Мэттью Скелтон - Волшебная книга Эндимиона
Мой учитель посмотрел на кучу монет, разбросанных по столу, на меня, снова на деньги и нерешительно, с опаской кивнул.
— Превосходно, — сказал его гость.
Он плюнул на ладонь и протянул ее моему хозяину, который с еще большей неохотой и опаской пожал ее.
— Утром заключим соглашение, — решительно заявил Фуст. — Я приглашу нотариуса. А до тех пор… желаю доброй ночи.
Петер, по-видимому, не совсем понял, что ему делать, и намеревался сопровождать хозяина, но тот оттолкнул его с дороги и направился к дверям, на ходу пробурчав:
— Уверен, у герра Гутенберга найдется для тебя ломоть хлеба и кружка пива. Насколько понимаю, сейчас он уже не такой нищий, каким был раньше. Не правда ли, Иоганн?
Это были последние его слова, после которых он быстро спустился по лестнице и вышел из нашего дома, оставив нас всех, но особенно Петера, в некотором недоумении. Впрочем, мой хозяин, наверное, уже неплохо знал характер и манеру поведения этого человека, потому что, чуть заметно пожав плечами, сказал мне, чтобы я покормил Петера, устроил на ночлег и, в общем, сделал все, чтобы тот чувствовал себя как дома.
После этого герр Гутенберг пожелал нам обоим доброй ночи и отправился к себе в спальню, не забыв захватить лежавшие на столе монеты.
Пока я готовил места для спанья, Петер слонялся по мастерской, смотрел на разбросанные инструменты, притрагивался к ним, поднимал, взвешивал на ладони. Дотошный парень… Даже дернул одну из ручек пресса, в результате чего деревянная рамка с шумом упала на мраморную подставку. Петер отскочил от машины, утихомирился и занялся более важным для себя делом.
Более важным было разглядывание своей персоны в нескольких зеркалах, висевших на стене. Бормоча что-то под нос, он с горделивым видом, словно красавец-петух, расхаживал от одного зеркала к другому, любуясь своим отражением. Посмотреть и правда было на что — он выглядел довольно привлекательным: выразительные карие глаза под густыми бровями, прямой нос, зачатки светлой бороды. Видимо, он был доволен своей внешностью и следил за ней, потому что в том багаже, который мы выгрузили из саней, помимо рукописных книг, пузырьков с чернилами и перьев, я увидел немало пакетов с высушенными целебными травами и флаконы с различными мазями и притираниями.
Перед тем как растянуться на постели, он сунул пальцы в один из своих пакетов — там был растертый в порошок шалфей, я узнал по запаху — и почистил этим порошком зубы. После чего плотно завернулся в одеяло и мгновенно уснул.
Убедившись, что он крепко спит, я подошел к их сундуку и опустился возле него на колени. Мне не давали покоя изображенные на крышке и по бокам фигуры, и особенно — две змеи, не то жалящие, не то целующие друг друга. Освещенные огнем догорающего очага, они выглядели еще более таинственно и зловеще, нежели раньше.
Я уловил какое-то движение внутри сундука. Еле слышный шорох, словно легкое дуновение ветра. Я приблизил голову к крышке, прислушался. Да, там что-то жило и нашептывало мне об этом прямо в ухо.
Я осторожно провел рукой по выпуклостям на стенках, наткнулся на металлические змеиные головы и в страхе замер, вспомнив грозное предупреждение Фуста.
Но ничего не произошло. Я отнял руку и внимательно осмотрел изображение змей, решив, что это всего-навсего какой-то хитрый замок. Никаких секретных пружин или кнопок я не обнаружил, крышка оставалась плотно закрытой. Однако под ней не утихало шуршание.
В очаге внезапно раздался треск, огонь вспыхнул ярче, и я вскочил на ноги. Петер пошевелился, что-то пробормотал, выпростал руку из-под одеяла. Я подумал, он хочет схватить меня, но с его губ сорвалось имя Кристина. Он повернулся набок и снова погрузился в сон, даже начал легонько похрапывать.
Но все равно я решил не рисковать и не давать волю своему любопытству, чтобы на меня, чего доброго, не обрушился гнев господина Фуста, чье появление в нашем доме стало казаться мне предвестием каких-то неприятных событий. Каких? Я не знал, но предчувствие давило все сильней.
Я лег на свою постель и долго лежал без сна, вспоминая, как этот человек смотрел на меня — так, наверное, охотник смотрит на дичь, которую выбрал или хочет выбрать для охоты на нее…
Но почему я? Ведь ему был нужен мой хозяин, герр Гутенберг, и с ним он вроде бы пришел к соглашению?
И еще я думал… не мог не думать о том, что же все-таки находится в сундуке.
Сон в конце концов сморил меня, окутав, как снежный покров землю за стенами нашего дома.
Колледж Святого Иеремии, Оксфорд
Глава 1
Блейк взглянул на часы, глубоко вздохнул. Почему она так задерживается? Ведь обещала закончить все свои дела еще полчаса назад. Он побарабанил пальцами по корешкам книг на ближайшей полке. Чем еще здесь заняться? Ох, эта мама! Всегда она…
С помощью стремянки на колесиках он уже некоторое время назад облазил несколько книжных полок в этой комнате, выбрал самые крупные и тяжелые тома, отнес на столик у окна и перелистал. Так, для интереса. Бумага в них была толстая, буквы тоже. Они казались выпуклыми, окаменевшими — хотелось их потрогать. Он так и сделал перед тем, как закрыть обложку. Большая часть книг, которые он успел посмотреть, была написана на незнакомых языках и еще поэтому не вызвала никакого интереса. Скорей бы вернулась мама!..
Он покрутил шар большого глобуса, стоявшего возле двери, ему захотелось найти на нем город, в котором он живет, откуда приехал сюда. Этого города там не было, хотя Северная Америка была — похожая на желтовато-зеленое глянцевое пятно с трещинами рек. А где же Великие Озера? А, вот они — где нарисованы вигвамы и одинокие бизоны. Все это так же далеко от действительности, как он сам от своего дома…
Он снова вздохнул.
Интересно, сколько книг в этой библиотеке? Он прошел в следующий зал, где тоже были полки и книги… Книги и полки… Десятки… нет, сотни тысяч, наверное… От пола до потолка и наоборот… Но все равно их намного меньше, чем в другой библиотеке, которая тут же, недалеко от этой. Эта — при колледже святого Иеремии, а та — всего Оксфордского университета и называется Бодлианская, потому что ее основал Томас Бодли четыреста лет назад. В ней сейчас, мама ему говорила, около трех с половиной миллионов книг! Это сколько же веков их все читать нужно?..
Он шел дальше, позволяя себе иногда проводить пальцем по корешкам книг, как по спинным позвонкам огромного живого существа, и вызывая этим появление легких облачков пыли.
Справа была дверь в один из служебных кабинетов с аккуратной дощечкой, на которой значилось: «ПОЛА РИЧАРДС, библиотекарь». За дверью слышались голоса. Блейк остановился, прислушался. Знакомый голос — его матери — становился то тише, то громче. Нет, она не сердилась: просто он у нее такой — властный, настойчивый. Какой, наверное, и должен быть у человека, приглашенного на целых полгода в знаменитую Бодлианскую библиотеку знаменитого Оксфордского университета для научной работы.
В эту поездку мать Блейка взяла с собою двух своих детей — сына и дочь, и, конечно, ей было бы нелегко с ними, если бы не помощь добросердечной миссис Ричардс, ставшей на какое-то время чуть ли не их нянькой…
Блейк снова посмотрел на часы — мама задерживается уже на десять минут дольше, чем обещала. Это на нее не похоже.
Подавив очередной вздох, он отправился в обратный путь по залам библиотеки.
Со стен на него глядели суровые портреты мужчин с острыми бородками, похожих в своих темных одеждах на древних магов. Все они держали в руках раскрытые книги и все указывали пальцем на какую-то страницу, содержащую, видимо, нечто весьма важное для будущих читателей. Жили эти люди, судя по табличкам на рамах, достаточно давно — от трех до пяти веков назад.
Однако, невзирая на то, что этим людям определенно не понравилось бы его вольное обращение с книгами, Блейк снова на пути обратно пересчитывал костяшками пальцев «позвонки» книжных переплетов.
И вдруг остановился. Что такое?
Ему почудилось, что один из томов ответил на его прикосновение! Да, да, будто игривая кошка: тронула — и убрала лапку. Он отдернул руку, словно ужаленный, посмотрел на пальцы: ничего с ними не произошло — все как обычно. Следы пыли остались, но никаких царапин или других повреждений. Он наклонился к книгам на полке — какая же из них подала ему сигнал? Но все были похожи друг на друга — обычные книжки, только старинные, в кожаных переплетах, одинаковые, как солдаты одного полка в строю или на параде… Если бы одна из них только что не сделала попытку… не предложила, чтобы он вынул ее из ряда и взял в руки.
