Лазарь Лагин - Старик Хоттабыч
— Только попробуй! — вспыхнул Волька. — Это совершенно замечательный мальчик! Я бы на его месте поступил точно так же.
— И я тоже? — сказал Женя, виновато глядя в сторону. — Давай, Волька, мириться, а? Я виноват, но больше не буду. Ладно?
— Ладно, — великодушно ответил Волька и пожал робко протянутую руку Жени Богорада. — Мир так мир…
— Пойдёмте же на берег моря, — нетерпеливо предложил Хоттабыч, — дабы я смог без промедления приступить к поискам моего несчастного брата.
Этот разговор происходил на шоссе, по которому они ещё несколько минут назад, полные туристских планов, шагали в Геную. Теперь они пошли в обратном направлении, выискивая укромное местечко подальше от дороги и строений.
XLVII. ПОТЕРЯННЫЙ И ВОЗВРАЩЁННЫЙ ХОТТАБЫЧ
— Пожелайте мне скорой удачи! — воскликнул Хоттабыч, превратился в рыбу и нырнул в воду.
Вода была прозрачная, совсем не то, что у дельты Нила, и было хорошо видно, как, быстро работая плавниками, старик устремился в открытое море.
В ожидании его возвращения наши друзья раз десять выкупались, вдоволь нанырялись, до одурения нажарились на солнце и наконец, сильно проголодавшись, начали беспокоиться. Хоттабыч подозрительно долго не возвращался, хотя обещал больше часа не задерживаться.
Уже давно село солнце, озарив горизонт и тихое море красками поразительной красоты, уже вдали замерцали тысячи городских огней, а старика всё ещё не было.
— Неужели пропал? — хмуро промолвил Женя.
— Не может он пропасть, — отозвался Волька. — Такие старики, брат, не пропадают.
— Его могла проглотить акула.
— В этих местах акулы не водятся, — возразил Волька, хотя твёрдо он в своих словах убеждён не был.
— А мне что-то есть захотелось, — чистосердечно признался Женя после короткого молчания.
В это время неподалёку с тихим плеском причалила лодка. Из неё вылезли трое рыбаков. Один из них принялся раскладывать из сухих сучьев костёр, а остальные стали отбирать рыбёшку помельче, чистить её и кидать в котелок с водой.
— Пойдём попросим у них чего-нибудь покушать. — предложил Женя. — Свои ведь люди — трудящиеся. Они не откажут.
Волька согласился.
— Добрый вечер, синьоры! — вежливо поклонился Женя, обращаясь к рыбакам.
— Подумать только, как много развелось в нашей бедной Италии бездомных детей! — произнёс простуженным голосом один из рыбаков, седой и тощий. — Джованни, дай-ка им чего-нибудь покушать.
— Хлеба в обрез, но луковиц хватит, а соли имеется даже больше чем надо! — весело откликнулся курчавый коренастый парень лет девятнадцати, чистивший рыбу для ужина. — Присаживайтесь, ребята, скоро будет готова вкуснейшая из похлёбок, когда-либо сваренных в Генуе и её окрестностях.
То ли весёлый Джованни действительно был поваром-самородком, то ли очень уж ребята проголодались, но им показалось, что они сроду не пробовали более вкусного блюда. Они ели с таким аппетитом, то и дело причмокивая от удовольствия языком, что рыбаки, наблюдая за ними, только посмеивались.
— Если хотите ещё, — сказал потягиваясь, Джованни, — варите сами — наука нехитрая. А мы пока приляжем отдохнуть. Только крупную рыбу не берите. Крупная пойдёт утром на продажу, чтобы нам было чем уплатить налоги синьору министру финансов. Вы, наверно, слыхали про этого синьора: он всё время заботится, чтобы у нас в кошельке не завалялись лишние денежки, а то у синьора военного министра не будет на что покупать заокеанское оружие…
Женя тотчас же начал хлопотать у костра, а Волька, засучив штаны, пробрался по воде к лодке, заваленной уснувшей рыбой.
Набрав сколько надо, он хотел уже возвращаться на берег, когда взор его случайно упал на сложенные возле мачты рыболовные сети. Одинокая рыбка билась в них, то замирая, то с новой силой возобновляя свои бесплодные попытки освободиться.
«Пригодится для ухи», — подумал Волька и извлёк её из ячейки сетей. Но в его руках она вновь забилась с такой силой, что Вольке вдруг стало её очень жалко, и он, оглянувшись, как бы не заметили рыбаки, бросил рыбку за борт.
Рыбка еле слышно шлёпнулась в тёмную воду бухты и превратилась в сияющего Хоттабыча.
— Да будет благословен день твоего рождения, о добросердечный сын Алёши! — растроганно провозгласил он, стоя по пояс в воде. — Ты снова спас мне жизнь. Ещё несколько мгновений — и я задохся бы в сетях, в которые столь беспечно попал в поисках моего несчастного брата.
— Хоттабыч, дорогой, ну какой ты молодец, что оказался живой! — сказал счастливый Волька. — Мы тут так за тебя волновались!
— А меня терзала мысль, что ты, о двукратный мой спаситель, и наш юный друг остались без меня голодные и одинокие в чужой стране.
— Мы совсем не голодные, нас тут рыбаки здорово накормили.
— Да будут благословенны эти добрые люди! — в жаром произнёс Хоттабыч. — Они богаты?
— По-моему, очень бедные.
— Пойдём же скорее, и я их достойно отблагодарю.
— Я думаю, что так делать не годится, — сказал, немножко подумав, Волька. — Поставь себя на их место: вдруг ночью из воды вылезает какой-то мокрый старик… Нет, так не годится.
— Ты прав, как всегда, — согласился Хоттабыч. — Возвращайся же на берег, а я не замедлю прийти к вам.
Спустя короткое время вздремнувших было рыбаков разбудил приближающийся конский топот. Вскоре у догоравшего костра остановился необычный всадник.
Это был старик в дешёвом парусиновом костюме и жёсткой соломенной шляпе канотье. Его величественная борода развевалась по ветру, открывая для всеобщего обозрения вышитую украинскую сорочку. Ноги его в вычурных, расшитых золотом и серебром розовых туфлях с причудливо загнутыми кверху носками упирались в золотые стремена, усыпанные алмазами и изумрудами, Седло, на котором он восседал, было столь великолепно, что само по себе составляло целое состояние. Под седлом играла лошадь неописуемой красоты. В обеих руках старик держал по большому кожаному чемодану..
— Могу ли я увидеть благородных рыбаков, столь великодушно приютивших в накормивших двоих голодных и одиноких отроков? — обратился он к Джованни, шедшему ему навстречу.
Не дожидаясь ответа, Хоттабыч слез с лошади и с облегчением поставил чемоданы на песок.
— А в чём дело? — отозвался осторожный Джованни. — Вы их разве знаете?
— Мне ли не знать моих юных друзей! — воскликнул Хоттабыч, по очереди обнимая подбежавших к нему Вольку и Женю.
Потом он обратился к растерянно взиравшим на него рыбакам:
— Поверьте, о достойнейшие из рыбаков, я не знаю, как отблагодарить вас за ваше драгоценное гостеприимство и добросердечие!
— А за что нас благодарить? — удивился седой рыбак. — За ушицу, что ли? Она нам недорого стала, поверьте мне, синьор.
— Я слышу слова поистине бескорыстного мужа, в тем глубже чувство моей благодарности. Позвольте же мне отплатить вам хотя бы этими скромными дарами, — сказал Хоттабыч, протянув оторопевшему Джованни оба чемодана.
— Тут, видимо, какая-то ошибка, уважаемый синьор, — промолвил Джованни, обменявшись недоуменным взглядом со своими товарищами. — За эти два чемодана можно купить по крайней мере тысячу таких похлёбок, какой мы накормили мальчиков. Вы не думайте, что она была какая-то особенная. Мы люди бедные…
— Это ты ошибаешься, о бескорыстнейший из великодушных! В этих превосходных ящиках, именуемых высокоученым словом «че-мо-дан», заключены богатства в тысячи раз превышающие стоимость вашей похлёбки, и всё же они, на мой взгляд, не окупятся ибо нет на свете более дорогого, чем бескорыстное гостеприимство.
Он раскрыл чемоданы, и все увидели, что они доверху заполнены великолепной, отливающей серебряной и золотистой чешуёй живой рыбой.
Ещё рыбаки не успели как следует разобраться, какой смысл дарить рыбакам рыбу, как Хоттабыч деловито высыпал на траву трепещущее содержимое чемоданов. И вот тут-то рыбаки и ахнули от восторга и удивления: неизвестно, каким путём оба чемодана оказались по-прежнему полны. Хоттабыч снова опорожнил их, и они снова наполнились прекрасными дарами Средиземного моря. И так было и в третий, и в четвёртый, и в пятый раз.
— А теперь, — сказал Хоттабыч, наслаждаясь произведённым впечатлением, — если хотите, можете сами проверить чудесные свойства этих че-мо-данов. Вам уже больше не надо будет дрогнуть в непогоду и в предрассветный туман на борту вашего утлого чёлна. Вам не надо будет больше молить аллаха об удаче. Вам не нужно будет таскаться по рынку с тяжёлыми корзинами, наполненными рыбой. Достаточно будет захватить с собой один такой че-мо-дан и вы выложите из него покупателю ровно столько, сколько ему потребуется… Только, прошу вас, не возражайте, — сказал Хоттабыч, видя, что рыбаки собираются что-то сказать. — Уверяю вас, тут нет никакого недоразумения. Да будет безмятежна ваша жизнь, о благороднейшие из рыбарей! Прощайте!.. Друзья мои, за мной!
