Дженнифер Нельсен - Сбежавший король
– Не заставляй меня умолять о помощи. Иди сюда.
Финк взглянул на Эрика, не обращавшего на него никакого внимания, и подошел ко мне.
– Очень аккуратно сними с моей ноги ботинок. – Голос у меня дрогнул, и Финк побледнел. Чтобы ободрить его, я добавил: – Они мне немного велики, снять можно легко. Только не спеши.
Финк опустился на колени у моей сломанной ноги. Я не мог приподнять ее, и, когда он стал это делать сам и потянул за пятку, я вскрикнул и велел ему остановиться.
– Новый план, – сказал я, судорожно глотая воздух. – Попробуй отогнуть края.
Финк взялся за верх ботинка. Он потянул края вниз, и боль обожгла меня, но на этот раз он и сам остановиться.
– Мне кажется, это еще хуже, чем просто стянуть его, – сказал он.
Все еще стоя в углу комнаты, Эрик что-то проворчал про себя и встал. Не глядя на меня, он полез в собственный ботинок и достал маленький складной нож.
– Отойди, – велел он Финку, и тот сразу послушался.
Эрик опустился на одно колено и начал сбоку разрезать мой ботинок сверху донизу. Получалось медленно, потому что нож был слишком мал, и каждый раз, когда он сдвигал мою ногу даже на волосок, я вздрагивал и изо всех сил старался не потерять сознание.
Когда он дошел до подошвы, вытащить ботинок из-под ступни оказалось сравнительно просто.
– В нем шпилька, – сказал я, переводя дыхание. – Дай ее мне.
– Давай лучше я, – сказал Финк. – Ты все равно не дотянешься до замка на этих цепях.
Финк разогнул шпильку и сунул ее одним концом в замок, на который запирались кандалы, сковывающие мне запястья. Он вертел ее, пока не нашел нужную точку. Одно осторожное нажатие, щелчок, и кандалы открылись. Он перешел к кандалам на ногах, и когда они тоже были открыты, очень аккуратно снял их.
Я рухнул на пол. Падать было больно, но здоровая нога слишком устала, чтобы опуститься осторожнее.
– Что теперь? – спросил Финк. – Замок с другой стороны двери. Мы все еще заперты в комнате.
Я взглянул на окно, впервые радуясь тому, что так сильно похудел. Эрик состроил скептическую мину.
– Ты знаешь, где мы? Мы находимся над пляжем на расстоянии большем, чем то, на которое можно бросить камень. И столько же отсюда до вершины. Идти некуда.
Финк подошел ближе к Эрику и зашептал ему:
– Роден говорил, он умеет лазать по стенам.
– Лезть вверх по утесу? – Эрик покачал головой. – Может, с двумя здоровыми ногами это и получилось бы, но не с одной же.
– Выбей стекло, – сказал я Финку. – И будем молиться, чтоб внизу никого не было.
Финк протянул руку за ножом Эрика. Эрик глубоко вздохнул и отдал нож. Финк принес из угла стул, встал на него и разбил стекло. Мы замерли, ожидая шагов на лестнице, но никто не пришел. Роден хочет закатить пир. Я не сомневался, что все заняты его подготовкой.
Когда с окном было покончено, я указал на стул, на котором стоял Финк.
– Теперь ломай его. Длинные части не раскалывай.
– Манжета на ногу, – пробормотал Эрик. – Да, это меняет дело. – Он взял стул и начал бить им о стену.
Пока он ломал стул, я попросил Финка снять рубашку и разорвать ее на длинные полосы. Потом я положил голову на пол и закрыл глаза. Роден еще пожалеет, что так поступил со мной, я об этом позабочусь.
С последним ударом стул развалился на части.
Получились в основном негодные обломки, но Эрику удалось выломать одну палку длиной во всю мою ногу. Я попросил его переломить ее еще раз. Мне нужно было сгибать колено, чтобы держать равновесие. Все остальное они проделали сами – без моих указаний. Финк прижал по куску дерева с одной и с другой стороны от моей ноги, а Эрик как можно туже обмотал зажатую деревяшками ногу полосками из разорванной рубашки. Я злился оттого, что приходится принимать их помощь, и вместе с тем знал, что один бы не справился. Нога все еще разрывалась от боли, но когда ее закрепили, стала чуть более управляемой. Я встал и проверил, могу ли держаться ровно. Я даже не пытался перенести вес на сломанную ногу, радуясь, что так много ходил по узким выступам на стенах, что научился отлично держать равновесие.
– Теперь подвиньте стол к окну, – попросил я.
– Тебе не взобраться на этот утес, – сказал мне в ответ Эрик.
– Лучше упасть с утеса, чем ждать здесь, пока меня убьют!
В моем голосе вместо страха звучала злость.
– Теперь помогите мне. Пожалуйста!
– Ты просто дурак, – сказал Эрик.
– Мне уже это говорили. – Я посмотрел на них. – Я думаю, меня найдут прежде, чем кто-нибудь пойдет сюда за мной. Но если я ошибаюсь, вам стоит придумать версию, как я смог сам отсюда выбраться.
– Я знал, что возненавижу тебя, прежде чем все закончится, – сказал Эрик.
– Мне очень жаль. Ты один из немногих людей, кому мне хотелось бы нравиться.
Эрик посмотрел на свой нож, тяжело вздохнул и протянул его мне.
– Возьми.
Но я покачал головой.
– Это твоя последняя защита. Вы и так мне очень помогли.
Я сел на стол, потом встал. Вцепился пальцами в подоконник, но на стене не было выступа, чтобы поставить ногу. Эрик снова вздохнул, отодвинул стол и сам поднял меня так, что я высунулся в окно.
Я сел на подоконник, свесив ноги в комнату. Прохладный ветер дул с моря, и я глубоко вдохнул его свежесть. Эрик недооценил расстояние как до земли, так и до вершины, хотя поверхность утеса оказалась лучше, чем я думал. Корни и стебли растений густо оплетали утес, на нем было много выступов и выемок. Я не знал, смогу ли забраться наверх с одной ногой, но знал, что самое время попробовать.
37
Я прополз совсем немного и понял, что это была ужасная идея. Я не подумал о дополнительной нагрузке на плечи и руки, которая требовалась, чтобы компенсировать неподвижную ногу, да и рабочая нога быстро устала.
Каждый сантиметр подъема требовал нескольких действий. Сначала надо было посмотреть и найти место, за которое можно схватиться. В целом это не было особенно трудно, тем более что я рассчитывал путь заранее, чтобы не оказаться в тупике. Во-вторых, надо было дотянуться до этого места более сильной рукой, на которой я смогу удержаться, даже если все остальное сорвется. Потом, упершись двумя руками, надо было переставить здоровую ногу. Я обнаружил, что могу немного использовать и сломанную. Она болела так, будто сам дьявол пришел пытать меня, но если двигаться быстро, нога помогала сохранить равновесие, когда я наконец переставлял вторую руку.
В другое время такой подъем занял бы у меня не более получаса, но теперь я двигался значительно медленнее. Солнце садилось, а с ним постепенно исчезала надежда, что мне удастся пережить эту ночь. Я слышал, что надо мной ходят пираты, но никому из них не приходило в голову посмотреть вниз. Большинство из них были сильно заняты, скорее всего, всё еще готовились к пиру.
Через час я преодолел больше половины пути. Каждый мускул моего тела болел, я обливался потом, но знал, что смогу дойти до конца. И я заставлял себя ползти дальше, стараясь думать о главном, чтобы эти мысли придавали мне сил. Так много осталось людей, перед которыми я должен был извиниться, так много тех, кого я хотел увидеть. Кроме того, так странно было представлять себе, что я больше не увижу Дриллейд, стен моего замка, не войду в двери дома, где я родился.
И я полз дальше. Настал момент, когда предчувствие боли больше не мешало мне использовать раненую ногу. Я не мог на нее полностью опереться, но все остальные мышцы болели так, что я стал использовать ее, чтобы удерживать равновесие. Кроме того, надо было спешить. После наступления темноты мне уже не добраться до вершины.
До заката оставалось всего несколько минут, когда я дотянулся рукой до выступа на вершине утеса. Я подождал немного, чтобы убедиться, что рядом никого нет. Ужин, по-видимому, уже начался. Поблизости никого не было видно. Несомненно, Роден не пошлет никого за мной, пока ужин не закончится. Я надеялся, что они будут есть до отвала. С последним рывком я выполз на вершину, и лежал там, задыхаясь, несколько минут, прежде чем набрался сил двинуться дальше. Все, что я мог, – ползти под прикрытием кустов. Все тело у меня болело, и мышцы плеч ныли так же сильно, как и сломанная нога.
Вдруг я увидел то, что заставило меня улыбнуться.
Когда я только попал в приют миссис Табелди, однажды ночью меня избили за то, что я остановил одного парня, бившего маленького мальчика, укравшего еду. После этого миссис Табелди показала мне во дворе аравак – куст с темно-зелеными узкими листьями и яркими лиловыми цветами – и сказала, что если пожевать эти листья, то боль притупится. И теперь я полз мимо куста аравака.
Я ухватился за ветку, провел по ней рукой вниз, обрывая листья, и сунул несколько в рот. На вкус они были ужасны, но боль почти немедленно уменьшилась.
