Борис Батыршин - Египетский манускрипт
— Ну и ну, — в который уже раз произнес низенький капитан, разглядывая амуницию Романа, — Напридумывают же люди! А это, к примеру, зачем? — И он провел коротким, толстым пальцем по клапану подсумка.
— Для гранат. — охотно пояснил Ромка. — Очень удобно. Вот, видите: подцепляю застежку большим пальцем — и сразу на ладонь выпадает…
— Что ж это у вас за такие гранаты? — поморщился капитан. — Уж больно сумочка эта маленькая, что в нее влезет?
Ромка хотел заспорить, но вспомнив, где, и главное КОГДА он находится, заткнулся. Может, у них и нормальных гранат-то нет?[54]
— А нож у вас занятно пристроен, молодой человек. — заметил другой офицер. Кажется поручик — Ромка путался в их знаках отличия. — На груди, как газыри на черкеске[55]. Да еще и рукоятью вниз… это чтобы вытаскивать быстрее? И застежка необычная…
— Верно, — ответил Ромка. — Вот, прошу вас, тов… господин офицер, смотрите…
Он отошел на несколько шагов, потом прыгнул вперед, приземлился с перекатом — и когда встал на ноги, нож уже был у него в руках. Офицеры зааплодировали, лишь низенький капитан недоуменно рассматривал матовое черное лезвие с зеркальной ниткой заточки.
Наслушавшись от Никонова о разного рода необычных воинских приспособлениях, в огромном количестве изобретенных потомками, барон попросил Романа прихватить с собой форму и кое-что из амуниции — на его выбор. Ромка спорить не стал; в итоге вместе с ним, в карете Корфа ехала спортивная сумка доверху набитая самым разнообразным снаряжением. Флектарновский комок, два вида берцев — черные, кожаные и летние, зеленые, со вставками из сетки, разгрузка, ранец с гидратором, пояс, подсумки, тактическую кобуру, наколенники, налокотники… Ромка выгреб все, что осталось у него после поездок с Дроном на страйкбольные пострелушки. Ни броника ни каски, правда, не нашлось, но хватило и этого — увидев снаряжение, офицеры впали в ступор и только и знали, что наперебой задавать вопросы.
Корф выглядел довольным, а Ромка, вот убейте, не понимал — зачем барон устроил это шоу?
— Э-э-э… молодой человек, — обратился к Роману третий офицер, высокий, несколько сутулый штабс-капитан, с лицом, изрытым оспинами. — Вы не позволите… примерить эту вашу амуницию?
Примерить так примерить, чего там! Ромка расстегнул пряжки разгруза и помог офицеру облачиться. Вид у того сделался комичный — в камуфлированной разгрузке поверх портупеи с саблей штабс смотрелся ходячим анахронизмом. Впрочем, он сразу же отстегнул саблю, снял китель и надел разгрузку поверх рубашки. Застегнул, сделал несколько резких движений, помахал руками…
— А знаете, господа, весьма удобно!
Пока капитан демонстрировал обнову сослуживцам, Ромка все же не выдержал и тихонько обратился к Барону:
— Модест Петрович, а зачем им все это? Все равно у вас ни гранат, ни магазинов подходящих, да и ткани такой тоже не сыскать. Я уж не говорю про липучки и молнии. Посмотрят, по удивляются — да и забудут.
— Не скажите, юноша. — не согласился Корф. — Тут главное — чтобы людям в голову мысль запала. Николай Николаич вообще старается себе в батальон отбирать офицеров неравнодушных, и чтоб непременно живого склада ума. Такие, если что и запомнят — найдут где с толком употребить.
Ромка пожал плечами — барону, конечно, виднее. А тот уже тянул его к скамейке, где была разложена разнообразная амуниция — свёрнутая скаткой шинель с закатанным в нее (по летнему времени) мундиром, медный походный котелок в парусиновом чехле, фляжка, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся деревянной. А это что? Ну-ка, знакомая вещь…
— Малая шанцевая лопата Линемана. — пояснил Корф. — Появилась в войсках на балканской войне и в Ахал-текинской экспедиции. Придуман сей предмет австрийским подданным, который и поставляет его нашей армии по полтине за штуку, ворюга. Впрочем, иные офицеры полагают Линемановскую лопату безделкой, которая лишь отягощает солдата. Вот, капитан Берестянников, — барон кивнул на офицера, примерявшего разгруз, — так вообще запретил солдатам своей роты сии лопатки получать из цейхгауза — дабы не растеряли казенное имущество. Да и не наберется их, признаться, на батальон… считается, что на роту вполне довольно и пяти положенных по штату больших лопат с кирками.
— Считается! Да что он понимает, капитан ваш! — вырвалось у Ромки. Ему было ужасно обидно за лопатку, которая, как он уже успел оценить, не сильно-то и отличалась от родной до боли МПЛ-50. — небось только шашкой махать горазд, кре… простите, Модест Петрович, вырвалось!
— Ничего, Роман. — добродушно усмехнулся барон. А вот мы, сейчас капитана и спросим. — И, прежде чем Ромка успел возразить, Корф громко позвал:
— Капитан, Аркадий Арсеньевич! Не будете ли вы любезны подойти к нам? Тут мой спутник готов оспорить ваше мнение насчет лопатки Линемана.
Капитан подошел. За ним подтянулись остальные офицеры.
— И что вы намерены мне сообщить, молодой человек? — Спросил капитан. Голос у его оказался резкий, отрывистый. Рока подумал, что таким, наверное, здорово подавать команды на плацу.
— Модест Петрович… виноват, господин ротмистр, — поправился Роман, — сказал, что вы, господин капитан, считаете ненужной эмпээлку… то есть эту, как ее, лопату Линемана. А это самая полезная вещь!
— Что же в ней такого «самого полезного»? — спросил капитан, даже не пытаясь скрыть снисходительную усмешку. Было видно, что он давно решил для себя этот вопрос, и не собирается менять своего мнения. — Впрочем, буду признателен, если вы мне растолкуете, юноша…
Это «юноша» прозвучало в устах капитана как нечто среднее между «деточка» и «сукин сын». Ромка немедленно завелся.
— С удовольствием, господин капитан. Вот, к примеру… — и он повернул лопату плашмя:
— Представьте — на привале развели костер. А у солдата из всего провианта — только мука да соль. Берет он эту муку, размешивает в холодной воде, солит — и пожалуйста, можно печь оладьи. Чем не сковородка?
Офицеры, окружившие Романа, вежливо заулыбались — впрочем, молодой человек заметил, что поручик, поулыбавшись со всеми, задумался.
— А еще, — продолжал он, воодушевленный вниманием слушателей, — ежели лопатку хорошенько наточить — нет, не здесь, а сбоку, — показал Ромка сунувшемуся, было, с пояснением офицеру, — то ей не то что колбасу — хлеб резать можно! Ведь сталь-то какая! — и провел ногтем по лезвию. Сталь и правда была что надо.
— Далее — лопатка, если придется — готовое весло. При переправе, скажем: связали ремнями пару бревен, сели на них один за другим, в середину — пулемёт… то есть, груз пристроили — и давай, греби лопатами! Как на каноэ. Где весло-то взять в боевой обстановке? Провод если надо перерубить, или там ветки для костра — тоже годится. Топор-то не всегда под рукой. Да, ну и копать ею тоже можно, а как же. А главное…
Ромка уверенно отстранил заслушавшегося поручика, сделал шаг назад, взвесил, примериваясь, лопатку — и резко взмахнул рукой. В воздухе мелькнуло, раздался тупой удар — и офицеры удивленно воззрились на шанцевый инструмент, на четверть штыка воткнувшийся в деревянный столб.
— Это она еще не заточена, как следует! — заявил Ромка, наслаждаясь произведенным эффектом. — Модест… господин ротмистр, вы ведь говорили, что в батальоне солдат как-то особо штыковому бою учат? Можно мне…?
На этот раз ответил Ромке сам командир батальона. Собственно, не ответил даже, а махнул рукой унтеру, наблюдавшему шагов с двадцати за тем, как забавляется начальство. Тот споро подбежал; Командир что-то сказал вполголоса, и унтер, повернувшись к команде, оглушительно заорал:
— Пустоведров, Фролов, Козлюк — ко мне! Бегом, тетЕри!
Трое солдат выстроились перед унтером, по-уставному пожирая начальство глазами. «Здоровые ребята», оценил Ромка. Может, зря это? Как бы не облажаться…
— Что ж, молодой человек, — неожиданно мягко произнес командир батальона. — Мы будем рады посмотреть, что вы покажете нам на сей раз…
* * *— Ну, удружили так удружили, юноша! — Фефёлов, добродушно посмеиваясь, тряс Роману руку. — Посрамили вы нас, нечего сказать! Впрочем, спасибо за науку. Вот уж что никогда в голову не пришло бы — применять лопатку Линемана как секиру или томагавк каких-нибудь ирокезов![56] Надеюсь, не откажете как нибудь приехать и показать поподробнее эти ваши приемы?
Роман, озираясь кивал. После заключительной схватки вся его уверенность куда-то делать и он вновь почувствовал себя срочником-первогодком с окружении старших офицером. Что ни говори — а все же многие из офицеров, да и унтеров-сверхсрочников, как выяснилось, как оказалось, имеют солидный боевой опыт — вон, комбат с турками воевал, а другие — кто в ахалтекинской экспедиции был, кто тоже на Балканах… Ветераны, как ни крути — ну кто он против них? Дух со стажем[57], и только. А туда же, расхвастался…
