С. Гроув - Стеклянная карта

Вот таким, если верить легенде, будет конец света.

Некоторое время слушатели потрясенно молчали.

– Ну и сказочки тебе на ночь мама рассказывала, – нарушила тишину Каликста.

– Большей частью она жила в мире снов… – вздохнула Бабуля Перл. – А приходилось нам весьма нелегко. Мама, бедняжка, никак не могла провести четкой грани между обыденной жизнью и трагическим вымыслом.

– Да уж, – отозвался Барр.

– Но это же все неправда? – взволнованно осведомилась София. – Этого же никогда не было?

– В нашу эпоху творятся весьма странные вещи со временем, – снова вздохнула Бабуля Перл. – Поди разбери, что случилось раньше, что – позже.

Я, право, даже не знаю, как тебе ответить, дитя. Мать, во всяком случае, всегда считала эту историю легендой…

– Я вот чего не пойму, – сказала София. – Почему эту историю понадобилось поместить в карту? И почему эта карта настолько важна?

Бабуля Перл кивнула:

– Я, в конце концов, и ошибаться могу. Я могла увидеть сходство там, где его нет. Такие воспоминания можно было почерпнуть где угодно. Разрушений всюду хватало…

София бережно перевернула карту, гася ее линии… и успела заметить что-то сквозь стекло. Она уставилась на палубу, держа пластинку перед собой. Одна из палубных досок словно светилась изнутри.

– Это что такое? – вырвалось у нее.

Без стекла, просто в рассеянном лунном свете, доска ничем от соседних не отличалась.

Барр с любопытством смотрел на девочку.

– Ну и?..

София вновь поднесла стекло. Доска засияла.

– Вон там, – сказала девочка. – Одна доска словно свет с той стороны пропускает. – И опустила пластинку. – Странно! Только когда через стекло смотришь…

– Дай гляну, – отставив обычную учтивость, протянул руку Барр. София передала ему стекло. – Потрясающе! – прошептал он. – Каликста, ты только посмотри!

Каликста взяла пластинку и затаила дыхание.

– Что там такое? – взволнованно спросила Бабуля Перл.

– Если глядеть сквозь стекло, – медленно проговорил Барр, – одна из палубных досок начинает светиться.

– Уж не доска ли Маслины?! – воскликнула старушка.

– Она самая, – кивнул Барр. И вполголоса пояснил, обращаясь к Софии и Тео: – Капитан Маслина оставил нам все свои бумажные карты. В частности, ту, где обозначены его… как он называл их, сестренка?

– Запасы на черный день, – ответила та, с задумчивым видом возвращая пластинку Софии.

– Клады? – выдохнул Тео. – Зарытые в тайных местах?

– Не то чтобы зарытые, – сказал Барр, – но действительно клады. Бывают же непредвиденные обстоятельства. На случай вражеского захвата он вырезал эту карту на кедровой доске, которую и встроил в палубу – лицевой стороной вниз. Вот эта-то доска и сияет сквозь твое стекло, София!

18. Шоколад, бумага, деньги

26 июня 1891 года, 2 часа ровно

Принимаем ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО какао, серебро и банкноты Тройственных эпох. Купюры Нового Запада принимаются по обменному курсу 1.6. С остальными видами валюты обращайтесь в обменные пункты.

Потребовалось всего несколько экспериментов, чтобы выяснить, почему Поисковая Лупа высвечивала план капитана Маслины. Исследовав со стеклянной пластинкой буквально каждый дюйм «Лебедя», София установила, что под стеклом светилось только одно – карты. Морские карты, предоставленные Барром, сияли чистым золотом; карта острова, начертанная Шадраком, мерцала живым звездным светом. А каюту Каликсты, где стены были сплошь увешаны листами карт, заливал поток лучей, будто бьющих из дюжины окон. Чтобы удостовериться окончательно, София попросила Барра нарисовать какую-нибудь карту – и наблюдала весь процесс сквозь стекло. Сперва и тетрадь, и перо в руке Барра выглядели совершенно обычно. Но, как только первая же неяркая линия приобрела вид дороги, листок преобразился. К тому времени, когда в его уголке появился маленький компас, бумага ослепительно сверкала.

Стало ясно: вне зависимости от прочего своего содержания стеклянная пластинка выявляла другие карты. Пока Барр, Каликста и Тео спали по каютам, а Бабуля Перл тихо посапывала в палубном кресле, София размышляла о значимости своего неожиданного открытия. Большей частью, конечно, пользы от пластинки не было никакой. Бумажные карты узнавались очень легко, да и читать их Лупа нисколько не помогала. Но если бы кто-то взялся разыскивать искусно спрятанную карту…

Голова пошла кругом.

«Что, если взять стеклянную карту и замаскировать ее под простое окно? Тут-то Поисковая Лупа ее и высветит! Вот, значит, для каких поисков ее сделали…»

Многоязычная надпись, поначалу казавшаяся такой странной – «Увидишь с моей помощью», – обрела смысл. Пластинка объясняла свое предназначение любому умеющему читать.

От этого было не легче понять заключенные в ней воспоминания, зато становилось ясно, почему Шадрак вверил племяннице Лупу.

«Она, наверное, не для того, чтобы я смогла его разыскать. Я с ее помощью другую карту должна найти. Ту, что никто увидеть не способен. И значит, Вересса мне в этом поможет?..»

Мысли текли своим ходом. София вдруг села так резко, словно ее током дернуло, и, порывшись в рюкзачке, вытащила блокнот. Перелистнула и открыла на зарисовке, сделанной после стычки с Монтенем.

Вот они, кусочки разбитой мозаики: лакрима из записки Шадрака, стеклянная карта, Монтень и сопровождавшие его нигилизмийцы. Сперва между ними не было связи, потом возникли кое-какие зацепки. София припомнила подробности, прежде ускользавшие от нее. Когда она сидела дома и училась азам картологии, ее заинтересовал вопрос касательно карты мира. В ответ Шадрак упомянул что-то вроде Карты Всех Карт, охватывавшей память всей планеты. Он назвал ее нигилизмийским мифом… Должно быть, приверженцы этой религии верили, что стеклянная Лупа облегчит им поиски всеобщей Карты?

«Может, она вовсе и не спрятана в потайном месте, – думалось ей, – а лежит на самом виду, только никому невдомек?..»

Она подняла пластинку и стала смотреть в темное ночное небо.

– Увидишь с моей помощью, – прошептала она.

Звезды по ту сторону стекла подмигивали, мерцали и казались тысячами далеких глаз.

6 часов 37 минут: в порту Веракруса

«Лебедь» вошел в порт рано утром. Веракрус, восточные ворота державы императора Себастьяна Кануто, издали напоминал белую морскую раковину. С палубы корабля город казался самоцветной сказкой – многообещающая жемчужина на фоне изломанного пейзажа. Крупные города, такие как Нохтланд, Веракрус и Ксела, год от года наращивали пышность и блеск, вытягивая все соки из городов и весей помельче, – хмельная, почти непристойная роскошь. Принцесса Юста, засевшая в сверкающем замке в самом сердце империи Кануто, могла притворяться, будто таким же изобилием наслаждалась и вся страна. Ее отец-император, умиротворявший на севере мятежных налетчиков, знал правду. Он-то понимал, что за пределами стен больших городов Тройственных эпох империя представляла собой россыпь вечно осажденных крепостей, нищих городков и полуголодных ферм, окруженных дикими, неисследованными пространствами. Себастьян давно отказался от мысли о настоящем объединении страны. Он дрался с разбойниками уже не ради победы, а просто чтобы не возвращаться в императорский замок, который, как он теперь понимал, не был средоточием реальной власти. Вновь облачаться в ризы бессмысленного правления, надевать сверкающую корону, погружаться в дворцовую атмосферу… Ужас, да и только!

Пусть дочь тешит себя иллюзиями, если ей угодно. Принцессе это больше подходит.

Так или иначе, в пределах Тройственных эпох иллюзия выглядела вполне убедительной. София стояла на палубе «Лебедя» и смотрела вперед, дрожа от волнения. Широко раскинувшийся город был сплошь каменным. За ним виднелись кроны пальм и песок, насколько хватал глаз. Чайки носились над самой водой, требовательно крича. У причалов покачивалось не менее ста кораблей.

Благодаря волшебным свойствам Лупы впереди будто распахнулась дверь: Софии казалось, что она вот-вот должна шагнуть через порог. А еще перед ней лежали Пустоши – огромный мир, который предстояло открыть! Наконец она прибыла на место – прибыла после бесконечной, лихорадочной погони, длившейся целую вечность, – и на шаг приблизилась к тому, чтобы найти Верессу.

Желудок прыгал туда-сюда в такт качке… София испытала немалое облегчение, когда «Лебедь» вошел под защиту портовых сооружений, куда уже не достигала океанская зыбь.

Барр давал указания команде: всем, кроме Персика и Бабули Перл, которые оставались на борту, предоставлялся недельный отпуск. Барр объявил, что они с Каликстой намерены сопровождать в Нохтланд часть своих грузов, а стало быть, захватят с собой посылки и письма, отправленные теми, кто не захочет уезжать вглубь страны.