Пол Стюарт - Последний воздушный пират
Внезапно воздух огласил крик толстолапов: их было семь или восемь, и все они дружно выли в унисон:
— Воррах, воррах, воррах, воррах, ву-у!
Это было то самое слово, которое бормотала себе под нос Вумеру! Как только хор толстолапьих голосов затих, на их призыв сразу же откликнулись другие. В ночи перекликались уже десятки голосов, и раздавались они со всех сторон.
— Воррах, воррах, ву-у!
Справа от себя Плут услышал голос своей подруги, звучавший громче остальных:
— Воррах, ву-у!
Душа Плута воспарила. Несомненно, они шли на Сходку! А по какой же ещё причине могли собираться в лесу эти звери, привыкшие жить поодиночке?
— Воррах, ву-у! — крикнула снова Вумеру, и Плут увидел, что она вышла на вершину каменистой гряды. Она стояла неподвижно, похожая на огромный валун на фоне свинцово-серого неба, и только ушки у неё трепетали, как крылышки присевшего на скалу пискуна.
Плут подлетел к ней.
— Вумеру! — позвал он. — Вумеру! Это я.
Он спустился на землю, посадив свой небоход на плоский уступ за спиною у толстолапихи, и спрыгнул вниз. Толстолапиха обернулась.
— Вух-вух, — сказал Плут, прижимая ладонь к груди. Я проснулся один. Ты ушла от меня. Он, вздохнув, прикоснулся к уху, а затем указал на землю. — Вуррах-вух! Я не услышал твоих прощальных: слов, поэтому последовал за тобой.
— Вух! — огрызнулась Вумеру, и её острые когти процарапали воздух, как заточенные мечи. Глаза жарко горели. Раскрыв пасть, она злобно сверкнула клыками.
Плут не был готов к этому. Внезапно он стал для неё чужим.
— Но… — Он умоляюще протянул к ней руки.
Толстолапиха глухо зарычала в ответ, и Плут почуял в её голосе откровенную угрозу. Неужели это страшное, незнакомое ему существо когда-то дружило с ним? Во что превратилась его добрая и ласковая Вумеру? Никогда раньше он не слышал таких злобных нот в её голосе. Она наклонилась вперёд и щёлкнула зубами прямо перед его носом.
— Вух-вух! Ни шагу дальше! Не смей идти за мной!
Плут отступил, подняв руки вверх, будто сдавался на милость победителя.
— Прости меня, Вумеру, — извинился он. — Я не хотел ничего плохого.
Толстолапиха рыкнула, развернулась и исчезла в лесу. Плут с горечью посмотрел ей вслед, и комок встал у него в горле.
— Ну что теперь будет? — прошептал он, взбираясь на «Буревестника» и поднимаясь в воздух. Как будто в ответ ему, гулкое лесное эхо повторило вой толстолапов:
— Воррах, воррах, воррах, воррах, ву-у!
Плут вздрогнул. Толстолапы были совсем близко. Как можно было не услышать их призыв? Но он не осмеливался идти вслед на ними. Если Вумеру обнаружит, что он нарушил её запрет, трудно было даже представить, что она с ним сделает. Но, с другой стороны, он не мог уйти ни с чем. Особенно сейчас, когда он оказался так близко.
Вой становился всё громче. Толстолапы голосили нараспев, и их завывания волнами доносились до ушей мальчика.
Наконец Плут решился. Он мечтал об этом часе с того самого мгновения, когда впервые взял в руки диссертацию Варис Лодд. Он был Библиотечным Рыцарем, и настал момент подтвердить свой высокий титул. Он опустился пониже и посадил «Буревестника» на толстую ветку железного дерева. Крепко привязав верёвкой небоход, он спрыгнул на землю.
Стараясь держаться в тени, он миновал отрог скалы, на котором стояла Вумеру, и пошёл дальше сквозь чащу, следуя за ней по примятой траве. Затем, опасливо пробираясь вперёд, он очутился на высоком изрезанном уступе, нависающем над чашеобразной долиной. На самом краю, над пропастью, росло огромное дерево, уходившее корнями в растрескавшуюся обнажённую породу, сложенную неровными блоками, и ствол его угрожающе накренился над зияющим провалом.
Плут подбежал к дереву, вскарабкался на него и осторожно пополз по изогнутому стволу, простёртому над бездной. Вокруг низкоголосые завывания становились громче и громче.
— Клянусь Небесами и Землёй! — воскликнул он в изумлении, когда перед ним явилось удивительное зрелище. — Да их здесь сотни! Даже тысячи!
Плут помотал головой, боясь поверить в то, что видит. Куда бы он ни бросил взгляд, повсюду виднелись толстолапы: залитые лунным светом, они, как в гипнотическом дурмане, медленно покачивались в такт бесконечной песне, которую выводили низкими, утробными голосами, идущими откуда-то из груди, и лишь иногда эта заунывная мелодия перерастала в долгий хриплый стон. Некоторые толстолапы появлялись поодиночке, другие стояли парами или небольшими группками, которые постоянно менялись в составе, когда неуклюжие существа в поисках новой компании, переваливаясь, переходили к другим кучкам собравшихся. Мало-помалу голоса слились в стройный хор — все толстолапы дружно, как один, выводили печальную мелодию. Дерево, на котором устроился Плут, вибрировало и подрагивало в резонанс звериному пению.
— Вот она! — выдохнул Плут. — Великая Сходка толстолапов! Я сделал открытие!
Крепко обхватив ногами ствол кривого дерева, Плут пошарил в рюкзаке и вытащил оттуда походный журнал и огрызок карандаша из свинцового дерева. Он хотел тотчас же зафиксировать всё детали этого поразительного зрелища для своей диссертации.
Большие группы толстолапов постоянно сходятся и расходятся, меняясь в составе, — поспешно записывал он — Огромная стая, как будто танцует замысловатую кадриль, фигуры которой инстинктивно понятны и известны всем партнёрам… При этом они поют — невероятно громко, и звуки, как тяжёлые удары, отдаются эхом, заставляя, вибрировать окружающие деревья.
Прямо под ним вой стал оглушительным. Однако в этой разноголосице Плуту слышались не только завывания.
Сначала ему трудно было разобрать, что там происходит. Но новые звуки, ложившиеся поверх хорового пения, становились всё яснее, и мальчику наконец удалось различить голоса отдельных толстолапов, то низкие, то высокие. До него даже доносились обрывки слов:
Я с далёких горных хребтов, где две вершины стоят, как близнецы. Я с высоких уступов туманных каньонов. Я из глубоких тенистых зарослей железных деревьев из колыбельной рощи… из дремучих, тёмных:, полночных лесов…
Плут слушал как заворожённый, как из хора прорезывались всё новые и новые голоса.
Снежные тропы величественных Краевых Земель. Покрытые мхами влажные болотистые пустоши. Мятежные колючие леса.
Ему казалось, что он на уроке географии, где читают названия на карте. Карта Дремучих Лесов в песне толстолапов. Каждый пел о своём доме, и мелодии смешивались, превращаясь в один мотив, где на музыку были положены названия всех известных мест, где обитали толстолапы.
Он перед собой видел живую библиотеку, такую же богатую, как спрятанное в подземелье книгохранилище Старого Нижнего Города. А эта библиотека хранилась в памяти толстолапов, и они обменивались своими знаниями на Великой Сходке. У Плута поплыла голова от великолепия этого зрелища.
Походный журнал выскользнул из его рук. Он потянулся, чтобы схватить дневник на лету, но попытка не удалась — он лишь потерял равновесие и, к ужасу своему, понял, что падает с дерева. Он летел вверх тормашками, размахивая ногами в воздухе.
В следующую секунду раздался глухой удар
— Шлёп! — и он ударился головой о твёрдую, каменистую почву. В глазах у него потемнело.
У Плута всё мутилось перед глазами. Он чувствовал тёплое дуновение ветра всем телом, и яркие лучи солнца били ему прямо в лицо.
«Где я?» — недоумевал он.
В висках у него стучало. Он видел только вспышки света, и окружающий мир кружился в хороводе перед ним. Дышал он тяжело, мелкими глотками впитывая в себя воздух, и когда наконец в голове у него слегка прояснилось, вскрикнул от удивления.
Над ним, свирепо оскалившись, склонилась целая стая толстолапов. Их мощные клыки сверкали, а в глазах горел недобрый огонь, но они молчали. Долина Тысячи Звуков погрузилась в мёртвую тишину.
Плут сглотнул слюну.
Внезапно похожий на гору самец с иссиня-чёрным мехом и толстенными загнутыми клыками склонился над ним. Плут увидел, как тот протянул к нему свою огромную лапищу, и тотчас же толстолап вцепился в мальчика длинными жёсткими когтями. От меха этого гиганта пахло затхлостью, а дыхание было зловонным.
— Ай-ай-ай! — закричал Плут, и сердце у него замерло, когда его подняли в воздух.
— Вух! — прорычал толстолап. — Как ты посмел!
Плут понял, что громадный зверь, крепко державший его над землёй, весь дрожит от негодования.
— Вух-вуррах! — заревело животное.
Сжавшись в комок от страха, Плут висел, зажатый в когтях зверя, которому вторили другие толстолапы, оглашая долину леденящими кровь яростными криками.
