Без автора - Черепашки-ниндзя и Дерево Познания

— Осторожней, Лео! — предостерег его Дон.— Хотя в общем-то у меня распылитель наготове.

— С моим Огненным мечом мне нечего боять­ся! — сказал Лео.

Лес становился все реже. Впереди сквозила чуд­ная белизна. Когда же глазу предстала вся картина в целом, у Лео вырвался крик изумления:

— Друзья! Это не бред, не галлюцинация? Вы тоже видите? Видите?

— Да-да...— раздумчиво протянул Микки.

Дон и Раф молчали.

— Ведь это... это творение подлинного и высо­чайшего искусства! Какая же сила забросила его, подобно остывшей звезды в эти лесные дебри? — произнес Лео.

Здесь берега ручья несколько возвышались, образуя естественный постамент, на котором по­коилась групповая композиция. Постамент в виде мраморной лестницы без перил, изогнувшейся над ручьем высокой аркой, под которую, серебрясь и звеня, устремлялся поток. Концы лестницы почти сходились внизу, образуя как бы расеменное у основания кольцо.

По лестнице, улыбаясь и простирая вперед руки сбегал рой молодых женщин в легкой, облегающей их стремительные тела одежде. Все это произвело впечатление звучного веселого всплеска, овеянного счастливым смехом.

— Как живые! — вырвалось у Дона.

Две крайние женщины, коснувшись ногами воды, склонились над нею в грациозном замешательстве: еще две, смеясь, поощряли их: ну же, смелее! Остальные, образуя пары и группы, поспешали за ними, словно на какой-то таинственный и радост­ный обряд.

Центром чуда была легкая фигура, стоящая на­верху с лицом, обращенным к небу и руками, за­стывший жест которых говорил, что обладатель­ница их ощущает себя прекрасной: руки были приподняты с слабым сокращением маленькой ки­сти, выражающим силу и смущение, смутную пре­лесть юной души, смело и бессознательно требую­щей признания, и запрет улыбаться иначе, чем улыбалась она, порожденная тайной...

По всей длине лестницы, свешивая ползущие ветви, покрытые темными листьями, стояло не­сколько плоских ваз. Растения в них были, по-ви­димому, посажены давно, так как, ступив на самую лестницу, черепашки заметили, что земля в вазах и сухожилия ветвей хранят печать многих и мно­гих лет.

— Но ничто не говорит о древности самих скуль­птур! — прошептал Лео.— Это непостижимо! В них чувствуется нервная гибкость и современная слож­ность. Мрамор бел и чист...

— Смотрите! — вскрикнул Дон, указывая на медную дощечку, врезанную под ногами верхней прекрасной женщины.— Здесь что-то написано... Ты можешь прочесть, Раф?

— «Любовь, Свобода, Природа, Правда и Кра­сота»,— прочел Рафаэль.

Как только он произнес вслух эти слова, друзья отчетливо услышали чей-то негромкий голос.

—    Вы ничего не понимаете,— вещал он.— Меж­ду тем, все очень просто. Смысл в заговоре...

—    В каком заговоре?! — воскликнул Раф.

—    Тише! — поднял руку Лео.

—   Дело в заговоре окружности против центра,— продолжал голос.— Представьте себе вращение огромного диска в горизонтальной плоскости,— диска, все точки которого заполнены мыслящими живыми существами. Чем ближе к центру, тем медленней. Точка окружности описывает круг с максимальной быстротой, равной неподвижности центра. Теперь упростим сравнение. Диск — это время, движение — это жизнь, центр — истина, а мыслящие существа — люди...

—    Что-то очень сложно...— пробормотал Дон.

—    По окружности,— продолжал голос,— с виз­гом и ликом, как бы обгоняя внутренние все более близкие к центру существования, но фатально одновременно с ними описывает бешеные круги подчиненная логике жизнь, сообщая людям мень­ших кругов ту лихорадочную насыщенность, кото­рой полна сама, и нарушая их все более и более спокойный внутренний ритм громом движения, до крайности удаленного от истины. Это впечатле­ние лихорадочного сверкания, якобы предела счастья, есть, по существу, страдание исступлен­ного движения вокруг цели, но далеко, всегда далеко от нее. И слабые, как бы ни близки были они к центру, вынуждены нести в себе этот внешний вихрь бессмысленной торопливости, за гранью которых пустота...

—    Это верно,— прошептал Раф, вслушиваясь в доносящиеся из небытия слова.

—    В этом и есть высший смысл,— продолжал вещать голос.— Я вижу людей неторопливых, как

точки, ближайшие к центру, живущих мудро и гармонично, во всей полноте жизненных сил, вла­деющих собой, с улыбкой даже в страдании... Они неторопливы потому, что цель ближе от них. Они спокойны, потому что цель удовлетворяет их. И они красивы, ибо знают чего хотят. Пять сестер манят их, стоя в центре великого круга, неподвиж­ные, ибо они и есть цель, и равные всему движе­нию круга, ибо они есть источник движения. Их имена: Любовь, Свобода, Природа и Красота...

—    Значит, я нечаянно произнес пароль,— за­думчиво сказал Раф.

—   Послушайте, а что же представляет из себя самый центр великого круга, возле которого все это вращается: и Любовь, и Свобода, и Природа, и Правда, и Красота? — спросил Лео с некоторым недоумением в голосе.

—   Черепашки! Черепашки! — вдруг услышали друзья знакомый зов.

—    По-моему, это кричит маленький Ась! — сказал Дон.

—    Точно, Ась! — подтвердил Лео.

—    Ась, где ты? — прокричал Раф.

—    Здесь. Эхо возвращается, не улетая,— усмех­нулся Лео.

Через минуту маленький Ась опустился на лес­ную поляну.

—   Что случилось, Ась? — спросил Лео.

—    Черепахи! Беда! Хозяин Времени украл кор­зину с плодами... Он полетел к Злому Огню... Это в храме Пурпура... И ровно в полночь он бросит плоды Познания в жертвенный огонь... Их поглотит пламя... И тогда, тогда от нашего волшебного сада не останется ни одного цветка, ни одного листика. Спешите, черепахи!

—    Вот как? Тортон украл плоды? — переспро­сил Лео.— Что же мы медлим?..

—    Но скажи, Ась, не знаешь ли ты, где мы на­ходимся и что это за сооружение? — спросил Дон.— Сейчас чей-то голос очень долго объяснял значение вращения окружности вокруг центра... Но...

—    Это ловушка! Это галлюцинация! Временная ловушка Тортона...— захлопал крылышками Ась.— Спешите, черепахи! Тортон обманул вас! Хозяин Времени заманил вас во временную ловушку.

—   Вот оно что! Ладно. А что такое Злой Огонь? — спросил Лео.

—    Сотни лет назад существовал огненный источ­ник... Хозяин Времени хочет с помощью наших плодов с дерева Познания восстановить свою силу и власть, а также власть и могущество Высочай­шего Колдуна. Торопитесь, черепахи! После зака­та солнца, ровно в полночь, наше дерево погло­тит огонь.

—   Друзья! — воскликнул Лео.— Нам нужна Нара! Она поможет найти Хозяина Времени и его Злой Огонь!

—    Нара высоко в горах! Она сейчас помогает другим! — сказал маленький Ась.

—    Вот как? — задумался Лео.— Ну что ж, я знаю, кто поможет нам! Дочь Неба — королева, умеющая читать мысли.

—   Да! Да! — обрадовался маленький Ась.— До- ра поможет вам!

—   Ась, ты лети обратно к друидам! Успокой всех, скажи, что черепашки ниндзя отправились на поиски Злого Огня и скоро вернутся с плодами Познания,— сказал Лео.

—   Вперед, черепахи! — воскликнул Раф.— И пусть поможет нам Дочь Неба королева Дора.

Это было нелегкое путешествие. По дороге в Храм Пурпура их поджидало множество ловушек, иллюзий и галлюцинаций.

Сначала черепашки и Дора двинулись вдоль берега реки, но затем Дора, поразмыслив, ска­зала:

—    Он наверняка в укрытии... Он спустился в пещеру... Только через нее найти дорогу в Храм Пурпура... Я должна настроить свой мозг на защи­ту, чтобы вести вас туда...

—    Мы пойдем за тобой, Дора,— сказал Лео.

Друзья согласно кивнули.

Когда они поравнялись с подножьем высокой скалы, Дора сказала:

—   Теперь я пойду первой. Будьте наготове, че­репахи. Этот путь полон неожиданностей.

—    Нам это не в новинку,— как всегда пытался шутить Донателло, но все чувствовали, что дело предстоит необычное и нелегкое.

—    Самое главное оружие Тортона,— временные ловушки и галлюцинации,— предупредила Дора.— Я постараюсь, насколько это будет в моих силах, помочь вам избежать их.

Она трижды ударила по скале своим посохом и поднесла к лицу маленькое зеркальце.

—    Ну что, Дора? — спросил Лео.

—    Ничего. Путь открыт...— тихо произнесла Дочь Неба с тревогой в голосе.

Они вошли в подземный коридор.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Дора шла медленно, стараясь держаться подаль­ше от затянутых паутиной стен. Помощником ей служил посох, которым она ощупывала путь впе­реди и по сторонам. Воображение рисовало ей, как такая же паутина, только в тысячу раз длинней и толще, перегораживает туннель.

Мрак был полным. Доре казалось, что его можно коснуться рукой, собрать в складки, как занавес. И вдруг — внезапная вспышка оранжевого пламе­ни. Это Дон пустил в ход солнечный распылитель, а Раф зажег от него факел. Взору путников пред­стала пещера и во всю ее переднюю стену — ги­гантское лицо с раскрытым ртом, в который на большую глубину проникал свет факела. Глаза, оказавшиеся на уровне плеча Доры, тоже были широко раскрыты и казались не слепыми, как у статуи, а вполне даже зрячими. Да так оно и было: сделанные из чего-то такого, что придавало им блеск жизни, они не только видели Дору с чере­пашками, но и выражали злобную радость: нако­нец-то вы ко мне пожаловали!