Оак Баррель - Одд и Ключ времени
Так завершилась история великого и ужасного правителя подземелий долины Яттерланд.
Возможно, он и по сей день сидит в каменном мешке со своим невольным компаньоном — старым ворчливым орком. Если, конечно, не нашел способ выбраться…
Глава 37
ГОРЬКАЯ ЦЕНА КАМНЯ
С Харканом и целым войском орков было покончено. Если найдется тот, кто пожалеет об этом — что ж, пусть расскажет жителям долины, как здорово, когда твои соседи промышляют разбоем…
Здесь, под Свиной горой, конечно, были сотни других орков. Кое с кем из них еще предстояло встретиться — раньше или позже. Пройдет время, и в подземельях появится новый король. Они вечно откуда-то берутся. Каким он будет, кто знает… Одд очень надеялся, что достаточно умным и недостаточно жадным, чтобы держаться подальше от людей.
Могут ли орки с людьми жить в мире? Он этого не знал. Ему пришлось рано повзрослеть, но от этого еще не становишься всеведущим. Лучше сказать, Одд очень надеялся на то, что такое возможно. Иначе весь пройденный им с друзьями путь был не полезнее дырявого котелка.
Будущее покажет. А теперь нужно было действовать: в подземельях еще оставались пленники, которых необходимо освободить. Эта задача казалась теперь совсем не такой безнадежной, как в самом начале. Одд был уверен, что весть о разгроме Харкана быстро расползлась по орочьим норам, и они, лишенные главаря, будут больше заняты спасением своих шкур, чем борьбой с пришельцами.
Мальчик посмотрел на свое воинственное племя, приведшее в трепет царство жестоких чудищ. Лишайник стоял, свесив ручищи до колен, и просто ждал, когда ему скажут, что делать дальше. Клюпп оттирал у родника грязь со своей перепачканной шляпы, к которой питал необъяснимую слабость. Крокк уже, казалось, вовсе забыл о произошедшем, и самозабвенно ковырял киркой огромный оранжевый сталагмит, пытаясь разобраться в его устройстве, а заодно — не годится ли он для фейерверка. Его очки хищно блестели в свете факела, выдавая внутреннее возбуждение безумца, каким должен быть всякий уважающий себя ученый.
Одд прошелся вдоль озера по пещере, служившей резиденцией Харкану. В гулкой пустоте его шаги рождали зловещую какофонию шорохов и стуков, словно гора была не толще ореховой скорлупы, на которой сверху паслось стадо коз. Любое слово, сказанное здесь, вторило многократным эхо и звучало как зловещее заклинание.
— Орк, — негромко произнес он.
«Ор-корк-ор-окор-ко-рк-ор-оркх…» — отозвалась пещера, словно живое существо.
Он так и не успел рассмотреть ее, сражаясь с Харканом и его войском, и теперь с любопытством разглядывал все вокруг. Им всем нужен был краткий отдых. Пару часов покоя.
Пещера была торжественной и громадной. Из-за того, что разношерстные факелы и лампы, расставленные на камнях, мерцали, а в воздухе кисеей висел туман, она казалась загадочной и почти бесконечной, ужасала и завораживала одновременно.
Одд прекрасно знал, что стоит добавить света, как все это великолепие превратится просто в большой каменный мешок с неровными потолками и неопрятными потеками на стенах. Слишком много пещер он видел за свою жизнь, и ни одна из них не была воплощением тепла и уюта. Но сейчас ему хотелось верить в то, что его плечи накрывает невесомым покрывалом само чудо.
В небольшой нише поодаль показалась какая-то скрюченная фигурка. Одд остановился и посмотрел на нее. Фигурка оставалась неподвижной, пока он не поманил ее рукой.
Перед мальчиком с факелом в руке возник тощий и узловатый, как древесный корень, орк, выглядевший древнее самих гор. Он несколько раз с трудом поклонился и гнусаво произнес:
— Я Хривой Пфалец Хнитт. Фдвафсвуй, нофый хофяин… Фад слуфить тебе…
А затем протянул ладонь к лицу мальчика. В его заскорузлой лапе переливались и вспыхивали цветными искрами крупные, мастерски ограненные самоцветы. В этом маленьком озерце блесток словно умещалось все самое чудесное, виденное Оддом во сне и наяву: робкие весенние рассветы и взрывающие небо грозы над долиной, блеск реки в жаркий полдень, солнце, перемешанное с листвой, алые закаты над снегами вершин… Это было наваждением, сказкой, обращенной в камни, которые ни капли не походили на те грязные тусклые осколки, которые он сам добывал под горой когда-то.
Скрюченный орк дал ему ровно столько времени полюбоваться камнями, чтобы чудо не успело развеяться. Затем он сделал шаг назад и поманил мальчика за собой, кивая в сторону какого-то невидимого в темноте прохода.
Неизвестно откуда у него в руках оказался маленький яркий фонарь, в котором на сквозняке трепетали сразу четыре фитиля. Ненужный факел был отброшен в сторону и с шипением погас в черном озере.
Одд шел за скрюченным орком, все дальше углубляясь в тыльную часть пещеры, петляя между камнями и тянущимися вверх остриями оранжевых сталагмитов. Ему казалось, что он ступает сейчас по шипастой спине спящего дракона, который вот-вот проснется и первым делом разберется с незваными гостями, а потом, обозрев нетронутые сокровища, снова погрузится в тысячелетнюю дрему. А может, этот дракон и есть он сам, мальчик, зовущийся Оддом? И на самом деле уже столетия он дремлет в этой пещере, видя себя сейчас во сне каким-то мальчишкой, пробирающимся за фонарем вглубь горы?..
Незаметно гулкие своды сменились низким потолком вырубленного в скале прохода. Несколько раз повернув и метнувшись вверх-вниз по ступенькам, они оказались в тускло освещенной зале с широкой от стены до стены каменной лестницей поперек. Здесь было необыкновенно тихо, тепло и сухо, как в очаге недавно остывшей печи. Пахло чем-то очень странным, сравнить которое Одду было не с чем: одновременно каменным, беспощадным, и в то же время пульсирующим, живым, словно глубоко спящим в темноте и готовым вот-вот проснуться. Так пахнут сокровища, чувствующие приближение господина.
Орк, подволакивая ногу, но по-крабьи шустрый и проворный, взобрался по лестнице, сложенной так добротно, что в кладку между камнями не вошло бы лезвие ножа. Теперь обутые в сандалии ступни орка были выше глаз Одда, и орк нетерпеливо звал его за собой, едва не приплясывая на верхней площадке лестницы.
Мальчик взбежал по ней, не сводя глаз со своего провожатого, привычно сжимая в правой руке булаву в расчете на какую-нибудь подлость. Но тот лишь отошел в сторону, приглашая взглянуть на что-то, предоставив остальное человеческой природе.
Одд взял из его сучковатых лап лампу, поднял ее и посмотрел…
Гладкий и блестящий каменный пол был украшен сложным невиданным орнаментом, от которого начинала кружиться голова и дыбом вставали волосы. Тысячи мелких черных и белых плиток создавали впечатление упавшего под ноги зимнего сказочного сада, подхваченного полночным ураганом. Каждый завиток мрачной, словно выпуклой картины казался движущимся по спирали вокруг, обвивал щиколотки, увлекая в бездну. Мальчик невольно отвел глаза, чтобы не потерять равновесие.
Когда он сделал следующий шаг, убедившись, что камень под ним — это действительно камень, а не хрупкая скорлупа над бездной, то позволил себе снова посмотреть под ноги. Сумеречное творение неизвестного мастера страшило и вызывало восхищение. От него было трудно оторвать взгляд и в то же время невозможно долго смотреть. Одд, ошарашенный увиденным, прошелся туда-сюда, забыв о своем уродливом спутнике. Казалось, тот растворился в темноте, чтобы не мешать новому хозяину наслаждаться своими удивительными владениями.
В нескольких шагах впереди мозаика обрывалась, переходя в… Одд не сразу разобрал, что это. Широкая, кажущаяся бескрайней россыпь цветных камней расходилась в стороны миллионом искрящих граней. Каждое движение фонаря, каждый поворот головы — и драгоценное озеро меняло свои очертания. Даже слабого света было вдоволь, чтобы ловить взглядом отблески бриллиантов и рубинов у дальней стены. Мальчик невольно подошел к краю каменной кладки, отложил булаву и опустился на одно колено, зачерпнув полную горсть ледяного пламени.
Сзади на него бесстрастно смотрел скрюченный старый орк, готовый служить новому владыке так же, как служил старому. Сила драгоценных камней была ему непонятна, но хорошо известна. А раз так, пусть очередной слабый человек становится их рабом — рабом, который не сознает своего рабства. Ну, а если когда-нибудь вернется старый владыка… Что ж — тогда он снова послужит старому.
— Фсе это теферь тфое, мой хаспофин, — прошипел он из-за спины Одда.
Мальчик смотрел не моргая на чудовищное по величине богатство, малой части которого было достаточно, чтобы скупить все дома в долине. Хотя едва ли кто-то согласился на такое дело. Одд представил глаза своей матери, когда он придет к ней, чтобы купить дом, в котором родились они с Гладдом, и землю под ним, и соседский сад со спуском к реке… Его глаза блеснули решимостью.
