Эрик Ниланд - Слуги света, воины тьмы
Взрослеет? Значит, по мнению бабушки, именно это происходило с Фионой? А у Элиота было такое чувство, что на них с сестрой воздействует дюжина странных сил, что их тянут и толкают в разные стороны, но что это за силы, он не понимал. Он знал одно: все это ему совсем не нравится.
24
Маленькая, но важная правда
Фиона проводила Роберта до двери.
Ее сердце часто билось, кровь пульсировала в жилах. Еще ни разу в жизни девочка так не волновалась.
Но она начала привыкать к этому состоянию. Ей нужно было только держаться, не скатываться обратно и не превращаться в уродину, которая тупо смотрит себе под ноги.
Она не спала почти всю ночь, она съела второй и третий слой конфет из шкатулки в форме сердечка (сколько же конфет могло там уместиться?), она читала Макиавелли и узнавала о том, что он думал о средневековых итальянских правителях. А еще — что самое главное, как уцелеть рядом с ними.
Перед наружной дверью Роберт остановился и сделал вид, что внимательно изучает табличку «Воспользуйтесь при пожаре».
Он был выше ее ростом, а Фиона не привыкла смотреть вверх, разговаривая с мальчиками и мужчинами. Так приятно наконец сделать это. Запах его кожаной куртки щекотал ей ноздри.
— Спасибо, — сказал Роберт. — Ты меня выручила. Мне говорили, чего можно ожидать от твоей бабушки, но… — Он с опаской оглянулся на дверь квартиры. — Она меня здорово напугала.
— Понимаю.
Бабушка, когда хотела, могла уподобиться страшной стихии — урагану или землетрясению. С ней невозможно было сражаться, ее можно было только терпеть. Но как ни странно, Фионе хотелось рассказать Роберту о том, что бабушка может быть по-своему доброй. Она защищала ее и Элиота и всегда делала только то, что было полезно для них.
Роберт отбросил со лба прядь темных волос — и сердце Фионы почему-то забилось еще сильнее.
— Ну, спасибо еще раз, — сказал он, открыл дверь и переступил порог. — Увидимся.
— Я провожу тебя до машины, — сказала Фиона. — Нет проблем.
Роберт улыбнулся. Ни дядя Генри, ни другие родственники так не улыбались. В их улыбках всегда чувствовался какой-то тайный смысл, а улыбка Роберта была честной.
Он придержал дверь, чтобы пропустить Фиону.
— Хорошо.
Они сбежали вниз по лестнице. Странно — хотя Фиона впервые осталась наедине с парнем, она думала о бабушке. Неужели та пугала людей своим властным видом и суровым поведением? Ведь ни ее, ни Элиота она ни разу пальцем не тронула. А дядя Генри сказал, что она убила мистера Уэлманна. Знает ли об этом Роберт?
А если Уэлманн был убит, почему бабушка не боялась полиции? И вообще, почему никто не пошел в полицию, чтобы защитить ее с Элиотом от остальных родственников? Все вели себя так, словно к их семейству закон и правосудие не имеют никакого отношения. И так вела себя бабушка, которая всегда требовала от своих внуков, чтобы они переходили улицу только по «зебре» и только на зеленый свет.
Фиона решила спросить об этом у Роберта.
— Как ты думаешь, полиция не станет вмешиваться?
— Копы? — Роберт остановился на площадке второго этажа и посмотрел на Фиону так, словно она сказала что-то смешное. — Ни за что. Они-то что могут сделать?
У Роберта могло создаться впечатление, что ей ничего не известно. А Фионе этого совсем не хотелось. Поэтому она просто кивнула, и они пошли дальше. Ответ Роберта показался ей правдивым. Дядя Генри был богат и наверняка пользовался влиянием, но все же — как можно стоять настолько выше закона? Ну а бабушка? Она ведь всего лишь управляющая домом?
— Скажи, а каково это — работать на дядю Генри?
По лицу Роберта пробежала тень.
— Иногда трудно. Опасно. — Он усмехнулся. — Знаешь, это что-то вроде бесконечных «американских горок», но я от этого ни за что на свете не откажусь.
Похоже, его жизнь была полной противоположностью ее жизни… ну, до последнего времени. Фиона не знала, выдержит ли она бесконечное катание на «американских горках». Она вдруг ощутила дрожь в коленях и с трудом шагнула на следующую ступеньку. Страшная усталость охватила ее.
Сахар из шоколадных конфет полностью растворился в ее крови. Перенося мысли Макиавелли на каталожные карточки, она съела слишком много конфет. Всякий раз, когда она съедала очередной трюфель или карамельку, их возбуждающее действие слабело.
Но она не должна сейчас падать в обморок. Позволить, чтобы такое случилось, когда она наедине с Робертом? Ни за что! Впервые в жизни Фиона что-то делала самостоятельно, впервые чувствовала себя так уверенно.
И дело было не только в шоколаде. Что-то она наверняка делала сама.
— Значит, ты шофер дяди Генри?
Роберт взглянул вверх и перестал улыбаться.
— Да.
Фиона подошла ближе и незаметно потрогала рукав его куртки. Так приятно было прикасаться к грубой коже.
— Может быть, ты научишь меня водить машину?
Она сама не поверила, что сказала это. Ну почему она такая трусиха? Ведь именно это она и хотела сказать!
Фиона покраснела, но не отвела взгляд, как обычно. Она не смутилась. Она осмелела.
Ощущение у нее было точно такое же, как вчера, когда она съела первую конфету.
Не был ли Роберт тем самым «тайным обожателем», который послал ей в подарок коробку конфет? Она не хотела спрашивать его об этом… сейчас. Ей хотелось подольше сохранить тайну.
Роберт одобрительно посмотрел на нее и снова улыбнулся.
— Я мог бы тебя научить, но не думаю, что тебе придется самой водить машину, когда ты станешь взрослой.
Фиона улыбнулась в ответ, но ее сердце похолодело. Когда она станет взрослой? Но ведь они были почти ровесниками!
Роберт открыл дверь подъезда.
— Прошу.
Солнце светило ярко. Асфальт раскалился, калифорнийский воздух подернулся жарким маревом.
Фиона понимала, что они с Элиотом опоздают на работу, и впервые в жизни ее это нисколько не заботило.
Она огляделась по сторонам. Лимузина дяди Генри нигде было видно.
Роберт кивком указал на мотоцикл, стоящий около тротуар.
— Вот моя машина.
Мотоцикл был матово-черный, удлиненный и обтекаемый, снабженный двумя хромированными выхлопными трубами, цилиндры V-образного двигателя словно излучали мощь. На бензобаке красовалась эмблема в виде серебряных крыльев.[41]
Конечно, Роберт ездил на мотоцикле. Фиона представила себя позади него на заднем сиденье. Вот она сидит, обхватив Роберта руками за талию, прижимается к его кожаной куртке, и ветер развевает ее волосы…
— Спасибо, — прошептала Фиона, моргнула и прогнала прочь свои фантазии. — Спасибо, что заехал. Наверняка тебе было не слишком весело разговаривать с бабушкой.
Ей хотелось так много ему сказать. И вопросов хотелось задать много — начиная с номера телефона, но она слабела с каждой секундой и с каждой секундой чувствовала себя прежней робкой девочкой.
Огромных усилий ей стоило не потупиться и продолжать смотреть Роберту в глаза.
— Мы изучим современные мифы, о которых ты говорил. Правда, это будет непросто — ведь мы совсем не знаем, чего ждут от нас наши родственники. В общем, трудно не бояться.
Роберт внимательно посмотрел на нее и подошел немного ближе.
Сердце Фионы бешено забилось. Роберт бросил взгляд на окна их квартиры на третьем этаже и снова посмотрел на Фиону.
— Будьте готовы к воде — запаситесь резиновыми сапогами, шерстяной одеждой, всяким таким, — прошептал он. — Будет темно. Вам понадобятся фонарики. Если сумеете, раздобудьте пистолет. — Он запрокинул голову и посмотрел на небо. — У меня будут большие неприятности, если кто-нибудь узнает о том, что я тебе только что сказал.
Фиона взяла его за руку и крепко сжала.
— Никто ничего не узнает. Обещаю.
Он слегка пожал ее руку в ответ и отпустил.
— Мне пора. Я наедине с тобой… Не самая лучшая идея.
Роберт сел на мотоцикл, включил зажигание. Улицы Дель-Сомбры огласились ревом мотора.
— Что ты имеешь в виду? — прокричала Фиона.
— Есть правила насчет таких парней, как я, и таких девушек, как ты. — Роберт нажал на рычаг газа. — Я всего лишь водитель. А твоя мать была богиней. Вот в чем дело. И они думают, что ты тоже можешь стать богиней.
Роберт умчался прочь, оставив позади облако пыли, выхлопные газы… и совершенно озадаченную Фиону.
25
Очень много лжи
Фиона перешагнула через лист полусгнившего картона и, приподнявшись на цыпочки, обошла несколько ржавых крысоловок. Она подняла фонарик, и его луч выхватил из темноты стопки журналов начала века, банки с маринованными помидорами и фарфоровые головки кукол, глаза которых неподвижно уставились на нее.
В подвале Дубового дома хранились драгоценности, хлам и «драгоценный хлам». Подвал тянулся под всем зданием.
