Эрин Хантер - Долгое эхо
— В самом деле? — взмахнул хвостом Львиносвет.
— Я хочу отдохнуть перед встречей целителей, — ответил Воробей.
Искролапка нетерпеливо обежала вокруг них.
— Но ведь нам не обязательно возвращаться с вами, правда? Я хочу еще поохотиться!
— Тогда идем, — сказала Пестроцветик, и их лапы веселой дробью застучали по листьям.
Воробей молча направился в сторону деревьев. Папоротники гладили его серую шерсть, когда он пробирался сквозь них.
Львиносвет зашуршал листвой у него за спиной.
— С твоими травами ничего не случиться?
— Надеюсь, все будет в порядке, — проворчал Воробей, послав молчаливую мольбу Звездному племени. — Приятно знать, что у нас есть приличный запас на суровые времена.
— Я заметил, что тебе нравится ухаживать за ними.
— С растениями проще, — сухо заметил Воробей. — Они делают то, что им говорят. Как оруженосцы.
— Кажется, ты подумываешь завести помощника? — промурлыкал Львиносвет.
Воробей распушил загривок.
— Пока нет… — с явным усилием выдавил он. — По крайней мере, до тех пор, пока Листвичка рядом.
— Надеешься, что она снова станет целительницей?
Воробей повел одним ухом.
— Может быть… — Он по природе не был сентиментален, поэтому слова давались ему с трудом. — Просто мне кажется, что это какая-то глупость. Зачем было тратить время, обучая ее целительству, чтобы потом она взяла и повернулась хвостом к своим обязанностям?
Какая из нее воительница? Она так много знает, а я порой чувствую себя совершенно беспомощным. Листвичка нужна Грозовому племени, Львиносвет. Возможно, сейчас она нужна ему больше, чем когда-либо.
— Воробей! — позвала с поляны Медуница. — Перышко пришел.
— Бегу! — отозвался целитель, поспешно обнюхивая Иглогривку. Она сладко спала в своем гнездышке.
Все было в порядке. Никакого запаха болезни. Воробей опрометью выскочил из палатки. Он чувствовал, что хрупкий полумесяц уже висит в небе над оврагом.
Свежий воздух был прохладен, с острым привкусом изморози. Суровая пора была уже не за озером. Воробей потрусил через поляну, молчаливо радуясь тому, что наконец-то выучил дорогу, на которой ему не грозило споткнуться или зацепиться за сук.
— Мне казалось, раньше вы встречались на границе, — шепнула Медуница, когда Воробей пробегал мимо нее.
— Наверное, Перышко хочет своими глазами взглянуть на разрушения.
Перышко стоял возле колючей стены лагеря. Воробей сразу почувствовал, с каким изумлением целитель Сумрачного племени осматривает лагерь.
— Какое чудо, что вы потеряли только одного кота, — пробормотал Перышко, когда Воробей подо- шел к нему. — Это просто невероятно! Как чувствует себя Иглолапка?
— Она теперь Иглогривка.
— Вот как? — с искренним удивлением переспросил Перышко, но Воробей не стал вдаваться в объяснения и молча повел целителя через туннель в лес.
Огнехвост, ученик Перышка, ждал наставника снаружи.
«Очень хорошо, — подумал про себя Воробей. — Огнехвост — брат Когтегрива. Если Когтегрив затевает что-то недоброе, то сны его брата определенно дадут мне ответ!»
Если, конечно, Звездоцап не взялся и за самого Огнехвоста…
«Целитель-предатель? Нет, это невозможно!»
Воробей хотел отбросить эту мысль, но она прицепилась к нему, как колючка, заставив насторожить уши и взвешивать каждое свое слово.
Перышко и Огнехвост вежливо уступили Воробью дорогу и он повел их через территорию Грозового племени к границе с племенем Ветра. Там их должны были ждать остальные целители.
— Выходит, Огнезвезд сделал ее воительницей? — спросил Перышко, которому не терпелось побольше узнать об Иглогривке.
— Она храбрая и мужественная, как подобает воительнице, — ответил Воробей, не оставляя надежды прощупать реакцию Огнехвоста. Насколько заинтересует этот разговор ученика целителя?
— У нее появились какие-нибудь болезни? — спросил Огнехвост, приближая морду к Воробью.
— Никаких. Мы все время заставляем ее двигаться, — ответил Воробей. — Она каждый день делает упражнения, сама приносит себе добычу из кучи. Мне кажется, благодаря такой нагрузке мы сумели не допустить, чтобы болезнь затронула ее грудь и желудок.
— А как вы поддерживаете ее настроение? — не унимался Огнехвост.
Что это — объяснимый интерес целителя или попытка обнаружить малейшие признаки слабости?
— В этом нет необходимости, — осторожно ответил Воробей. — Она не поддается унынию.
Он обрадовался, когда они вышли из-за деревьев и ветер с пустошей принес запах Пустельги, Мотылинки и Ивушки, терпеливо ожидающих на границе племени Ветра. Сорвавшись с места, Воробей помчался по траве навстречу целителям.
Одним уверенным прыжком он перемахнул через ручей.
— Как похолодало! — воскликнул Воробей, здороваясь с соседями. Ледяной ветер, гулявший над пустошами, трепал кошачью шерсть.
— Ничего, вот пойдем, так сразу согреемся, — сказал Пустельга, зябко притопывая лапами. Развернувшись, он повел целителей вверх по течению ручья.
— Добрый вечер, Мотылинка, — вежливо поздоровался Воробей с Речной кошкой и почувствовал, как ее холодный взгляд скользнул по его шерсти.
— Здравствуй, Воробей, — с холодком отозвалась целительница.
Воробей насторожился. Какая колючка ее уколола?
Может быть, опасается, что он выдал кому-нибудь ее тайну? Напрасно беспокоится. Какой ему смысл мяукать о том, что она не верит в Звездное племя и не слушает его советов?
— Надеюсь, хоть в овраге ветра не будет, — проворчал Перышко.
— Ты брюзжишь, как старейшина, — поддел его Пустельга.
— Да он и есть старейшина! — не удержался Огнехвост.
— Ах ты, нахальный птенец! — с напускным возмущением воскликнул Перышко, но Воробей чувствовал теплое облако дружелюбия, окутывавшее целителей, семенивших вверх по берегу.
В любое другое время Воробей наслаждался бы этим путешествием, радуясь дружбе, доверию, отсутствию границ и подозрений. Но сегодня его грызла тревога.
Привычное доверие, которое он испытывал к целителям, было омрачено зловещей тенью Звездоцапа.
Воробей шел в самом конце процессии, шагавшей вдоль ручья к водопаду. Пока он искал безопасную дорогу среди камней, целители ушли еще дальше.
— Хочешь, мы пойдем помедленнее? — крикнул ему Перышко.
— Я догоню! — отозвался Воробей, протискиваясь между двумя скалами. Ему не давала покоя мысль о том, что сегодня ночью Звездоцап может посетить сны одного из целителей.
«Это же чушь мышиная!» — в который раз сказал он себе. А если все-таки нет? Воители Звездного племени с давних пор являются к целителям. Почему же этого не могут сделать коты из Сумрачного леса, из Места-Без-Звезд?
Воробей так глубоко ушел в свои мысли, что поскользнулся и едва не упал на мокром камне.
— Осторожнее! — Он почувствовал, как Перышко подставил ему бок. Оказывается, Сумрачный целитель стоял и дожидался его.
Через несколько шагов Перышко осторожно спросил:
— Как поживает Листвичка?
Воробей почувствовал в его вопросе искреннее беспокойство, с каким обычно справляются о делах близкого друга.
— Я имею в виду, получается у нее быть воительницей? — Перышко выделил последнее слово, давая понять, что до сих пор не верит в твердость этого решения Листвички.
— У нее все замечательно, — ответил Воробей, подстраиваясь под походку целителя. Почему он должен оправдываться перед ним за поступки Листвички?
— Она скучает по целительству?
Воробей резко повернулся к Перышку.
— Никто не заставлял ее уходить! — рявкнул он.
«Как она могла остаться целительницей, если нарушила Воинский закон и столько времени врала всем кругом?»
Он подавил невольный укол жалости и зашагал вперед, но Перышко тихо сказал:
— Мы все совершаем ошибки… И некоторые из этих ошибок еще долго аукаются нам. У них очень долгое эхо.
Огнехвост уже карабкался к истоку водопада, бившего в нескольких хвостах впереди. Когда Воробей взобрался на вершину, ученик Перышка и Мотылинка уже устроились возле Лунного озера. Ивушка бегала вокруг них, выискивая местечко поудобнее.
Перышко неторопливо спустился к ним.
— Ты был прав, Перышко, — улыбнулся Пустельга. — Здесь, в самом деле, ветра поменьше.
Воробей пошел по тропе, змеившейся вдоль крутого склона к лежавшему внизу озеру, следуя по глубоким следам, оставленным здесь поколениями котов, луна за луной спускавшихся к воде. Он ждал, когда тихие голоса предков вновь заговорят с ним, но услышал лишь свист ветра в скалах.
Коготь одиночества вонзился ему в живот. Неужели никто из предков не прикоснется к нему по пути? И он не услышит их приветливых голосов? Не почувствует смутно знакомых запахов?
