Мэттью Скелтон - Волшебная книга Эндимиона
Нормально! Она хочет, чтобы все было в ажуре? Не дождется!
В голове у Блейка прояснилось: он вдруг понял, как надо действовать!
Отбежав от окна, он ринулся к столу, схватил лежащую там растерзанную брошку миссис Бентли и вонзил себе в палец булавку, которой та пристегивалась к одежде. Показалась кровь, он приложил кровоточащий палец к переплету Книги. В голове у него бились две строчки из Эндимиона:
…Эта же кровь — лишь капля одна —Книгу от зла запереть должна…
Он смотрел, как его кровь стекла с переплета на одну из страниц, и затем… Затем случилось то, чего он желал, но во что не до конца верил: кровь из пальца мгновенно затвердела и превратилась в печать темно-красного сургучного цвета, которая крепко-накрепко скрепила страницы книги.
— Что ты наделал, негодяй! — взвизгнула миссис Бентли. — Как ее теперь открыть? Я расправлюсь с тобой!..
Она кинулась на него, сорвав с рук перчатки, намереваясь не только избить его, но исцарапать своими длинными ногтями, и он понял, что нужно спасаться, нужно во что бы то ни стало выбраться на крышу и оттуда вызвать помощь. Подхватив с пола желтый плащ Дак, он метнулся к двери, открыл ее, выбежал на лестничную площадку и полез дальше вверх, по старым выщербленным ступенькам.
Растерявшаяся от его внезапного поступка Диана немного отстала от него, но быстро пришла в себя и бросилась вдогонку.
Лестница, по которой медленно поднимался Блейк — такой крутой она была, — привела его к закрытой двери с надписью: «Запасной выход». Он ударился в нее всем телом, ощутил сильную боль, но дверь со ржавым скрипом приоткрылась, и он оказался на покатой крыше, украшенной башенками, между которыми далеко внизу можно было видеть улицу и людей.
— Эй! Слушайте меня! — закричал он что есть силы и начал махать желтым плащом Дак. — Эй! Глядите сюда!
Но никто не слышал испуганного мальчишку, голосящего что-то с крыши высокой башни. Вопли его заглушались уличным шумом, а также звуком охранной сирены, которая сработала сразу после того, как он вломился через запасной выход на крышу.
Прихрамывая — давала себя знать боль в колене, — он попытался пройти по крыше и отыскать там железную пожарную лестницу, идущую по внешней стороне стены, однако разъяренная преследовательница преградила дорогу.
Все же он смог увидеть: людей внизу становится больше — их привлек беспрерывный собачий лай у ворот библиотеки и звуки охранной сирены.
Но сирена уже выдохлась, собака тоже замолчала, наступила мертвенная тишина. Блейк испугался, что люди вот-вот разойдутся, и еще яростнее замахал желтым плащом. И тут он почувствовал сильный удар по голове, от которого упал на край крыши прямо возле ограждающих перил, стукнувшись виском о каменный выступ. Падая, он взмахнул руками, и желтый плащ полетел через перила вниз, на тротуар.
Голова у него кружилась, перед глазами была пелена. Когда он поднес руку к лицу, та стала влажной от крови.
Но вот в глазах прояснилось: он увидел миссис Бентли с Книгой в руке, ее взгляд пылал ненавистью.
— Ты снимешь печать с Книги, — задыхаясь от ярости, произнесла она, — иначе я убью тебя, подонок!
— Нет, — пробормотал он.
Хотел качнуть головой, но она так болела, что не смог.
— Тогда ты умрешь.
Не очень-то в это верилось, но миссис Бентли тут же начала действовать: сдавила горло лежащего почти без сил Блейка, и у того снова потемнело в глазах, он стал задыхаться. Потом подтащила его безвольное тело еще ближе к краю крыши.
— Последний раз говорю тебе, — голос был ясный и холодный. — От Книги я не откажусь. Ты откроешь ее?
— Нет!..
Откуда-то в нем взялись силы: он начал отползать от края, извиваясь, отталкивая ее руку, норовящую снова сжать ему горло. И вдруг…
Вдруг миссис Бентли выпустила из рук Книгу, и та, перелетев через перила, начала падать вниз.
Объятые ужасом, женщина и мальчик провожали ее глазами, не в силах что-то сделать. Миссис Бентли успела подбежать к самому краю крыши и увидеть, как Книга приземлилась прямо на желтый плащ Дак, словно ожидавший ее, чтобы смягчить падение.
Блейк не видел этого: у него не было сил подняться, все закружилось вокруг, и он потерял сознание.
Оксфорд, лето-зима, 1453
Мне чудилось, что я летаю. А надо мной и вокруг летают облака, дома, придорожные таверны. Они прыгают в воздухе, переворачиваются. Вместе с людьми, лошадьми, собаками…
Я не понимал, куда я попал, где нахожусь. Внизу, под колесами была грязь, солома, а вверху — чистое голубое небо. Тела своего я не ощущал, руки и ноги были не мои… Возможно, я умер?..
Нет, я начинал смутно понимать, что жив, что какой-то незнакомец везет меня в своей повозке. Но куда? И как я к нему попал? Голова жутко болела — особенно когда повозку встряхивало, и дважды меня вывернуло наизнанку.
Ко мне повернулось чье-то круглое обеспокоенное лицо.
— Не бойся, — мягко произнес мужчина по-английски, но я не понял, и он повторил по-латыни: — Со мной ты в безопасности, Эндимион.
Это я понял, но удивился и даже испугался: откуда он знает мое имя? Видимо, разобравшись в моем состоянии, мужчина улыбнулся и добавил:
— Мое имя Теодорик. Я везу тебя в обитель Святого Иеремии.
Густой венчик волос окружал его лысину, длинная черная ряса покрывала тело. Руки у него были белые, мягкие, но покрыты въевшейся чернильной краской, как у моего бывшего хозяина.
На какое-то мгновение мне подумалось, что ангел спустился с небес, чтобы забрать меня туда, но я не хотел этого: ведь я еще не выполнил того, на что решился, когда в спешке покидал Майнц и своего дорогого наставника. Книга из драконовой шкуры была еще в мешке у меня за плечами, я ощущал ее прикосновение через одежду.
Я попробовал подняться, подумал выскочить из повозки, но не мог даже привстать: так кружилась голова.
— Эй, Серый! — окликнул своего дымчатого мула тот, кто назвал себя Теодориком. — Ускорь шаг, не ленись! Не так уж много груза прибавилось тебе с появлением нашего гостя…
Я закрыл глаза и погрузился в тяжелый сон.
Мне привиделось, что на меня напал лев. Его пасть с огромными клыками была разинута в безгласном реве. К счастью, он не начал меня грызть, а просто проглотил, и я провалился в его нутро, которое оказалось огромной комнатой, заполненной книгами. Они были везде по стенам, а в середине стояло множество небольших покатых столиков и возле каждого — стулья и этажерки. В помещении было тихо, слышался лишь скрип перьев да шуршание пергамента.
Воспаленными затуманенными глазами я огляделся: за столиками сидели согбенные фигуры, все в черных одеждах, все заняты своим делом. Одни из них — таких было больше — не разгибаясь писали, выводили гусиными перьями ряды красивых букв; другие украшали позолотой заглавные буквы фраз или рисовали на полях пергаментного листа яркие пунцовые цветы.
Я понял вдруг, где нахожусь и что это уже не сон. Человек по имени Теодорик привез меня в одну из монастырских общин Оксфорда. А сам он тоже, как и все эти люди в черном, писец, переписчик или рисовальщик.
Я попытался встать на пол, потому что, внеся в комнату, он продолжал держать меня, слабого и беспомощного, на руках, но он не дал мне этого сделать, а понес туда, где в огромном кресле сидел с закрытыми глазами маленький седой монах, погруженный в молитву. Это был настоятель монастыря, как я потом понял. Рядом с ним расположился с каким-то манускриптом в руках похожий на восковую фигуру старец. Его губы беспрерывно шевелились, издавая звуки затухающей свечки, однако, увидев меня, он прекратил чтение и уставился мне в лицо выцветшими глазами. Этот человек был здесь библиотекарем. Звали его Игнатиус.
Увидев нас с Теодориком, настоятель сразу поднялся с кресла, велел положить меня на пол, пощупал лоб и сокрушенно покачал головой, из чего мне стало понятно, что я серьезно болен. И затем, несмотря на молчаливые возражения Игнатиуса, он также без слов, одними жестами, предложил Теодорику сопроводить меня в монастырский лазарет.
Слова, как видно, не были в ходу для общения между людьми в этом монастыре. Но меня, немого от рождения, это устраивало.
Теодорик, однако, не сразу выполнил распоряжение настоятеля, а сначала привлек его внимание к кожаному футляру у меня на поясе. Там были листы из драконьей шкуры, похищенные мной у Фуста и превратившиеся в небольшую книжицу, похожую на записную. Я сделал слабое движение, чтобы взять ее, но старый Игнатиус, опередив и меня, и своего настоятеля, схватил книжку и хотел раскрыть. Это ему не удалось: она была запечатана. Как ни старался, ничего не получалось, и он с подозрением воззрился на меня.
