Джонатан Страуд - Кольцо Соломона
Но возможности такой ему не предоставили. Ломая ветки и сшибая листья, из кустов на четвереньках снова вырвалась обезьяна. Обезьяна выглядела куда более растрепанной, чем прежде: зубы у нее были оскалены, глаза выпучены.
— Зазил! Докладываю! Снова что-то не так!
— Опять Боско?
— Боско так и не нашли, господин мой. Но теперь пропали еще и Сузу с Тримблом!
Огр вскинул голову.
— Как?! А они где дежурили?!
— На укреплениях рядом с сокровищницей. Внизу, в саду, нашли копье Сузу, оно торчало из клумбы. Еще удалось обнаружить несколько раскиданных чешуек Тримбла. Но самих джиннов нет ни на одном из планов.
— А внешний купол по-прежнему цел?
— Да, господин.
Зазил шмякнул мясистым кулаком по ладони.
— Значит, извне сюда никто не входил! Если здесь бродит враждебный дух, его призвал кто-то из тех, кто находится во дворце! Нужно вызвать подкрепление и отправиться на место происшествия.
С этими словами огр схватил рог, висящий у него на боку, и хотел уже поднести его к губам, как вдруг во вспышке света рядом материализовался еще один мелкий дух.
Это был человечек, сидящий в устричной раковине.
— Хозяин, у меня новости! — пропищал он. — Часового Иквууса нашли сплющенным в кадке под водостоком; он несколько подавлен, не говоря уже о том, как он промок, но тем не менее жив. Он говорит, что на него напали…
Ифрит выругался.
— Кто?!
— Он видел лишь мельком, но… это был Боско! Он узнал его брюхо и хобот!
Огр едва с пьедестала не свалился от удивления. Он только собрался что-то сказать, как вдруг взметнулся фонтан сырой земли, и рядом с пьедесталом вынырнул третий мелкий демон, на этот раз с милой и грустной мордочкой газели.
— Хозяин, часового Валаама затолкали в навозную кучу и привалили сверху тяжелой статуей! Я услышал его сдавленные вопли и еле сумел его вытащить с помощью длинного шеста. Бедняга Валаам — в ближайшее время от него будет вонять отнюдь не серой! И как только он смог говорить, он назвал своего жестокого обидчика. То был джинн Тримбл!
— Зазил, — воскликнул Киббет, тот, что явился первым. — Тримбл с Боско явно взбесились! Нужно их отыскать как можно быстрее!
Огр решительно кивнул.
— Тут прослеживается определенная схема! Их нападения сосредоточены вокруг сокровищницы. Там находится все царское золото и множество бесценных сокровищ! Очевидно, эти джинны — или волшебники, их хозяева, — задумали ограбление или что-нибудь еще столь же ужасное. Действовать нужно немедленно! Киббет и остальные, быстро к сокровищнице! А я вызову помощь и встречусь с вами там. Как только соберем силы, предупредим визиря. И пусть уж Хирам сам решает, стоит ли тревожить сон царя.
Бес-газель нырнул обратно в землю; человечек захлопнул створки раковины и винтом ушел в небо; оранжевая обезьяна сделала сальто-мортале и, крякнув, рассыпалась дождем оранжевых звездочек, которые разлетелись прочь.
А что же ифрит Зазил? Он вскинул рог и затрубил.
Сады Соломонова дворца тотчас наполнились ревом, земля под ногами задрожала: это подчиненные Зазила торопились на его зов. Среди павильонов и увитых розами беседок в самых неожиданных местах вспыхивали яркие огни; меж кустов и в горшках с папоротниками моргали чьи-то глаза. Скульптуры приходили в движение, спрыгивали с постаментов; невинные на вид лозы, извиваясь, уползали прочь; лавочки расплывались и внезапно исчезали. По всей северной части садов скрытые часовые зашевелились — и явились на зов: рогатые, клыкастые, красноглазые, с пеной у рта, с извивающимися костяными хвостами, с перепончатыми крыльями и болтающимися животами; шныряющие и сочащиеся слизью; с ногами и без ног; мечущиеся букашки и прыгающие гули, блуждающие огоньки и бесенята, джинны и фолиоты, — все они безмолвно скользили через лужайки и по деревьям сада туда, где ждал их Зазил.
Ифрит отдал несколько отрывистых приказов и хлопнул в ладоши. В воздухе похолодало; пьедестал покрылся льдом, лед заблестел на листьях рододендронов. Огр исчез; на пьедестале вздымался столп клубящегося дыма и шевелящихся щупалец, из которого свирепо пялились два злых желтых глаза.[86]
Дымный столп свернулся, как пружина, взлетел в воздух и исчез за кустами. Вслед за этим все вокруг пришло в движение: орды Зазила устремились в небо либо галопом поскакали по земле. Еще несколько секунд — и вся зловещая кавалькада двинулась на юг, в направлении сокровищницы — именно туда, где меня не было и где я быть не собирался.
А в северной части садов сделалось тихо и спокойно.
Восседавший на экзотической скульптуре сверчок злорадно подпрыгнул. Счет пока что был такой — 1:0, в пользу Бартимеуса Урукского в матче против Воинства Духов Соломоновых! Недурно для двадцатиминутной работы. Думаю, вы с этим согласитесь. Но праздновать победу мне было некогда. Неизвестно, сколько времени пройдет, прежде чем Зазил и компания вернутся.
Поэтому я срочно выдернул девушку из розового куста, и мы побежали через сад. По пути я изложил ей краткое описание своего триумфа — исключительно самую суть, кратко и сдержанно, как обычно сведя к минимуму исторические аналогии и завершив всего тремя хвалебными гимнами себе самому. Договорив, я выжидательно умолк, но девушка ничего не сказала: она была поглощена тем, что выдергивала из одежды застрявшие в ней шипы.
Наконец она коротко бросила:
— Хорошо. Ты молодец.
— «Молодец»?! И это все, что ты можешь сказать? — Я указал на пустынные деревья и беседки вокруг. — Ты погляди: вокруг ни души! Ни на одном из планов! Я расчистил путь к дверям Соломоновых покоев. Ни один марид не добился бы большего в предоставленное время. И после всего этого я всего лишь молодец? Тоже мне, комплимент!
— Это не комплимент, это благодарность, — ответила она. — А что, другие твои хозяева сказали бы что-то еще?
— Да нет…
— Ну вот.
— Я просто думал, что ты, возможно, видишь вещи в ином свете, — небрежно заметил я. — Ты ведь и сама рабыня…
Воцарилось молчание; впереди, между деревьями, показались царские покои: темное здание с куполом, вздымающееся черной массой в млечном сиянии звезд.
Девушка перепрыгнула узкий, выложенный плиткой канал, за которым начинались водяные сады. И сказала:
— Я не рабыня.
— Ну да, конечно. — Я снова принял человеческий облик: молодой шумер, бегущий легкими волчьими скачками. — Я помню. Ты потомственная стражница. Очень круто. Совсем другое дело. Кстати, а что значит «потомственная»?
— Неужто это не очевидно, Бартимеус? Я унаследовала должность своей матери, и ее матери, и так далее, на много лет назад. Я, как и они, выполняю священный долг: защищаю жизнь нашей царицы. И нет в мире более высокого призвания. Куда теперь?
— Налево, вокруг озера — там есть мостик для пешеходов. Так значит, тебя готовили к этому с рождения?
— Ну, с раннего отрочества. Младенцем я не могла держать кинжал.
Я покосился на нее.
— Это была шутка или просто чересчур буквальное мышление? Боюсь, что последнее.
Девушка сухо ответила:
— Не пытайся принизить меня, демон. Я занимаю высокое положение. В храме Солнца есть специальный алтарь, посвященный стражницам. На каждом празднике жрицы благословляют нас, каждую — лично. Царица знает нас по именам.
— Ну надо же, как здорово! — сказал я. — Погоди, на мосту осторожнее — там натянута сторожевая нить на втором уровне, если ее задеть, поднимется тревога. Когда дойдешь до верха, подпрыгни, вот как я. Ага, перескочила… Слушай, разреши задать тебе один вопрос. Ты хоть когда-нибудь в жизни могла выбирать, что ты будешь делать? Могла ли ты стать кем-то другим, а не стражницей?
— Нет. Да мне этого и не хотелось. Я унаследовала должность своей матери.
— Отсутствие выбора, — сказал я. — Все предопределено с рождения. Ты должна жертвовать собой ради жестокой, равнодушной хозяйки. Ты рабыня!
— Царица вовсе не равнодушная! — воскликнула девушка. — Она чуть не плакала, отправляя меня сюда…
— Отправляя тебя сюда, на смерть, — закончил я. — Да ты что, дальше собственного носа не видишь? Кстати, тут еще одна сторожевая нить, между вот этими деревьями. Согнись вдвое, вот так, еще пониже. Все, прошла. Уж поверь мне на слово, — продолжал я, когда мы побежали дальше, — ты, конечно, носишь почетное звание и неплохо владеешь оружием, но ты точно такая же рабыня, как те, кого держат в цепях. Мне тебя жаль.
Терпение девицы иссякло.
— Молчать!
— Извини, но истине рот не заткнешь. Единственная разница между тобой и мной в том, что я понимаю, что к чему. Я сознаю, что нахожусь в рабстве, и меня это бесит. Это дает мне хотя бы призрачную тень свободы. А у тебя и того нет. Эта ваша царица небось смеется над тобой до слез, с такой готовностью ты повинуешься любой ее прихоти!
