, выпросил в ближайшем отделении связи горсть двухкопеечных монет под расписку и, обосновавшись рядом со своею будкой под старым зонтиком, разменивал желающим позвонить по
