Леонид Саксон - Аксель, Кри и Белая Маска
— Он нас подслушал! — стиснул зубы Аксель. — Там, в патио… Вот и нашлись дела: меня ждал.
— Ты обещал, — напомнила Пепа. — Я с ним сама разберусь, понял? — И голос у неё был такой, что Аксель уверился: эта за себя постоит.
— И не задирай его, — продолжала она, выглянув наружу и убедившись, что задний двор пуст. — Даже если сам набиваться будет! Жоан совсем не трус. Он не тебя боится, а нас с тётей…А то бы он тебя давно измолотил. Он очень сильный!
— Ладно, — вздохнул Аксель. После того, как он чуть не стал убийцей, выдавать в ответ общепринятое «Я и сам не слабак» или там «Посмотрим, кто кого» как-то не хотелось. Вообще, стоило сменить тему. — Х…хочешь. я тебе ещё стих напишу? — кашлянув, предложил он. — Мне нетрудно!
— Хочу, — серьёзно сказала Пепа. — Я всегда хочу, когда мне пишут стихи и когда за меня молятся. Тётя за меня молится каждый вечер, но стихов мне ещё никто никогда не писал.
— А что важнее — стих или молитва? — осторожно спросил Аксель, не зная, насколько рьяной католичкой является Пепа. Но, судя по её с Жоаном воскресным физиономиям, когда они сопровождали в церковь тётю Аделиту, спросить такое было можно.
— Смотря какие стихи и какие молитвы, — всё так же серьёзно разъяснила она, на этот раз чуть подумав. — Твои годятся, — добавила она, не уточнив, для чего. — Только не сейчас…Сейчас меня ждёт тётя. Иди в дом, а я подожду пару минут и тоже пойду. И не ищи меня! — опередила она, видя, как он открыл рот. — Я скажу, как придётся впору…
Аксель с жаром закивал и выскользнул на свет божий — унося в душе еле заметную, но такую чудесную прощальную улыбку! Он уже начинал потихоньку чувствовать себя героем по мере того, как слабел столбняк мгновенного ужаса. Но, ворвавшись в номер, как на крыльях, и вдоволь покружив по комнате, сел, вздохнул и твёрдо сказал себе: «Никогда больше». И хватит об этом…к чему портить счастье? Лучше думать о том, что у тебя будет случай вместе с каким-нибудь новым стихом показать Пепе золотую авторучку, которую подарили тебе поклонники твоего таланта!
Эта ночь и следующий день прошли без сюрпризов. Утром на пляже, дождавшись, когда отцы уйдут купаться, провели короткое совещание. Продуктов — кроме, может быть, пачки печенья да пары пакетов сока — решили не брать: у духов с голоду не умрёшь! Ведь благодаря усилителям волшебного поля к Акселю и Кри в Подземном Мире вернётся их магическая сила, и они смогут наколдовать себе что угодно. («А может быть, и у меня что-нибудь получится?» — с надеждой предположила Дженни. — «Может быть», — хором ответили брат и сестра; она — с такой же надеждой, он — с необъяснимой уверенностью, что ничего у Дженни не выйдет, даже если окажется, что у неё вся родня — звёздные духи). Короче, спортивная одежда и обувь, дождевики, верный акселев фонарик — и ничего громоздкого. Сбор на лестнице чёрного хода, затем — марш-бросок на задний двор, где в полночь состоится приобщение Дженни к волшебному миру. (У неё ещё нет привычки к скелетам — даже вежливым, и вообще, неизвестно, кто явится за ними в этот раз).
Сиесту нынче соблюдали особенно тщательно: берегли силы…До ужина чуть-чуть выкупались, вяло помахались в бадминтон и задумчиво разошлись по комнатам. Ни Жоана, ни Пепы; за ужином священнодействовала сеньора Мирамар. Наверное, так было даже лучше для общего спокойствия…а жаль!
А потом наступили сумерки, и над пальмами и кустами, берегом моря и пустыми тропинками, над крышей дома и над навесом затанцевали ночные насекомые. Зажглись первые звёзды чёрного космоса, начали стихать звуки дня. Настал особенный вечер в жизни троих ребят — особенно Акселя и Кри. Если раньше они лишь отбивались и защищались, то теперь сами начинали сражение…и какое! Не ради друг друга, или настоящего друга, или приятеля — ради совершенно незнакомого мальчика. Который, будучи спасён, мог оказаться (как их предупредили) злобным, способным на всё чудовищем — хуже любого духа! Зачем они шли на это? Они бы сами не могли ответить.
Без четверти двенадцать голова Акселя в тёмной кепке тихо выглянула в коридор, и почти одновременно из соседних номеров выглянули головы Кри и Дженни. Аксель сердито замахал рукой — глупые девчонки тут же скрылись. Тогда он тщательно запер и подёргал дверь — вдруг противник всё же не знает о новой вылазке? — и, бесшумно ступая в своих любимых кроссовках, с крошечным рюкзачком за плечами, прокрался на чёрную лестницу. Спустя пару минут к нему присоединилась Кри, а ещё минутой позже — Дженни. Вопреки спартанским решениям, каждая несла довольно большую сумку непонятно с чем. Впрочем, продолговатые очертания сумки Дженни даже и в темноте показались Акселю знакомыми. Он на секунду включил фонарик и прочитал на желто-синем боку: «Ecostar Junior».
— Дженни! Ты что, взяла свою Генриетту?!
— Она говорит, что без оружия чувствует себя дискомфортно, — шепнула Кри.
«Могла бы и сама ответить», — подумал Аксель. Он не представлял себе, какой прок может быть от тонкой и гибкой спортивной рапиры (да ещё детской!), которой, кажется, и рубить-то нельзя — только чуть-чуть колоть. То ли дело волшебный меч! А впрочем, кто их поймёт, девчонок…
И вся команда стремительным броском достигла двери, ведущей на задний двор, куда дети вышли с невольным трепетом. Было темно и тихо — а ведь до полуночи оставались считанные секунды.
— Вот он! — Как и в прошлый раз, первой увидела Кри. Наверно, она и впрямь была глазастее всех, и сразу приметила светящееся пятно, скользящее к ним невысоко над землёй со стороны моря. Бабочкозавр не летел, а, можно сказать, беззаботно порхал, быстро-быстро трепеща крылышками. Пару раз он даже завис над виднеющимся в траве цветком, зачем — непонятно. Наконец чудовищный мотылёк размером с крупный персик очутился перед самым лицом Акселя и, приветственно сверкнув выпученными глазами, оскалил клыки. Дженни издала глубокий, прерывистый вздох; покосившись на неё при свете луны и пришельца, мальчик увидел, что она стала белой, как бумага. Разумеется, Дженни никогда не подозревала своих друзей во лжи, да и, кроме того, давно познакомилась со Шворком, который произвёл на неё большое впечатление. Но Шворк всё-таки хоть внешне выглядел, как обычный пудель! А тут перед ней появилась самая страшная из всех доисторических рептилий, да ещё ночью, населив эту ночь миллионом других страхов! Аксель молча взял Дженни за руку, и она даже не подумала отдёрнуть ладонь.
Бабочкозавр жестом когтистой лапы остановил Акселя, пытавшегося заговорить, повернулся к присутствующим хвостом и торжественно поплыл к морю. Все двинулись за ним, тревожно озираясь. Такое начало ничем не походило на дружелюбие Смертёнка — и мальчик испытал невольное разочарование, надеясь до последней минуты, что за ними явится он. Их проводник, копируя повадки «натуральной» бабочки, то и дело опускался на какую-нибудь веточку или цветок, которые даже не гнулись под его тяжестью. Когда дошли до пляжа, Аксель и Кри невольно покосились влево. Но под деревьями царил беспросветный мрак.
Вместо того, чтобы двинуться к знакомой полянке, где жила одинокая лужа со звездой в центре, бабочкозавр порхнул к морю и опустился на не менее хорошо знакомый Акселю шезлонг. Все окружили его и замерли, ожидая новых инструкций.
— Ну вот, — тихонько прорычал он на чистейшем немецком языке. — Здесь нас никто не увидит и не услышит, как бы ни пытался. Вы понимаете, конечно, что я говорю о враждебных духах, — важно прибавил проводник. — Извините, что я летел так медленно, но у нас, бабочек, свой обычай. То и дело тянет сесть на цветок по старой привычке…Над морем всё будет быстрей, обещаю вам!
— У вас, бабочек? — удивлённо переспросила Кри. — А мне показалось, вы тираннозаврик! Я вас и в «Парке юрского периода» сколько раз видала, и в атласах разных…
— Кри! — многозначительно кашлянул Аксель, и добавил взглядом: «Не перечь!»
— Но крыльев-то у меня, надеюсь, не было в этих ваших парках или где там ещё? — самодовольно прорычал бабочкозавр и медленно раскрыл перед носом девочки обе пары крыл — верхних и нижних. Верхние напоминали косые коричневые треугольники с золотистым отливом, а нижние — лепестки розы с чёрными разводами.
— Да, крыльев не было, — поспешно признала Кри. — Извините…
— И есть за что! Я — самый изысканный ящер на свете, ибо прежде всего я — бабочка виноградный сфинкс. Если и есть кто-либо, выдерживающий со мной отдалённое сравнение — например, мой брат, сфинкс олеандровый, который доставит вас назад, — то лишь для того, чтоб лишний раз напомнить, чего ему не хватает…
— А не хватает ему — быть вами? — угадал Аксель.
— Раз уж ты это понял, не буду спорить… Ну, а сейчас не пугайтесь, я вынужден принять свой рабочий вид, чтобы достойно выполнить возложенную на меня миссию…
И он начал пухнуть на глазах, быстро закрывая светящейся тушей кроны ночных деревьев и луну. Его страшная, качающаяся из стороны в сторону морда с гигантскими клыками и горящими глазами была не очень-то приятным зрелищем, так что предупреждение было не лишним; тем не менее все невольно попятились. Сделавшись ростом с соседнее оливковое дерево, монстр якобы спохватился и заявил, что для столь малых существ он, пожалуй, перестарался (хотя Аксель мог поклясться, что он щеголяет своими размерами нарочно). И начал уменьшаться. Наконец, достигнув размера, среднего между огромным носорогом и не очень большим слоном, виноградный тираннозавр решил, что, кажется, хватит.
