Владимир Кузьмин - Зачёт по выживанию
— Бегом в лаз!
Кольцов, стоявший ближе всех, сиганул в лаз щучкой, как-то там сумел мгновенно развернуться и принял Эльзу. Антон Олегович подсадил девчонок, точнее — протолкнул их в узкую, пусть и скользкую глиняную дыру. Его самого бесцеремонно вмял в нее Чих и мягко перетек сам. Как раз в тот самый миг, когда по ту сторону жахнуло, заставив содрогнуться мощный каменный монолит.
— Что там впереди? — крикнул Антон Олегович.
— Я бы ответил, но тут девчонки, — отозвался Кольцов. — Такое дерьмо из глины лезет!
— Справишься?
— Да уже. Только... противно. Все, путь свободен, ползем к затопленному тоннелю. Настя, проползая там, где полминуты назад Семен Кольцов провел блицкриг неведомо с кем, содрогнулась от отвращения. Пространство тоннеля шагов на шесть заполнено подобием желе, а в нем сплошное месиво из. из чего-то очень похожего на голый мозг обезьянки, снабженный змеевидными отростками. Многие отростки продолжали шевелиться. На ее счастье, воздушный скафандр конструкции Семена Анатольевича Кольцова позволял дышать и в том зловонии, через которое пришлось продираться.
28Настя проснулась от чего-то непривычного или давно забытого, но несомненно приятного. Сон отпускать никак не желал, да и сил даже на то, чтобы просто открыть глаза, не было. Тело болело, бесчисленные шрамы и царапины саднили, что творилось с ее бедной и многострадальной головой — вообще лучше не думать. Но ей очень захотелось понять, что же такого хорошего может существовать на этом свете, что, несмотря ни на что, ей сделалось как-то легче на душе.
Она, все еще не открывая глаз, повернула немного голову и едва сдержалась, чтобы не застонать, любое движение отдавалось болью и ломотой. И тут это самое хорошее и приятное, что ее разбудило, исчезло. От обиды Настя проснулась окончательно и смогла поднять веки.
Тучи над головой клубились серыми комками, и. из них не шел дождь! А приятным, согревшим ей затылок, было солнце, на минуту или чуть больше сумевшее пробиться сквозь облака. Этот просвет все еще не затянулся окончательно, и смотреть на непривычно яркий участок неба было непросто.
По привычке Настя прислушалась всеми возможными ей способами к окружающему. Рядом спали вповалку участники подземно-подводной экспедиции. И Эльза тоже спала. Дышала ровно, пусть и было понятно, что сон у нее беспокойный. А с другой стороны, кто из них сегодня спал спокойно?
Возвращение из логова монстра тоже далось огромными трудами, пусть и обошлось без смертельно опасных приключений. Даже если бы Эльза пришла в себя, толку от этого было бы мало. Все равно пришлось бы ее тащить на себе. Вплавь по узким извивам тоннеля. Большую часть пути Эльзу сделанной из веревки упряжью буксировал Чих. Но в узких местах приходилось ему помогать. Особенно тяжело пришлось на крутых и тесных поворотах. Они с Семкой и при спуске там наставили себе синяков и шишек, а уж протискивать в них находящуюся в беспамятстве Эльзу оказалось очень уж непростым делом.
Где-то к середине пути они немного успокоились, перестали каждую секунду ждать нового нападения — очередного ментального удара, подосланных монстром подопечных, среди которых могли оказаться не только знакомые твари, но и неведомые, а значит еще более опасные существа, и это успокоение оказалось само по себе смертельной опасностью. Адреналин в крови иссяк, непосильной тяжестью навалилась усталость.
А еще был непрерывный холод окружающей их воды и темнота вокруг. В воде огоньки получались плохими, слабыми и недолговечными. Да и на такую простую вещь сил порой не хватало.
По несколько раз приходилось массировать друг другу то руки, то ноги, то мышцы спины, потому что их скручивали в жгуты судороги. У Насти на ступнях даже синяки остались от такой судороги.
А ведь была еще и Эльза. Ее тоже постоянно растирали, Семка старался по возможности при этих вынужденных остановках прогревать воду вокруг них. Но и он ко второй половине пути иссяк, а другие ничего подобного просто не умели. Ближе к концу Эльзу стали через каждые несколько минут прижимать к теплому животу Чиха. А вскоре вынуждены были прекратить всякие остановки, потому что какими бы краткими они ни были, легкое течение успевало относить их обратно в глубину.
Настя сообразила попросить ребят наверху обнажить вход в тоннель от воды, стало чуть легче, потому что сократился приток воды и течение заметно ослабло.
А когда метров за пятьдесят — они, впрочем, понятия не имели, сколько им еще выбираться, это после узнали, — увидели веревку с нанизанными на нее огоньками. Настя точно бы заплакала, если бы не находилась в воде.
Благодаря огонькам они увидели самый последний и самый неудобный, под острым углом изгиб тоннеля, за которым шла показавшаяся им чуть ли не горячей мутная вода из дождевого озера. Серена первой скользнула за этот изгиб, приняла руки Эльзы и вытащила ее. Следом пролезли Семка с Настей. А Антон Олегович застрял. Ему, чтобы протиснуться, пришлось раздеваться, что само по себе в тех условиях было акробатическим трюком, а уж будучи почти полностью истощенным. Ох, не удивительно, что он свои брюки упустил и мог остаться без последних штанов, если бы Чих их не вернул.
Они по очереди выныривали из воды, их словно мешки или бревна перетаскивали наверх, к пылающему костру, где сил у каждого достало лишь на то, чтобы выпить горячего отвара, выстукивая по чашке зубами.
Антон Олегович, помнится, заставил себя сказать что-то, прежде чем уснул прямо на бревне, служившем им скамьей. И свалился с нее. Наверное, и все остальные так же попадали. Настя, к примеру, никак не могла вспомнить, где и когда она провалилась в сон.
Тучи затянули просвет, окончательно скрыли за собой солнце. Кстати, находившиеся прямо в зените. Значит, был полдень. И требовалось вставать. Пусть нет ни сил, ни желания.
Настя встала, охнула от боли в ногах и крохотными шажочками просеменила к абраше. Тот приветливо распахнул перед ней завесу веток.
— Привет, дружок, — хмыкнула Настя. — Да, дома у меня не было туалета, с которым можно здороваться.
Как ни странно, но вскоре восстали из мертвых все остальные. Даже Эльза проснулась, пусть ходить пока не могла. Она и говорила с трудом, так что расспросами ее донимать не стали. Главное было известно, а подробности могли подождать.
На обед всем выдали тройной паек. На лица тех, кто спускался накануне в недра их острова, смотреть было страшно. Помимо оспинок от шрапнели, разрезов от каменных паучьих кинжалов, простых синяков и царапин все попросту опухли. От ожогов и от воды, наверное. Да и ребята, остававшиеся наверху, выглядели неважно, тем более что им еще и ночное дежурство пришлось полностью взвалить на себя. Ну и нервное напряжение у них вчера было не меньше. Так что мешки под глазами и изможденный вид были всеобщими.
Разговоров никто не заводил, видно, еще толком не пришли в себя.
— Дождь опять пошел, — наконец выдавил из себя не умеющий долго молчать Семен.
— Да разве это дождь, вот когда вся эта хлябь разверзлась — то-то был ливень, — отозвалась Юстина.
— Алена, а что там внизу? — спросил Антон Олегович. — Какая обстановка?
— Доешьте сначала, подождет ваша обстановка, — не слишком вежливо проворчала Алена, следившая за тем, чтобы все как следует поели.
Несколько минут было слышно только постукивание ложек о миски.
— Значит, дело идет к сухой погоде, — вполне жизнерадостно произнес дядя Сережа.
— Это тебе твои кости говорят? — спросил Антон Олегович, потирая распухшую губу.
— Они тоже. Ну и других примет хватает. Вода уже упала в два раза против того, что было на пике наводнения.
— Знать бы, хорошо это или плохо, — очень печально произнесла фрау Каролина. — Вдруг все обернется нестерпимой жарой или другой напастью.
— Поживем — увидим! — дипломатично ушел от ответа дядя Сережа. — Ух, спасибо. Давно так не ел. Так много и так вкусно.
— После вчерашних переживаний отсутствием аппетита никто не страдает. И это радует. М-м-м, больную губу обжег, — сказал Антон Олегович, отодвигая от себя чашку с питьем. — Все доели? Алена, докладывай уже.
— Отвар всем выпить, к вам, Антон Олегович, это тоже относится, — отозвалась Алена. — Что же касается обстановки внизу. Ох! Монстр сидит тихо, но. В общем, тут совсем не глубоко, метрах в десяти под поверхностью, может даже меньше, есть нечто живое и растет оно . Слишком быстро растет, как на дрожжах. Мы не сразу поняли, лишь перед самым обедом. — Алена стала оправдываться, словно была в чем-то виновата.
— Что это может быть? — спросил Антон Олегович.
— Монстр, думаете, нас просто так, раз, и оставит в покое? — сказал Семка и как-то весь приободрился, подтянулся, увлеченный перспективой новой схватки.
— Очень может быть, — задумчиво протянул Антон Олегович. — В смысле, что не оставит в покое.
